Казнь на Вестминстерском мосту - Перри Энн. Страница 3

Картины на стене были спокойными, романтичными, в стиле прерафаэлитов: женщины с загадочными лицами и роскошными волосами, рыцари в доспехах и венки из цветов. На консолях у стен были выставлены старинные украшения.

Миновало десять минут, прежде чем дверь открылась и вошла леди Гамильтон. Выше среднего роста, интересная, она производила впечатление умного человека. В юности леди, вероятно, обладала определенным очарованием, но сейчас, когда ей было сильно за сорок, время убрало с ее кожи свежесть молодости и заменило ее печатью характера, что Питту импонировало гораздо больше. Ее темные волосы были собраны в небрежный пучок на затылке, а одета она была в темно-синий халат.

Леди Гамильтон прилагала огромнейшие усилия к тому, чтобы оставаться величественной.

— Как я понимаю, вы прибыли для того, чтобы сообщить мне, что мой муж убит, — тихо проговорила она.

— Да, леди Гамильтон, — ответил Томас. — Я искренне сожалею. Прошу прощения за то, что вынужден расстраивать вас подробностями, но мне кажется, что вы предпочли бы услышать все от меня, а не от газетчиков или от посторонних.

Леди Гамильтон заметно побледнела, и инспектор испугался, что она упадет в обморок. Однако ей удалось сохранить самообладание, она лишь быстро втянула в себя воздух и медленно выдохнула.

— Может быть, вам стоит присесть? — предложил Питт.

Он протянул руку, но женщина проигнорировала ее, прошла к дивану и жестом предложила ему сесть. Чтобы скрыть от него, а может, и от себя, как сильно дрожат ее стиснутые в кулаки руки, она сложила их на коленях и велела инспектору:

— Соблаговолите начать.

Томас чувствовал ее боль, но был бессилен облегчить страдания; более того, ему предстояло только усилить их.

— Все указывает на то, что сэр Локвуд шел домой после заседания палаты общин, — продолжил он. — Когда он подошел к Вестминстерскому мосту, на него с ножом или с бритвой напал неизвестный. Тот нанес ему только один удар, в шею, но он оказался смертельным. Если это вас хоть немного утешит, ваш муж ощутил боль лишь на одно короткое мгновение. Смерть была чрезвычайно быстрой.

— Его ограбили? — Леди Гамильтон заговорила исключительно для того, чтобы продемонстрировать хладнокровие, которое ей удавалось сохранять с величайшим трудом.

— Нет, все указывает на то, что нет, — если только у него не было с собой чего-то, о чем мы не знаем. Деньги, часы с цепочкой и запонки — все осталось при нем. Возможно, конечно, что грабитель просто не успел все это забрать, что ему помешали. Однако это маловероятно.

— Почему… — Голос женщины дрогнул. Она судорожно сглотнула. — Почему маловероятно? — Питт колебался. — Почему маловероятно? — повторила она.

Ей придется узнать; если не расскажет он, расскажет кто-то другой, даже если она откажется читать газеты. Завтра об этом будет знать весь Лондон. Томас не знал, как себя вести — смотреть на нее или в сторону, — однако считал, что прятать глаза — это трусость.

— Его привалили к фонарному столбу и привязали кашне. Человек, которому помешали бы, не успел бы это сделать.

Леди Гамильтон безмолвствовала и не сводила с него взгляда.

Инспектор продолжил, так как у него не было выбора:

— Я должен спросить у вас, мэм, не получал ли сэр Локвуд какие-либо угрозы. Что вам известно об этом? Были ли у него противники на депутатском поприще или конкуренты в бизнесе, которые могли бы желать ему зла? Конечно, это мог совершить и сумасшедший, однако и вероятность, что это дело рук человека, знавшего его, тоже исключать нельзя.

— Нет! — Как и ожидал Питт, это «нет» было безотчетным. Кому понравится считать подобное злодеяние чем-то иным, кроме превратности судьбы, несчастливого стечения обстоятельств, приведших человека не в то место не в тот час?

— Он часто возвращался домой пешком после поздних заседаний?

Леди Гамильтон заставила себя собраться. По ее глазам Питт понял, что она внутренним зрением видит выступающий из темноты мост, представляет, как совершается злодейство.

