ОНО - Кинг Стивен. Страница 30

(ностальгия)

Как будто она что-то вспомнила. Это продолжалось всего одно мгновение. Возможно, она даже сама не сознавала, что у нее промелькнуло это выражение.

Так-так. Что, интересно, она скажет? Во всяком случае, он был уверен, что она скажет:

«Ах ты, сука!»

или: «Ну пока»,

или: «Между нами все кончено».

Бев подняла на него обиженные ореховые глаза, наполненные слезами, и проговорила только:

— Зачем ты так?

Она попыталась еще что-то сказать, но вместо этого разрыдалась.

— Выброси окурок.

— Что? Что ты сказал, Том?

По ее лицу грязными струями стекала косметика. «Пускай», — думал он. Ему даже нравилось, что у нее сейчас такое лицо. Размазанное, но в этом было и что-то сексуальное. Возбуждающее.

— Сигарету! Выброси сигарету!

До нее наконец дошло. И с осознанием пришло чувство вины.

— Я просто забыла. Понимаешь, забыла.

— Выброси, Бев. А то я залеплю тебе еще одну оплеуху.

Она опустила ветровое стекло и выбросила окурок. Затем повернулась к нему, бледная, испуганная, и в то же время спокойная, невозмутимая с виду.

— Как ты мог! Ты не должен меня бить. Этим наш брак не упрочишь.

Она пыталась найти подходящий тон, как бы могла произнести эти слова взрослая женщина, но у нее ничего не получалось. В его присутствии она чувствовала себя девчонкой. Да, у него в машине сидела девчонка. Соблазнительная, сладострастная, но с неустойчивой детской психикой.

— Не могу и не должен — совершенно разные вещи, малышка, — сказал он. Он старался придать спокойствие своему голосу, но внутри у него все пело и плясало. — Я буду решать, что упрочивает наши отношения, а что нет! И ты должна с этим смириться. Если же нет, можешь идти. Я тебя не буду задерживать. В конце концов страна у нас свободная. Что еще можно добавить?

— Может быть, ты и так наговорил всего предостаточно, — прошептала Беверли, и Том снова ударил ее, на сей раз сильнее. Чтобы какая-то баба утерла нос ему, Тому Роугану! Он бы залепил пощечину английской королеве, если бы она вздумала учить его уму-разуму.

Бев ударилась лицом о мягкий щиток. Рука потянулась открыть дверцу, но бессильно сорвалась. Бев лишь забилась в угол, как кролик, прижимая ладонь ко рту. Зрачки у нее расширились от испуга, в глазах застыли слезы. Том секунду-другую смотрел на нее, затем вылез из машины, зашел с другой стороны и открыл ей дверцу. Дул ноябрьский ветер, небо было черно как сажа, пахло дымом и еще озером.

— Хочешь выйти, Бев? Я видел, как ты потянулась к ручке дверцы. Что же, как видно, ты хочешь выйти. Ладно. Раз хочешь — выходи. Я тебя просил об одном деле, и ты пообещала сделать его для меня. Но не сделала. Итак, ты хочешь выйти. Ну! Вылезай. Какого черта лысого ты сидишь! Выходи, если хочешь выйти!

— Нет, — прошептала она.

— Что? Не слышу!

— Я не хочу выходить, — проговорила она громче.

— Что? От этих сигарет у тебя скоро будет эмфизема. Не можешь говорить толком — я тебе дам мегафон. Это твой последний шанс, Беверли. Говори ясно, отчетливо, чтобы я тебя слышал: ты хочешь выйти из этой машины или тебя отвезти домой?

— Хочу поехать с тобой, — проговорила Беверли и сложила руки на юбке, совсем как девочка. Она не подымала глаз. По щекам ее текли слезы.

— Так, хорошо, — продолжал Том. — Но сначала, Бев, ты дашь мне обещание. Повторяй за мной: «Никогда, никогда не буду больше курить в твоем присутствии. Забуду про сигареты».

Она наконец решилась взглянуть на него. В глазах ее были боль, мольба и что-то невыразимое. «Конечно, ты можешь меня заставить дать тебе это обещание, — как бы говорили ее глаза, — но, пожалуйста, не надо. Не принуждай меня. Я люблю тебя. Неужели тебе не довольно того, что ты уже сделал?»

