Разведывательно-диверсионная группа. Медведь - Негривода Андрей Алексеевич. Страница 19
Да вспомнить хоть именно то построение, когда Бах и прослужил-то в бригаде месяц…
Самая безобидная ситуация вылилась в поголовную ржачку.
А все очень просто – сержант Бахтеяров был смугл чрезвычайно. Даже среди азиатов Рашид выделялся – каждый знает, что даже «русаки»-альпинисты, проводившие много времени в горах под лучами высокогорного ультрафиолета, имели загар покруче, чем после целого лета на Канарах, а что же говорить о местном аборигене…
Ну а в морщинах его лица и шеи не посвященным в секрет виделся натуральный деготь. На этом попадались по очереди Медведь, Чукча и комбат Дзюба. И вот теперь пришла очередь командира бригады, заслуженного, боевого полковника, ненавидевшего в армии больше всего на свете неопрятного солдата. Это была болезнь. Комбриг, случалось не раз, мог простить солдату, или сержанту, или даже прапорщику некоторые проступки или нарушения, мелкие, при условии, что в тот момент провинившийся был опрятен.
А потому строевой смотр в бригаде был явлением обыденным и до боли привычным. Просто все знали, что и как…
В тот раз общее построение было не совсем обычным – по бригаде расползлись слухи, что с очередным «пропеллером» из штаба армии прибыл офицер по особым поручениям и привез с собой приказы о присвоениях очередных (да и внеочередных) званий офицерам и большой кофр, видимо, с наградами для личного состава… Кандагар был не самым желанным местом для штабных, потому и залетали они сюда не чаще чем раз в 6-8 месяцев… Проще говоря, в бригаде царило некое «подпольное» возбуждение в ожидании не особо приятного, сопутствующего сему мероприятию смотра как неминуемого и обязательного приложения, в нагрузку, так сказать, к дефициту… …Батальоны выстроились на центральной площади города, сияя и даже благоухая истинно военно-народным «Русским лесом» [37]. Полковник горным орлом осматривал эти стройные ряды и предвкушал…
Вручение новых погон и наград заслужившим прошло без особой напыщенности потому, что первые же двое сержантов своих медалей не дождались – за день до прибытия «высокого гостя» они погибли в очередном рейде – в Кабуле об этом, естественно, знать еще не могли… Но тем не менее настроение царило приподнятое…
А потом начался смотр… И, естественно, полковник пошел первым делом к своим разведчикам – к своей элите. И на первых же шагах осмотра личного состава комбриг наткнулся на Рашида Бахтеярова…
Когда строгий начальственный глаз остановился на шее Баха – вот тут-то все и началось…
Комбриг медленным шагом дефилировал вдоль строя, вернее, только-только начал свой путь, намереваясь таким же образом пройти вдоль всей бригады, как взгляд его наткнулся на первого же сержанта, явно в должности «замка», поскольку он стоял в строю позади прапорщика Барзова. Изумлению и немому возмущению полковника не было предела – в голову черкеса ударила «гарачий южный кров», и полковник мгновенно стал похож лицом на бурак.
– Вы! Да, да, вы, сержант! – ткнул он пальцем за спину Медведя.
– Сержант Бахтеяров! – рявкнул в ответ Бах.
– Выйти из строя!
– Есть!
Отпечатав положенные три шага, Рашид четко повернулся кругом и стал пожирать глазами комбрига. А у того даже не было слов, чтобы начать. Казалось, у этого грозного вояки даже матюги закончились. У него-то!!! А потом началось то, что удивило каждого, кто мог слышать этот диалог.
Полковник вышагивал в двух шагах за спиной Рашида и, едва сдерживаясь, пытался говорить:
– Будьте так любезны, товарищ военный сержант, ответить на вопрос: почему ваше лицо и шея чернее моих сапог?
– Нэ знаию, таваричь пальковник. – Бах, безукоризненно владевший русским, стал специально говорить со страшным восточным акцентом. – Папа-мама таким делать…
– Не понял! Что делать?
– Меня делать… Моя кожжя делать, руки-ноги делать, башка кучирявий, гилаза уский, сиська-писька делать… Атэц старий, аксакал почти, много так делаил ужже – шэст биратиев дэлаил и дыва сыстра… Миня паследыним. Висе знал, как нада!