— Да-да, если погода к этому располагала. Идти всего несколько минут. Путь хорошо освещен… и…

— Да, знаю, я сам прошел этой дорогой. Вполне возможно, что очень многие знали, что рано или поздно он пойдет домой пешком, и ждали этого момента.

— Допускаю, что это так, но только безумец мог…

— Ревность, — сказал Питт, — страх, алчность способны сорвать присущие нормальному человеку ограничения и обнажить нечто, что очень близко к безумству.

Леди Гамильтон ничего не сказала.

— Вы хотите, чтобы я известил еще кого-то? — мягко спросил Питт. — Других родственников? Если бы мы могли избавить вас от печальной…

— Нет-нет, благодарю вас. Я уже велела Хаггинсу позвонить моим братьям. — Ее лицо напряглось и приняло странное, скорбное, оскорбленное выражение. — И мистеру Барклаю Гамильтону, сыну моего мужа от первого брака.

— Позвонить?..

Она удивленно заморгала, потом поняла смысл его вопроса.

— Да, у нас есть этот самый… телефон. Я почти им не пользуюсь. Я считаю это варварством — разговаривать с людьми, когда не видишь их лица. Предпочитаю писать письма, если нет возможности нанести визит. Но сэр Локвуд видит… видел в этом массу удобств, — поправилась она.

— Он хранил дома рабочие документы?

— Да, в библиотеке. Однако я не вижу, какая вам от них может быть польза. В них нет ничего конфиденциального. Такого муж в дом не приносил.

— Вы уверены?

— Полностью уверена. Он несколько раз сам мне так говорил. Он, знаете ли, был личным парламентским секретарем при министре внутренних дел. И знал, как хранить секреты.

В этот момент в холле раздался шум. Парадная дверь открылась и закрылась, и довольно громко зазвучали два мужских голоса, перекрывая недовольное бормотание дворецкого. В следующее мгновение дверь передней широко распахнулась, и на пороге возник один из мужчин. Его седые волосы отливали серебром в свете ламп, красивое лицо с волевым носом и соболиными бровями было мрачным и напряженным.

— Аметист, дорогая. — Он вошел, игнорируя Питта, и заключил в объятия свою сестру. — Это ужасно! Не могу передать, как я опечален. Мы, конечно, сделаем все возможное, чтобы защитить тебя. Мы должны оградить тебя от множества глупых домыслов. Возможно, нам удастся избавить тебя от доли неприятностей, если ты на время покинешь Лондон. Добро пожаловать в мой дом в Олдебурге; можешь пожить там, если пожелаешь. Там тебе никто не помешает. Сменишь обстановку, подышишь морским воздухом. — Он резко повернулся. — Джаспер, ради бога, что ты там встал? Иди сюда. Ты же захватил с собой свой чемоданчик — что у тебя там есть, чтобы успокоить ее?

— Мне ничего не надо, спасибо, — сказала леди Гамильтон и, втянув голову в плечи, отвернулась от него. — Локвуд мертв — никто из нас уже ничего не изменит. И спасибо тебе, Гарнет, но я никуда не поеду. Возможно, потом.

Наконец-то Гарнет Ройс посмотрел на Питта.

— Полагаю, вы из полиции? Я сэр Гарнет Ройс, брат леди Гамильтон. Это ваше требование — чтобы она осталась в Лондоне?

— Нет, сэр, — ровным голосом ответил Томас. — Но, думаю, леди Гамильтон была бы рада оказать нам всемерную помощь в поимке того, кто виновен в трагедии.

Гарнет окинул его холодным, бесстрастным взглядом.

— Не представляю, каким образом. Маловероятно, что ей что-то известно о том безумце, который совершил это преступление. Если мне удастся убедить ее уехать из Лондона, могу ли я быть уверенным в том, что у вас не возникнет никаких возражений? — В его голосе явственно звучало предупреждение; это был тон человека, привыкшего не только повелевать, но и чтобы его желания исполнялись.

Питт не моргнув встретил его взгляд.

— Расследуется уголовное преступление, сэр Гарнет. На настоящий момент я не имею ни малейшего представления о том, кто его совершил и какие мотивы им двигали. Но я не исключаю, что у сэра Локвуда, который был публичной фигурой, по какой-то причине появились враги, реальные или воображаемые. Было бы неразумно делать преждевременные выводы.