Это знал только Бог - Соболева Лариса Павловна. Страница 9

– Зайду, – пообещал он, не собираясь выполнять обещание.

– А где Леся? Тарас? – спросила Вера, поглядывая на мужа с опаской, словно боялась, что он сбежит.

– Леську не жди, она наобещает с три короба, потом всегда найдет причину не сдержать свое слово, – сказала Майя. – А Тарас где-то здесь, он же на дежурстве, сейчас позову.

Она степенно пересекла танцевальную площадку, которая заполнялась новыми людьми. Николай закурил папиросу, оперся о каменное ограждение, повернувшись спиной к танцующим. Он скрывал беспокойство, не раз убеждаясь, что далеко не каждый радовался встрече с ним. Ему не хотелось бы пережить еще одно разочарование, заодно поставить Тараса в неловкое положение, когда тому надо будет что-то говорить, как-то показать, мол, ты парень хороший, но дороги у нас разные. Если б Тарас хотел, давно нашел бы время навестить. Вера облокотилась о балюстраду, но стояла лицом к танцплощадке, постукивая ступней в такт музыке.

– Ты знала, что Тарас будет здесь? – спросил он.

– Конечно.

– Почему не сказала?

– Ты б не пошел. Сколько еще будешь избегать ребят? Ты работал и учился, как одержимый, даже праздников для тебя не существовало, а так нельзя. Ни поговорить, ни выпить не с кем.

Ее бухтение вызвало улыбку у Николая.

– У меня есть ты, дядька Платон…

– Мой отец – тесть тебе, ему душу ты не изольешь, постесняешься. А я… не все и с женой обсуждается.

– Откуда ты это взяла?

– Работаю в женском коллективе, там такого наслушаешься о мужчинах, поневоле задумаешься: а какая я жена? Идут!

Николай отбросил папиросу, повернулся. Когда-то Тарас был вдумчивым и серьезным пончиком (судя по фигуре, пончиком и остался), мечтал о подвигах, вдвоем они закончили летную школу по ускоренной программе, ушли на фронт, приписав себе по году. Как же, главные свершения пройдут мимо, страна без них победит – разве можно было такое допустить? Только Николая сбили, он выпрыгнул из горящего самолета и…

– Ну, здравствуй, Викинг.

Ему шла милицейская форма, подтягивала фигуру. Изменился он сильно, выглядел старше своих лет, ранние морщины избороздили лоб, можно было подумать, что это ему выпала доля отсидеть восемь лет. Небольшие, широко посаженные глаза на круглом лице смотрели в лицо Николая снизу (был он на голову ниже) с прищуром, поэтому не определялось по ним отношение. Неожиданно Тарас обнял Николая, и у того отлегло от сердца – рад встрече. Друг чуть отстранился, с едва заметной грустью усмехнулся:

– Заматерел, чертяка. – Очевидно, Николай тоже произвел на него впечатление сильно изменившегося человека. – Девчонки, идите, потанцуйте.

Майка и Вера послушно исполнили указание, но во время танца обе не сводили с них глаз. А два друга закурили, заполняя паузу.

– Чего не показывался? – спросил Тарас с обидой.

– Работал, учился, готовился в институт, – потупившись, сказал Николай. – А ты чего ни разу не заглянул?

– Работаю. Бывает, сутками дома не появляюсь. Грабежи, разбой, убийства. Без малого миллион уголовников выпустили, они и показывают, кто тут сила.

– А хорошие люди в лагерях гниют, – вырвалось у Николая.

– Разберутся и с ними, время нынче изменилось. Тебя ж выпустили, им тоже недолго осталось, я так думаю. Ты на стройке? А хотел летать.

– Кто ж мне самолет доверит? – усмехнулся Николай.

– Тебя же реабилитировали.

– Но в областных и краевых центрах жить запрещено, разве не знаешь? Да и мечты, Тарас, тоже меняются, хочется заняться чем-то серьезным, нужным…

Говорили и говорили, а жены танцевали и танцевали. Николай радовался, что друг остался другом, это читалось по глазам, которые он не прятал, по интонациям, поведению, и вокруг стало светло, как днем. Вера и Майя вернулись.

– Долго мы одни танцевать будем? – спросила сияющая Вера.

– Мне не положено, – сказал Тарас, поправляя портупею.

– Завтра приходите вечером к нам, – пригласила Майя. – Мы с мамой пельмени сделаем.

