Мы те, которых нет - Шахов Максим Анатольевич. Страница 2

Не прошло и четверти часа, как группа растворилась на склонах, исчезла, будто и не было ее. За годы войны мы усвоили простую истину – побеждает тот, кто лучше маскируется и у кого больше терпения. Маскироваться мы научились. И терпения нам не занимать.

С нашей позиции до места засады было рукой подать. И ждать нам оставалось часа три-четыре…

Время тянулось, как резиновое. По узкой извилистой дороге, петлявшей по низине ущелья, проследовало два человека на ослах и трое – пешком. Проехала грузовая «Тойота» с блеющими баранами в кузове. И, наконец, послышался звук мотора. Показался зеленый дребезжащий грузовик неизвестной модели.

Из кузова и кабины посыпались басмачи. Человек пятнадцать начали рассредоточиваться на склонах. Перестраховываются гады – с такой позиции гораздо меньшим числом за минуту можно уложить нас всех.

Осторожно выглядывая из укрытия, я обводил безбликовым биноклем бандитов. Вот и Горный Лев. В роскошном халате на голое тело, на голове чалма. Настоящий воин ислама. Вооружен – автомат Калашникова. На боку автоматический пистолет Стечкина – любимая двадцатизарядная игрушка полевых командиров.

Надо отметить, басмачи выбрали позиции и замаскировались, используя кусты и камни, умело. На входе в ущелье поставили наблюдателя. И стали ждать.

Вот Горный Лев вылез из укрытия и отправился проверять позиции.

– Пора, – шепнул я Робу, лежащему рядом. – В командира пара пуль, чтобы обездвижить. Живым нужен. Остальных валим.

Цели и сектора обстрела расписаны заранее. Два тоновых сигнала по рации. Работаем!

Винторез хлопнул два раза почти без паузы. Горный Лев рухнул, держась за ногу.

И тут же мы со всех стволов врезали по душманам. Шансов у них не было никаких.

*

– Ты знаешь, что такое допрос первой степени?

– Вы с дубу рухнули, военные? – Лежащий на бетонном полу, с перетянутыми скотчем руками и ногами, полковник Бульбаш держался стойко.

Я знал, что каждый день он таскается на улицу Низами к своей любовнице – местной учительнице. На подходе мы его и взяли, запихали в кузов старенького фургончика, который Гром реквизировал у своего должника. И отвезли в давно присмотренный на такой случай подвал полуразрушенного корпуса станкостроительного завода на окраине Джамаса.

– Под трибунал захотели?! – зарычал Бульбаш.

– А что трибунал? Расстрела сейчас нет. К расстрелу ты нас приговорил, – пнул я его носком ботинка.

– Вот что, господа офицеры, – голос полковника дрогнул, но потом вернулась былая уверенность. – Вы что-то попутали. Обещаю ничего не предпринимать против вас. Я поднимаюсь и ухожу. И мы забываем о недоразумении.

– Недоразумение?.. Горный Лев тебе привет передавал.

– Какой Горный Лев?!

– Как офицер разведки ты должен знать, что Горный Лев, он же Сайлигул Далил, один из самых опасных полевых командиров. Интерпол его ищет.

– Какой Интерпол? Какой привет?!

– Значит, не понимаешь. Ну ладно.

Нас хорошо учили интенсивной методике допроса, когда из захваченного языка нужно за минуту выбить важные сведения. Полковник тоже знал, что это такое. Поэтому, когда мы принялись за него всерьез, раскололся быстро.

Вытирая газетой кровь с рук, я прикинул сложившуюся схему событий. Все примерно так, как я и подозревал.

Где-то год я стал ощущать непорядок. В нашей конторе потянуло мерзким запашком предательства. Получалось, что основная масса афганского героина, который здесь дешевле стирального порошка, идет транзитом в СНГ с попустительства армейцев и пограничников. А мою группу используют втемную для зачистки от конкурентов.

Постепенно путем анализа агентурной информации и ситуации в целом мои предположения перерастали в уверенность.

Я довел свои умозаключения до офицера из нашей штабной группы майора Рубанова, которого считал своим. Кто меня за язык тянул?

Рубанов обещал поразмыслить над моими словами. И сдал нас. Потому что был в доле. Во всяком случае, так утверждал полковник Бульбаш.

