Человек со свинцовым чревом - Паро Жан-Франсуа. Страница 9

Николя вышел в коридор к Бурдо и, распорядившись отпустить Ламбера, потащил инспектора в комнату.

— Вы что-нибудь узнали?

— Избалованный ребенок, завистливый слуга и дурное влияние, — ответил Бурдо. — Похоже, он и вправду узнал о смерти своего хозяина от мажордома.

Инспектор оставил при себе еще несколько замечаний, не будучи уверенным в их важности.

Далее все последовало согласно неизменному ритуалу. Тело подняли, уложили на носилки, накрыли темным покрывалом и унесли. В последний раз осмотрев комнату и потушив свечи в канделябрах, Николя закрыл за собой дверь и аккуратно опечатал вход. Ключ от комнаты отправился в карман Николя, к вещам из карманов виконта и пистолету, найденному возле тела. Он действовал, не думая о том, что делает, почти машинально. За недолгое время своей службы в полиции он уже множество раз выполнял эти многочисленные формальности, каждый раз осознавая их мрачный характер.

Он отправил Бурдо проверить, свободна ли дорога, наказал носильщикам спускаться как можно более бесшумно. Он надеялся, что граф де Рюиссек не заметит их ухода. Он вспомнил, что окна со стороны фасада во время их приезда, кажется, были закрыты. Полицейские кареты стояли на улице, шум от них не проникал за высокие стены особняка. Николя решил воспользоваться наступившей тишиной — расширить поле своего расследования. Он захотел осмотреть парк за главным зданием: на него выходили окна флигеля, где располагались комнаты виконта. Он послал Бурдо сопровождать тело, а сам направился к указанной Пикаром двери, ведущей в парк.

Мажордом одолжил ему зажженный фонарь, но и света луны было вполне достаточно. Николя понял, что нужный ему флигель находится справа. Архитектура здания была величественно-проста, оно состояло из двух этажей: нижнего, с большими овальными воротами, за которыми находились конюшни или помещения для карет, и верхнего, где и располагались апартаменты виконта. Флигель был одной высоты с главным зданием, кроме выступающей мансарды с двускатной крышей. Николя направился к зданию и приоткрыл ворота. Тяжелый запах конюшни и ржание потревоженных лошадей подтвердили его предположение. Земля у въезда была выложена камнями, а между створами ворот из земли пробивались вьющиеся розы. Николя присел на корточки и тщательно осмотрел землю под окнами комнаты виконта, затем поднялся и осветил фонарем стену. Он задержался там на некоторое время, а затем еще более внимательно осмотрелся.

Неправильная форма сада — трапеция, вершина которой упиралась в конюшни, — была замаскирована симметрией двух длинных прямоугольных партеров, завершавшихся круглой площадкой с изящной оградой. В остальных частях были зеленые беседки, соединенные между собой узкими дорожками, лужайки, деревья и лабиринт. Каждый из двух партеров украшали огромные каменные вазы. Центральная аллея вела к круглому мраморному фонтану с группой свинцовых амуров и тритонов, из которых должна была литься вода. Мощеная камнем аллея переходила в галерею террас, расположенных на разных уровнях и ведущих к парадным покоям первого этажа главного здания. Маленькая дверь, через которую Николя вышел из дома, располагалась в углу, образованном двумя зданиями, и была почти не видна за ротондой.

Николя прошел влево и нашел еще одни закрытые ворота, которые, должно быть, выходили на дорогу, перпендикулярную той, на которой стоял особняк де Рюиссеков. Николя прошел вдоль стены ограды по всей ее длине, останавливаясь то здесь, то там, пытаясь разглядеть что-то в опавших листьях. Он остановился в дальнем углу, где за оградой находился домик, в котором садовник хранил свои инструменты, лейки, лестницу и горшки с семенами. Николя снова вернулся к большому фонтану. По мере приближения он все более ясно чувствовал запах стоячей воды, смешанный с одуряющим ароматом самшита. Этот запах отвлек его от мысли, внезапно возникшей в его голове.

