Ангел, презумпция жизни (СИ) - Марс Остин. Страница 23

Я усилием воли остановил поток фантазий, снова запретив себе даже думать о своей невыполненной миссии. Но это было не так-то просто. Ну почему он сильнее меня?! Гавриил же говорил, что у нас одинаковые возможности!

- Не совсем.

Я обернулся к сидящему рядом архангелу, кивнул ему, пробормотал:

- А точнее?

- Я говорил, что у него те же возможности, но не точно такие же, как у тебя. - Я скептически поднял бровь, архангел улыбнулся. - Да, он физически сильнее и быстрее тебя. Но он не может летать, да и способность направлять и уговаривать у него слабее твоей. Ты хотел бы поменяться?

Он хитро улыбнулся, я скорчил рожу:

- Я правда лучше умею уговаривать? - Он кивнул, я почти расслабился. - Ладно, тогда не хочу меняться.

Гавриил хохотнул:

- Зачем ты пришёл сюда?

- Чтобы оказаться подальше от своей реальности и жизни во всех возможных измерениях.

- Зачем?

- Ну ты же знаешь! - Вспылил я. - Этот урод меня женил!

Под конец фразы в моём голосе появились визгливые истеричные нотки, шокировавшие меня самого. Гаврила чуть нахмурился и сказал серьёзным, успокаивающим голосом:

- Если бы ты остался в той реальности подольше, ты бы понял, почему он это сделал. Эта вероятность лишь одна из многих, и она очень невелика. Ты представляешь, сколько всего ему пришлось сделать, чтобы это случилось? Учитывая его низкую способность влиять на людей и твои жизненные принципы. Подумай.

Я послушно заскрипел извилинами.

Учитывая мои принципы? Начнём с того, что я не люблю блондинок, особенно крашеных. Потом, я люблю, когда у девушки приятный голос, а не соло глухонемого на ржавой бормашине. Ещё — я не пью. Ну, то есть, конечно пью, но не напиваюсь до непотребного состояния и всегда хорошо себя помню и контролирую. Так что на утро мне стыдно не бывает. Ну и напоследок – я всегда забочусь о собственной биологической защите, это было всегда и сидит во мне крепко, в каком бы состоянии я не был.

Это сколько же сил и времени Бес потратил на то, чтобы поставить меня в такую идиотскую ситуацию? Я вспомнил, как уговаривал Карину просто позвонить Ксюхе и мысленно присвистнул – ого! Ему же ещё сложнее… Так почему он это сделал?

- Ладно, я сдаюсь. За что он меня так?

Архангел улыбнулся, опустил глаза:

- За то, что ты победил.

- В смысле?

- В прямом. Ты добился своего. Оксана никогда за всю жизнь не подумает о самоубийстве. Всё. Ты выиграл.

У меня закружилась голова, я схватился за лавку:

- Как выиграл? Что за..?

- После того разговора, в который вы вмешались с Бесом…

- Когда я её поцеловал?

- Да, тогда. Тебе пришла в голову мысль о собаке, причём так прочно, что Бес не смог тебе помешать. А когда у Оксаны появился пёс, она стала по-другому воспринимать свои проблемы, почувствовала себя любимой и нужной и никогда больше не хотела уйти из жизни через окно. Беса это разозлило и он постарался доставить тебе как можно больше неприятностей, просто из мести.

Я сидел в ступоре. Вспоминал большие, добрые глаза этого медведя, пытался понять. Вот так всё просто, да? То, что не удалось мне в течение трёх нормальных лет и пары сверхъестественных месяцев, запросто сделал кудрявый пёс? Я тихо горько рассмеялся. Вот так вот, да? В памяти всплыли её глубокие серые глаза, грустные, вопрошающие… «по-настоящему, понимаешь?». Я не понимал, милая. Я идиот, не видящий дальше своего носа. Тебе хотелось любви простой и прямой, и тебе подарил её лохматый щенок, честный и безыскусный. Собачья любовь, преданная и безвозмездная, спасла тебе жизнь.

А я не смог. С высшим образованием и ангельской силой.

- И что теперь? - Тупо спросил я.

- Ты можешь вернуться в реальный мир, в своё время, на то же место, где мы в первый раз увиделись с тобой. И жить дальше. Ты исправил то, что хотел, загладил свою вину в этой ситуации.