К тому же мы инициативно провели ряд несанкционированных акций, хлопнули большую партию героина и свели под ноль целый караван басмачей. Мы нанесли этой мафиозной группировке слишком большой ущерб. От нас неизвестно чего ждать. Мы далеко зашли. И нас решили ликвидировать.

– Кто входил в вашу теплую компанию? – спросил я.

– Отпустите? – пытаясь пошевелить сломанным пальцем, прохныкал Бульбаш.

– Конечно, – кивнул я. – Ты только рассказывай. Не тяни.

Полковник стал выдавать имена и подвиги предателей. Военные с моей родной двести пятой военной базы, особисты, пограничники, представитель МВД России. Ниточки тянулись и к местному правительству, и в Москву.

Здесь верховодил старший по званию – генерал-майор Проклов, куратор двести пятой базы от Министерства обороны России. Жесткий, агрессивный вояка, лет под шестьдесят, с репутацией человека, способного на поступок, в этих местах был личностью легендарной, авторитетной и у военных, и у гражданских властей. Благодаря ему, когда он был еще заместителем командира двести пятой дивизии, предшественницы базы, в республике была предотвращена братоубийственная межклановая резня. В начале девяностых исламские фундаменталисты заваливали арыки трупами своих противников, и только русские военные, открывшие огонь без согласования с Москвой, по приказу Проклова, спасли республику. Я его считал мужчиной. А он оказался крысой.

– Генерал сегодня улетает в Москву, – прохрипел полковник Бульбаш. – И я должен ему доложить, что проблема с вами решена.

– Докладывай. – Я протянул полковнику изъятый у него телефон. – Смотри, не брякни чего лишнего.

Бульбаш отрапортовал по телефону:

– Все в порядке, товарищ генерал.

– Спасибо за службу, – хмыкнул генерал. – Я через полчаса убываю. Прилечу – обговорим. И рассчитаемся.

– Спасибо, товарищ генерал.

Отбой.

Полковник отбросил мобильник, тот упал на бетонный пол, но не разбился.

Я кивнул Грому. Тот с пониманием кивнул… Взмах десантным ножом. Лезвие рассекло артерию. Тело дернулось.

Одной крысой меньше.

А нам сегодня еще предстоит поработать…

К военному аэродрому, расположенному в двадцати километрах от города, вела пустынная дорога, пронизывающая немногочисленные пригородные поселки и петляющая среди скалистых гор. Мы выбрали отличное место – отрезок дороги за коротким туннелем. В свое время, просчитывая контртеррористические мероприятия, мы излазили всю трассу и знали все хитрые места.

Фургон спрятали поодаль, на съезде с дороги, рядом с журчащим ручьем. И затаились. Мы успели вовремя. По нашим расчетам генеральская машина должна была скоро появиться.

Проклова на аэродроме ждал военно-транспортный самолет «Ан-72», который унесет его в Москву. Завтра коллегия Министерства обороны, на которой планируется доклад генерала о положении дел на южных рубежах.

Передвигался Проклов обычно без охраны. По идее, за каждым углом его должны были ждать вооруженные до зубов душманы, однако за последние пять лет на него не было ни одного покушения. Мы считали это свидетельством особого авторитета генерала, которого уважают даже враги. Но причины оказались более прозаичными – душманы были для него коллегами по цеху.

Движение по дороге было слабенькое. Проехали топливозаправщик, пара военных машин и несколько мятых, древних «Москвичей» и «жигулят». Дорогих иномарок здесь нет. Этими краями безраздельно правила нищета.

– Объект на подходе, – произнес я в рацию, когда с моего пункта наблюдения засек машину.

Едва «БМВ», несущаяся по дороге, подставилась под наши выстрелы, я подал сигнал – работаем.

Негромко захлопал винторез. Пули пробили шины. Машина вильнула. Ударилась в лежащий у обочины двухметровый кусок скалы.

Сработали подушки безопасности. В салоне все остались живы.

Из покореженного «БМВ» вывалился адъютант с автоматом. Получил пулю в плечо. И успокоился.

Оглушенный водитель с трудом освободился от подушки. Вылез из салона. Не обращая внимания на распростершегося майора, вытащил потерявшего сознание генерала и уложил на землю. Проклов открыл глаза и попытался приподняться. В руках он сжимал дипломат, который не выпустил, даже будучи в бессознательном состоянии.