Нареченная призрака - Гиал Нед. Страница 19

У Снежаны волосы встали дыбом на затылке от его пустого взгляда и его слов, что, казалось, подтверждали её собственные мысли.

Призрак отвернулся, нахмурился, погружаясь в воспоминания, и продолжил. Тогда, после битвы, его отряд сначала даже не понял, что с ними произошло. Словно сквозь туман он вроде как помнил свою встречу с божеством отмщения и момент своей гибели, но всё это было как-то смазано и неясно. Оказалось, что место их последней битвы было одним из самых проклятых мест, оставленных взрывом Зачарованного Леса. Порча, казалось, здесь сполохами перебегала с место на место. Когда эти сполохи проходили по их телам – они могли мыслить и частично восставать из мёртвых, хоть и всё ещё были привязаны к месту их гибели. Когда же они двигались дальше – эльфы вновь становились окоченевшими трупами, способными лишь воспринимать своё окружение, но не могущие пошевелить и пальцем.

А потом пришли волкодлаки. До Великого Разлома их было немного. Вызываемые раньше к жизни лишь мощными проклятиями могущественных злых колдунов, после катаклизма они стали бичом мира. Нынче было достаточно укуса бешеного волка в проклятом месте, чтобы стать волкодлаком. Они невероятно размножились, сбились в стаи, начали осквернять кладбища и нападать на деревни. Именно тогда эльфийский отряд потерял четырёх воинов. Волкодлаки приходили лишь тогда, когда сполохи порчи отходили, когда эльфы могли лишь беспомощно наблюдать за происходящим, не в силах ничего предпринять. Бестии глумились и издевались, полностью сожрав тела четырёх его товарищей, что означало, что теперь их души были обречены блуждать между миром живых и подземными мирами без всякой надежды на спасение. «Солидарность проклятых» явно была этим чудовищам не известна. Теймхнин заиграл желваками, и Снежана поёжилась, увидев как изменилось выражение его лица. Казалось, день всё больше мрачнел… Ей почудилось, что она видит место их гибели, слышит полные боли крики тех эльфов, чьи души были утянуты в верхние преисподнии.

Лишь во время следующего зимнего солнцестояния эльфы полностью восстали, обрели полный контроль над собой, смогли покинуть место своей гибели и дойти до таверны. Значительно прояснились и его воспоминания о встрече с божеством отмщения, а волкодлаки стали его заклятыми врагами: он беспощадно уничтожал каждого из их племени, что попадался ему на пути. Те же продолжали глумиться, угрожая, что они заявятся к семье его врагов, растерзают их и с ними последнюю надежду на возмездие, пользуясь тем, что тогда он ещё не мог спуститься со склонов, зайти в деревню, куда сбежала дочь его врагов. Возможно, что так и должно было быть, чтобы он не погубил ту семью, прежде чем в ней родится дитя, которое пойдёт против сложившегося порядка вещей и предпочтёт пожертвовать собой, вместо того, чтобы приносить в жертву других. Но тогда – тогда это сводило его с ума. Он бродил по краю горной гряды днями и ночами, надеясь что дочь предавших его, а позже её дочь, а потом и дочь её дочери совершат ошибку. Сначала он ничем не мог повредить хозяевам таверны – он мог лишь появляться у них, пугать их до полубезумия, но не мог причинить им физического вреда. Но постепенно он начал осознавать, что раз в шесть лет, в день предательства, порча от проклятия могла выходить за пределы хребта, проникать в долину до самой деревни и оказывать влияние на потомков хозяев таверны… И тогда, чтобы отвести порчу от себя, они стали приводить наверх случайных девушек, надеясь на то, что мстительный дух обрушит на них свою ярость, не разбирая кто перед ним, и они смогут хоть на время утолить его жажду возмездия. Однако он каждый раз пытался поймать именно их дочь, а потом и внучек. Чтобы не оказаться в горах в проклятый день, они приводили девушек накануне, стараясь вернуться вниз до полуночи. И всё же одну из них он чуть не поймал – она увидела его, догадалась о своей судьбе и в ужасе бросилась бежать, но поскользнулась и покатилась вниз по склону. Женщина погибла, но её тело выкатилось за пределы его владений, и он не смог заполучить её душу. И вот неожиданно появилась Снежана – девушка, к которой он смог прикоснуться и через это прикосновение получил возможность наконец спуститься к деревне: её семья стала для него достижимой. Сначала он мог проникать туда лишь бесплотным духом и незначительно влиять на окружение, но со временем, с ней как проводником его присутствия, его влияние становилось бы сильнее… Но Снежана вернулась в таверну… добровольно. Она решила встретить свою судьбу, и поэтому он оставил её семью в покое. Пока что.