– Обязательно придем, – поспешно пообещала Вера.

Николай пригласил Майку на танец, хотя не умел танцевать, но вела она, а не он, назвав его неуклюжим Викингом.

И вдруг Николай остановился, глядя на две женские фигуры. Собственно, не они привлекли его внимание, а человек, мелькнувший между ними. На него смотрел волчий глаз, где-то он видел точно такой же – стальной, звериный, но не мог вспомнить, когда и где. Николай вытянул шею, чтоб рассмотреть, кому он принадлежал…

– Викинг, ты чего? – трясла его Майка. – Знакомых увидел?

– Показалось… Я сейчас.

Он бросил Майку, пошел к группе, в которой мелькнул человек со стальным взглядом, растолкал ее, вертел по сторонам головой. Так и не найдя того, кому он принадлежал, Николай вернулся к друзьям и жене.

Длинная дорога домой по ночным улицам была одной из самых приятных, примерно как возвращение из лагеря. Он встретился с друзьями, без которых, конечно, жить можно, но не нужно. Николай чувствовал приток сил, какой случается, когда наступает в душе гармония, а недавний крах с институтом уже виделся ему временной неприятностью. Вера держала его под руку, смеясь, рассказывала о своих впечатлениях, журила за то, что не хотел видеться с Тарасом. Но он же отвык от нормальной жизни… Николай сгреб Веру в охапку да так сжал, что дышать ей стало нечем.

В этот момент выросли три тени, встали на пути, замерли. Николай коротко шепнул Вере:

– Беги, – и рукой перевел жену за спину.

– Ее оставь, а сам кати колеса, – сказал тот, что стоял посередине.

Николай, не разжимая губ, повторил Вере, чтоб убегала, а она прижалась к его спине и дрожала. Он примеривался к ним, они, кажется, к нему, поэтому незначительная пауза срослась с ночной тишиной вокруг, нагнетаемая непредсказуемостью бандитов.

– Оглох? – более резко, чувствуя перевес в силе, выкрикнул второй, согнувшись в корпусе. Это поза устрашения, Николай знал ее. – Дыбай на цырлах, чмырь.

Николай стоял молча и внешне спокойно, готовясь к отпору. Урки кинулись скопом, это их тактика, но лагерная школа научила Николая защищаться. Первую атаку он отбил, двое вытащили финки, последовала вторая атака. Несмотря на темноту – драки в лагере тоже ведь случались в темноте, – он ловко увернулся от ударов, одного схватил за руку, дал кулаком по лбу, чтоб мозги отскочили от черепа, и бросил, тот так и рухнул. Второму нож выбил ногой, получил в челюсть кастетом от третьего, но устоял на ногах. Потом упал с двумя урками на землю, в яростной борьбе слыша крик Веры:

– Караул! Помогите!

Жена не стояла в сторонке, ожидая исхода битвы. Вера бегала вокруг, ударяя негодяев то сумочкой, то ногой, а те не чувствовали ударов. Николай оказался сильнее, и, надо полагать, у него было больше навыков, он отбился. Вскочив, схватил Веру за руку, пока трое ползали на четвереньках в поисках самих себя, галопом помчался к дому.

Вечером следующего дня Тарас сразу заметил кровоподтек на скуле:

– Где это ты так?

– Вчера на нас напали, – зачастила Вера. – Трое, представляете? Мой Коля раскидал их, и мы убежали. А у них были ножи. Меня колотит до сих пор.

– Надоели уркаганы, ворье, жулье, хулиганье, – заворчал Тарас. – Житья от них нету. Каждый день: если не кража – так разбой, не разбой – так убийство, не убийство – так изнасилование. Людей не хватает, чтоб переловить паскудников. Будь осторожен, Викинг, при встрече с ними, а то тебя без разборок посадят, если кого нечаянно покалечишь.

– Давайте о чем-нибудь хорошем? – предложила Майя.

Николай по возможности теперь встречал Веру, строго-настрого приказав нигде не задерживаться после работы, если идет домой одна. Однако месяц прожили без приключений, оба стали забывать ночное происшествие.

Пахомов вернулся в начале сентября, занятия в институте еще не начинались – студентов отправили на различные работы поднимать хозяйство. Он крайне удивился, что Николая не приняли в институт, обещал узнать истинную причину и, если получится, устранить ее.