Бросив последний взгляд на зеленые бордюры, посаженные рядом с розовыми кустами, Николя вернулся к Бурдо и Пикару, которые тем временем разговорились. Николя всегда удивлялся способности своего помощника завоевывать симпатию простого народа. Он попросил мажордома предупредить хозяина о том, что хотел бы с ним переговорить. Пикар удалился и вскоре вернулся, не говоря ни слова; он открыл дверь в большой зал, зажег факел и жестом пригласил Николя войти.

Мягкий, дрожащий огонь свечей озарял большой зал, стены которого были расписаны картинами воображаемой природы. Под большим сводом открывался вид на парк; вдали угадывались очертания деревушки. Чтобы создать иллюзию перспективы, художник на некотором расстоянии изобразил мраморную балюстраду, за которой находился едва намеченный парадный въезд. Свод, поддерживаемый ионическими колоннами, завершался пилястрами, поддерживающими аттик с декорированной панелью, на которой были изображены музицирующие ангелы. Справа и слева от свода рисунки на стенах создавали иллюзию пространства, намного превосходящего истинные размеры зала. Николя по достоинству оценил творение этого удивительного союза резца и кисти. Он погрузился в размышления, узнав в одной из тем природы картины своего детства. Несколько гравюр, без особой фантазии украшавших скудный интерьер дома каноника Ле Флоша в Геранде, давали Николя возможность унестись далеко-далеко в своем воображении. Он разглядывал их часами, особенно ту, что изображала казнь Дамьена на Гревской площади, до тех пор, пока ему не начинало казаться, что он перенесся на картину и стал участником ее действия. И так, будто во сне наяву, он пускался в невероятные приключения, каждый раз втайне боясь, что не сможет вернуться назад, к спокойной и безмятежной жизни. И теперь то, что он увидел здесь, эту выдуманную жизнь в барочном великолепии и оперном декоре, захватило его и увлекло за собой. Он вытянул руку, словно пытаясь проникнуть внутрь.

Раздраженный голос пробудил его, вернув к реальности:

— «Этот народ, заблуждающийся сердцем; они не познали путей моих» и находят удовольствие в порочных образах?

Николя обернулся. Перед ним стоял граф де Рюиссек.

— Псалом 94-й. Вы, месье, без сомнения, ни гугенот, ни янсенист. Я знал двух людей, имевших обыкновение цитировать их сочинения; один был святой, другой — лицемер. Эта дорога уводит нас от Бога в размышления о тщетном, о том, что является лишь пародией на жизнь.

— Однако она украшает парадный зал вашего дворца, господин граф…

— Я приобрел его у одного разорившегося дворянина, который любил жанр оптических иллюзий. Что до меня, я не поклонник этого искусства и собираюсь закрыть его картинами и гобеленами. Но давайте не будем терять время. В последний раз прошу вас, месье, позволить мне увидеть сына.

Он стоял прямо, оперевшись руками на спинку кресла. Он так сильно вцепился в дерево, что суставы пальцев побелели от напряжения.

— Господин граф, я должен заявить вам, что тело виконта де Рюиссека уже не находится во дворце. Оно перевезено в полицейское управление для дополнительного осмотра.

Николя ожидал взрыва, но напрасно. Лицо графа стало озлобленным и сосредоточенным, он сжал зубы, судорожно подрагивая. Он уселся в кресло и некоторое время хранил молчание.

— Это очень жестоко и немыслимо.

— Хочу добавить, что это решение было принято отчасти для вашей же пользы, чтобы избавить вас и графиню де Рюиссек от непереносимого зрелища…

— Месье, я привычен к картинам войны.

— С другой стороны, нам необходимо заключение врачей о характере ран вашего сына.

Николя не хотел вдаваться в подробности, оставляя своему собеседнику возможность домыслить ситуацию. Это было излишним.

— Вы хотите сказать, что намереваетесь произвести вскрытие тела моего сына?

— К моему великому сожалению, месье. Это необходимо, чтобы установить истину.

— Но какую истину вы собираетесь открыть, если мой сын умер в комнате, закрытой ключом на два оборота? Вы же сами это подтвердили. Для чего еще вы станете истязать безжизненное тело?