Когда призрак закончил свой рассказ, над склонами опустилась тяжёлая тишина. День окончательно помрачнел, тяжёлые серые тучи покрыли небо, холодный жуткий туман обволок склоны. Снежана уныло раздумывала о том, что услышала. Всё это не успокаивало – ничего из того, что она услышала. Она наконец узнала причину неприязни между призраками и волкодлаками, и теперь, когда она была частью его мира, она вероятно была такой же целью для этих бестий, как и его отряд. И, судя по всему, несмотря на то, что её выгнали из дома, и что она была готова на всё, чтобы попытаться снять проклятие, её семья возможно всё ещё была в опасности. И хоть она и была обижена на них, она не хотела, чтобы они погибли или страдали. А кроме того, то, как задрожал от ярости голос призрака во время его рассказа, только подтвердило её опасения, что она и сама не была в безопасности. В её отчаянном желании достигнуть хоть какой-то обыденности в этом сумасшедшем проклятом мире, она слишком поспешно стала рассматривать Теймхнина лишь как её защитника, того, кто не навредит ей. Печальная правда – для них обоих – была однако в том, что хотя он и обещал защищать её от других, могло статься, что он не сможет защитить её от себя самого. Снежана поёжилась и слегка потёрла предплечья. А потом у неё промелькнула сумасшедшая мысль.

– А… а может ли вам помочь, если мы проведём необходимые погребальные ритуалы? – робко спросила она.

– Что? – казалось, Теймхнин очнулся и недоумённо уставился на неё – было ясно, что это ему не приходило в голову.

– Ну, – замялась Снежана под его взглядом. – Говорят, что те, кто погибли в бою, часто не могут обрести покой, потому что их тела не были похоронены и не были проведены должные погребальные ритуалы… Ваших тел там конечно нет, насколько я понимаю… – протянула она, мельком скользнув по нему взглядом и столь же поспешно отвернувшись. Хоть ей и пришлось свыкнуться с мыслью о том, что он нежить, живому человеку осознавать, что именно это означало, всё таки было боязно. – Но… может погребальные ритуалы всё же помогут? Ты бы мог научить меня эльфийским…

Призрак ещё какое-то время смотрел на неё, затем отвернулся, окинул взглядом склоны, слабо освещённые потускневшим солнцем, и пожал плечами.

– Не знаю… я никогда об этом не задумывался… по понятным причинам.

Какое-то время они просидели молча. Напряжение между ними постепенно спадало, и день вновь начал расходиться.

– Я отвезу тебя в Стражгород… незадолго до летнего солнцестояния, там есть постоянный базар. Вернее, – поправился Теймхнин, – я отвезу тебя к дороге, что ведёт вниз – сам я не смогу туда спуститься… по крайней мере не в этом виде…

– Да ну, – неловко усмехнулась Снежана, – не стоит… я же не взяла с собой денег, когда… ушла из дома.

Призрак скользнул по ней взглядом и поморщился.

– В таверне есть деньги… Тот мешок с деньгами, что твои предки взяли за… – он не договорил, но девушка поняла и так.

– Нет, – она покачала головой после недолгого размышления, – Нет, я не могу… Те деньги, что они получили за предательство, наверняка прокляты, – продолжила она, когда эльф повернулся к ней и вопросительно поднял бровь. – Я же не могу дать их ни в чём не повинным людям… Я попала в эту ситуацию из-за грехов моих предков… Я не хочу втягивать в неё других людей, которые к ней не имеют никакого отношения…

Призрак полностью развернулся к ней и какое-то время смотрел на неё изучающим взглядом. Во-первых – это не приходило ему в голову, хотя и вправду, раз это место и его обитатели были затронуты его проклятием, то конечно же и деньги, заплаченные за предательство, приведшее к этому, тоже должны быть прокляты. А во-вторых – как он ни пытался не забывать о том, что эта девушка сильно отличалась от её предков, да впрочем и от многих других из мира живых, его всё же каждый раз удивляло, насколько она беспокоилась обо всех. Он отвернулся и, прищурившись, уставился на склоны, погрузившись в размышления.