Все! Абсолютно все, кто успел купиться на эту Рашидову удочку, уже просто ухохатывались, правда, пока молча, а те, кому не ампутировали чувство юмора при пересечении границы Афгана, откровенно похихикивали…
– Какой папа-мама, сержант?! Какая сиська, какая писька?! Почему черный, как кочегар, ит-тить твою маму-папу?!
– Мой писька! Такой же черниий…
Первая шеренга грохнула дружным хохотом…
– Придурок! – Полковник не понимал, что происходит, и потому распалялся еще больше. – Полный придурок! Идиот!!! Да еще и разгильдяй! Кого там на сержантов учат? Они что, не понимают, каких дебилов набирают? Что это такое, сержант, я тебя спрашиваю?!
Комбриг мазнул пальцем по шее Баха. И с явной брезгливостью отдернул руку.
– Ниэ боийса, пальковник. – И в этот момент Рашид стал постепенно(!) избавляться от своего акцента. – Ниэт, ние запачкаешь сывои руки. Просто биваиют лиуди биелые, как вы, товарищ полковник, а бывают смуглые, как все азиаты. А еще, разрешите доложить, бывают оч-чень смуглые, почти черные, как я, сержант Бахтеяров…
К этой секунде стоявшие в ближних рядах откровенно и в голос ржали. Да и комбриг, в общем-то, нормальный мужик, понял свою ошибку и весь комизм ситуации и тоже начал понемногу посмеиваться:
– Ладно, «сиська-писька», прости меня старого… – Он все больше заражался внеплановым весельем и тоже начинал смеяться. – Не разобрал я сразу. Иди, становись в строй, сержант, и служи достойно. Засранец!
– Есть!
– Что есть? «В строй» или «засранец»?
– По ситуации, товарищ полковник!
– А ведь не дурак! Как, комбат?
– Ко мне дураков не присылают, да и я не терплю, – ответил Дзюба, утирая слезы.
– Я тебя не забуду, сержант Бахтеяров – так обмишуриться!.. Ты теперь не просто… Как его окрестили? – Это уже к Дзюбе.
– Бах.
– Во как!.. Вот и ба-Бахай, сержант, а я прослежу, как ты это делать будешь… Стать в строй!..
* * *
– Такая история…
– И после этого он так и остался Бахом? По всем армейским канонам и правилам твой Рашид должен был бы превратиться в Гуталина или Негра – это даже вернее, следуя законам спецназа о лаконичности. Ну, так что, угадал, Негр?
– Не-а, братишка! Бах! Нет, попытался, конечно, кое-кто… Но Рашид тут же отвечал: «Я таджик!» – и бил морду. И крепко, надо сказать, бил! За что был наказан несколько раз губой. А потом все улеглось, и Бах остался Бахом.
– Круто!..
– А то! Он вообще круто сваренный мужик… И надежный во всем…
– Бывает же такое.
– Бывает, бывает, командир – нам, славянам, сложно понять, что такие могут быть и среди чурок, только вот ты наших Бая и Муллу вспомни. А Брат и Кабарда?
– А я и не спорил.
– Ну, вот… А были и другие ситуации… Помнишь, я когда-то говорил тебе, что чуть было не получил Красную Звезду?
– Что-то было такое, я еще хотел спросить почему, да не сложилось как-то.
– А история простая, Андрюха…
* * *
…Как-то взвод Медведя возвращался из рейда. Тяжелого, вымотавшего силы не только салаг, но и «старых», и даже самого взводного, дальнего рейда. Две недели глубинной разведки прошли на пределе физических, потому что Игорь постоянно чувствовал попутчиков у себя на хвосте, но, главное, моральных сил, по той же причине. Бах постоянно обнаруживал следы уже успевших здесь побывать «духов». И Медведь не был охотником. Медведь был загоняемой дичью. Да и Рашид несколько раз шепнул ему, что, похоже, их ведут. Ведут за собой… Не устраивая засад и не давая возможности догнать… Короче, Медведь со взводом были на поводке. На коротком, жестком поводке. А это нервы треплет, даже очень крепкие…
И так все четырнадцать дней, триста тридцать с лишним часов, ожидая выстрелов по взводу в любую секунду, с любой стороны…