Нет, ему не довольно. Да и она, как видно, в глубине души не хотела, чтобы на этом все кончилось. И они оба отлично это знали.

— Ну!

— Никогда не буду курить в твоем присутствии, Том. Забуду про сигареты.

— Так, хорошо. А теперь проси прощения.

— Прости, — невыразительно проговорила она.

Сигарета дымилась на тротуаре, как обрывок бикфордова шнура. Выходившие из кинотеатра люди с удивлением смотрели на них: у открытой дверцы темно-коричневой «Веги» последней модели стоял мужчина, а в машине, поджавшись, строго сложив на коленях руки, опустив голову, сидела женщина с распущенными золотыми волосами.

Том наступил на сигарету и размазал ее по асфальту.

— Теперь говори: «Никогда не буду курить без твоего разрешения».

— Никогда не буду… — Голос у нее задрожал. — Не буду… курить без твоего разрешения.

Он захлопнул дверцу, обошел машину, сел за руль, и они поехали на его квартиру в центр. Никто из них не проронил ни слова. Итак, их отношения определились на автостоянке и получили развитие спустя минут сорок — в постели.

Бев сказала, что не хочет заниматься любовью. Ее глаза говорили обратное. Когда он стянул с нее блузку, соски у нее налились и сделались твердыми. Она застонала, когда он провел по ним рукой, а затем поцеловал их взасос, сначала один, потом другой, без устали лаская груди. Она схватила его за руку и засунула его палец себе в промежность.

— Я думал, ты не хочешь, — проговорил он. Она отвернулась, но руки не отняла, только сладострастно покачивала бедрами.

Он повалил ее на постель, но теперь прикосновения его были нежны, он не срывал бюстгальтер, а расстегивал его осторожно и бережно, почти педантично.

Входить в Бев было все равно что погружаться в мягкое масло.

Том двигался соразмерно с ней, ничем не стесняя ее движений. Она кончила почти сразу, вскрикнула и вцепилась ногтями в его спину. Затем они раскачивались, нарочно замедляя движения, и Беверли, как ему показалось, успела кончить еще раз. Том погрузил свой огромный приап еще глубже. Скоро мысли его перенесутся к бейсболу, к «Белым носкам», подсечкам, скоро все его недуги пройдут. Она постепенно ускоряла ритм, а под конец, возбужденная, задвигалась рывками. Он бросил взгляд на ее лицо в полосках туши и пятнах помады и вдруг с блаженством ощутил извержение спермы.

Она порывисто задергала бедрами, сжимая внутри его пенис, их животы хлопали друг о друга, точно ладони, в ускоряющемся ритме.

Перед очередным оргазмом она вскрикнула и вонзила свои ровные зубки ему в плечо.

— Сколько раз ты кончала? — спросил он, когда они приняли душ.

Она отвернулась, а когда заговорила, голос ее звучал еле слышно.

— Тебе не надо об этом спрашивать.

— Не надо? Кто это тебе сказал? Мистер Роджерс? — Он взял ее за подбородок, крепко сдавив ее щеки пальцами. — Поговори с Томом, — сказал он. — Слышишь, Бев? Поговори с папой.

— Три раза, — нехотя отозвалась она.

— Так, хорошо. Теперь можешь выкурить сигарету.

Бев посмотрела на него недоверчиво, темно-рыжие ее волосы рассыпались по подушкам; на ней были лишь узкие трусики. Глядя на нее, Том снова почувствовал, что у него заводится мотор.

— Кури. Теперь можешь.

Через три месяца они зарегистрировали свой брак. Народу на свадьбе было немного: два приятеля с его стороны и одна ее подруга, которую Том окрестил «сисястой сукой».

Сейчас он стоял на пороге и смотрел на Бев, и все эти воспоминания промелькнули в голове Тома за считанные секунды, точно в ускоренной съемке.

Бев склонилась над нижним ящиком комода, который она называла «повседневный», и принялась доставать оттуда белье и бросать в чемодан. Это было не то белье, которое ей нравилось, не гладкие шелковые комбинации, а хлопчатобумажные, как у девочки-подростка, большей частью выцветшие от времени. Ночная сорочка походила на ночную рубашку из фильма «Дом в прериях». Бев пошарила в глубине ящика, не завалялось ли там еще какое белье.