«Ты можешь»… я настороженно глянул на Гавриила:

- Могу вернуться… а могу и не вернуться, да?

Он улыбнулся:

- Можешь и не возвращаться. А почему ты спрашиваешь? Ты не хочешь опять жить?

- Хочу, - о, это было правдой! Я хотел. Хотел спать, есть и ходить на работу, играть в стрелялки и принимать душ, но…- А что было дальше? Ну, в этой реальности? Ты же знаешь, не можешь не знать! Расскажи.

Архангел помялся:

- Я не могу вот так просто рассказать тебе будущее. Что конкретно ты хочешь услышать?

- Ксюха. Как у неё сложилась жизнь, в общем?

Гаврила вздохнул:

- Ну, если в общем… Она получила ещё одно образование, продала больше сотни картин, в тридцать четыре года открыла свою школу живописи… Вышла замуж, через два года развелась, завела ещё одну собаку. Умерла в пятьдесят два, сгорела от температуры.

Он виновато посмотрел на меня, отвёл глаза, я прикусил губу. Сгорела от температуры. Ну конечно, собаки в скорую звонить не умеют.

- Она была счастлива?

Архангел молчал.

- Я могу не возвращаться в эту реальность?

- Для этого нужна причина, - он серьёзно посмотрел на меня. - Весомая, ангел.

Я ткнул себя в грудь, прямо в притихшую Любовь:

- Вот этой причины хватит?

- Что ты хочешь сказать?

- То, что моя любимая девушка проживёт всю жизнь в обществе картин и собак, и умрёт в одиночестве! Как ты можешь говорить, что я победил? Это – победа? Мы тут что, в квест играем, победил-проиграл?!

- Ты выполнил то, о чём мы договаривались. Ты что, не хочешь вернуться?

- Куда? К кому?! Что это за жизнь, а? Ты сказал, что у меня вечность в распоряжении, и я намерен выжать эту вечность до последнего, но сделать Ксюху счастливой!

Гавриил грустно мне улыбнулся:

- Ты уверен?

И я вдруг почувствовал своё тело, по-старому почувствовал, как будто и не было этих сумасшедших месяцев — тёплый шершавый камень скамьи, сухой ветер, запах пыли и выпечки, жмущие ботинки…

- Да, уверен, - выдохнул я.

И всё пропало. Я почувствовал болезненную утрату, когда перестал ощущать лёгкое как взгляд давление фотонов, колотящих по моим щекам. Я снова каменная горгулья, которая живёт и двигается по щучьему велению.

- За что теперь ты будешь бороться, маленький самоуверенный ангел?

Я проигнорировал лёгкую насмешку в его голосе, ответил:

- За её счастье. За то, чтобы она никогда не думала о самоубийстве и не сомневалась в том, что её любят. За то, чтобы всегда было, кому о ней позаботиться.

- И ты хочешь, чтобы это был ты?

- Да, - усмехнулся я. - А что, думаешь, кто-то справится лучше?

- Ты слишком сильно веришь в себя, - вздохнул он.

- А во что верить? - С вызовом спросил я. - В книги, которые написал кто-то умный? В теорию вероятностей? В инопланетян?!

- В любовь, - шёпотом остановил меня Гаврила. - Возможно, она и не спасёт мир, но мир спасёт тот, кто в неё верит. Как тебе такая религия?

Я прислушался к оторопевшей Любви, на которую нежданно-негаданно свалился нимб, улыбнулся:

- Мне нравится.

Ну что, напра-во! В светлое будущее шагом марш!

Гавриил рассмеялся, покачал головой, я подмигнул ему и взмахнул крыльями, срываясь в небо. На подвиги. Против зла, несправедливости и ветряных мельниц. Во имя Любви! Аминь.

Ночь была тиха и прекрасна. Бушевавший весь день северный ветер унёс облака смога и чёрной пыли куда-то далеко, напоследок оборвав провода и оставив без электричества почти весь город.

В тёмно-синем небе над потухшим городом величественно всходила полная луна в обществе целого сонма звёзд, стрекотали сверчки, где-то играли на гитаре и пели старую песню.

Красивая девушка в длинной белой футболке сидела на подоконнике у открытого окна и что-то быстро писала на коряво вырванном из альбома листе.

Завибрировал телефон, озарив комнату неуместным электрическим светом, она удивлённо посмотрела на экран, нажала приём:

- Да?

- Привет, Ксюш.