Оборотень - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 29

— Покажите, пожалуйста, — попросил он продавца. — Во-он там, в дальней от вас кучке, пятый сверху…

Продавец открыл плоскую коробочку, вынул диск (кто его знает, покупателя этого, еще схватит да убежит…) и протянул пустой футляр Снегиреву. Убедившись, что песни были действительно новые, киллер радостно выложил сорок две тысячи и спрятал приобретение во внутренний карман куртки. Ларечнику, насмотревшемуся на музыкальных фанатов, в голову не придет особо выделять человека в перчатках. Почище видал.

Время шло, и подозрительность Снегирева, ожидавшего ловушки, несколько улеглась. Он не зря потратил время, выписывая сложные вензеля между киосками. Возле метро его никто не «встречал».

Алексей прошел лабиринтом переулков и направился внутрь заросшего зеленью двора. Про себя он считал телевизионщиков довольно странным народом и не особенно удивился бы, заметив возле нужного ему подъезда громоздкий серебристый фургон с радужной эмблемой на борту и толстыми кишками кабелей, убегающими по стенке прямо в окно третьего этажа. Что ж, в этом случае он просто повернулся бы и ушел, предоставив журналистке пугливо гадать о возможных последствиях.

Решительных действий не понадобилось. Перед подъездом все было чисто. Правда, дверь производила впечатление сама по себе. Она была вызывающе монументальна. Сразу видно, что в доме живут богатые люди.

Без трех минут восемь дверь отворилась и наружу вышел молодой человек. Рослый, подтянутый, он производил впечатление несокрушимой физической мощи. Киллер узнал парня прежде, чем тот успел завершить первый шаг по асфальту, и окончательно убедился: ловушки здесь не было.

Он обогнул кусты персидской сирени, кем-то заботливо поливаемой и только поэтому не загнувшейся от жары, и предстал перед охранником:

— Привет дроздовцам… Здорово, Утюг!

Полгода назад Утюг состоял в команде полковника Дроздова. С тех пор команду успели расформировать, а спецназовцев во главе с командиром самым бесславным образом выпереть из могучих рядов. Они и разбрелись, бедолаги, по разным охранам.

— Здорово, — отозвался Утюг и хотел пожать ему руку, но увидел перчатки, и рука повисла в воздухе. — Пойдемте, — сказал он Алексею. — Вас ждут.

Внутри подъезда была смонтирована стеклянная будочка, в которой, по-видимому, протекала теперь определенная часть жизни Утюга. Лестница оказалась широкой, с «легкими» ступенями, какие бывают только в старых домах и обкомовских общежитиях. Дверь в квартиру ничем не уступала наружной, отличаясь разве ярким пластиковым ковриком, скрадывавшим бронированную мощь.

Киллера действительно ждали. Дверь отворилась навстречу. Алексей шагнул через порог, и часы на руке пискнули: ровно восемь часов.

Семикомнатная квартира даже по первому впечатлению являла собой яркий пример того, что может сотворить из бывшей коммуналки добрый хозяин. На смену коридорищу, по скрипучим половицам которого в таинственном сумраке некогда катались на трехколесных велосипедах будущие поколения, пришел уютный холл, озарявшийся мягким светом ламп, запрятанных под широкую панель на потолке. Налево за двустворчатой арочной дверью отполированный мрамор холла сменялся благородным темно-серым паласом, ненавязчиво уравнивавшим в правах и домашние тапочки, и лаковые штиблеты. В одной из дальних комнат звенели чашки, и тренированный нюх Алексея уловил запах яблочного пирога. За другой дверью, напротив входной, помещалась стражницкая. Там, как и договаривались, никого не было, а дверь стояла настежь распахнутая. Охрана наслаждалась неожиданным выходным, службу справлял один Утюг.

— Ну? — спросил киллер с ухмылкой. — Где заказчики?

Из комнаты, в которой звенела посуда, выглянула в коридор молодая женщина. Нужно было быть медведем, живущим в глухом темном лесу, чтобы с первого взгляда не признать Алену Ветлугину. Густые каштановые волосы, коротко подстриженные и оттого порывающиеся встать дыбом, но не вульгарно, а с каким-то трогательным достоинством. Тонкое, неуловимо восточное лицо, очки в нитевидной оправе, чуть-чуть, очень естественно, увеличивающие глаза. Хрупкая фигура, нежно-голубое платье из легкой плотной материи…

Если киллер что-нибудь понимал, она очень ждала его и боялась, что в последний момент он передумает и не придет. Многое, видно, зависело от его появления здесь. А вот прибыл, и всероссийская Аленушка смотрела на него так, словно в живом уголке детского сада вместо ящерки обнаружился крокодил.

При этом она, естественно, вовсе не собиралась показывать свой страх, или отвращение, или сложную смесь того и другого с профессиональным любопытством. Наоборот, сейчас примется всячески подчеркивать, что ей важней всего ЧЕЛОВЕК.

Алексей широко улыбнулся и спросил ее:

— Киллера вызывали, Елена Николаевна?.. Журналистка вполне владела собой.

— Здравствуйте, — сказала она. — Я очень рада, что вы сочли возможным принять мое приглашение.

За ее спиной из комнаты появилось двое мужчин. Один был сорокапятилетний хозяин квартиры, радушно предоставивший свой дом в качестве нейтральной территории для столь знаменательной встречи. Евгений Николаевич Лубенцов, предприниматель, вылупившийся из недр теневой экономики, растил троих детей. Которые, даст Бог, выучатся в музыкальных школах и ни сном ни духом знать не будут о сомнительных фактах из биографии папеньки.

— Рад приветствовать, — вежливо поклонился он Снегиреву. — Очень рад.

То есть нынешней фамилии и даже имени Алексея здесь не ведал никто, если не считать Утюга. Просто Евгений Николаевич — естественно, через кучу посредников — пригласил посетить свой дом человека, больше известного как Скунс, и Скунс пришел. Его замашки также были известны. Если ему понравится в гостях, он, вполне возможно, однажды повторит какому-нибудь Доверенному Лицу свои знаменитые слова о защите объекта предлагаемого контракта. А если не понравится или, Господи спаси и помилуй, возникнут какие-нибудь подозрения…

В общем, жена и дети на всякий случай нынче отсутствовали.

Еще Евгений Николаевич силился угадать, был ли это настоящий Скунс или к нему все же подослали легионера, дешевку. Алексей отлично видел, что показался бизнесмену бапиллистым, недостаточно грозным и в целом, так сказать, не вполне достойным собственной славы. Пусть помучится, полезно.

Второй мужчина был молод, гораздо моложе и предпринимателя, и Алены. Природа неизвестно за какие заслуги наградила его мужественно-красивым лицом и великолепной фигурой, которую он, по-видимому, еще и оттачивал с помощью сауны, спортзалов и тренажеров. На бесподобном торсе божественно сидел фирменный джинсовый костюм. Крепкую шею, как в рекламе «Олд Спайс», охватывал «матросский» платок. В общем, не подлежало никакому сомнению: окажись здесь режиссер, надумавший снимать фильм про киллера с репутацией Скунса, из всех присутствующих на главную роль претендовал бы именно он.

Юноша ослепительно улыбнулся. Алексей ответил коротким кивком. Почему-то эти цукаты из мужества внушали ему инстинктивное омерзение. Возможно, совершенно незаслуженное.

— Проходите, пожалуйста, — сказала киллеру журналистка. И обратилась к юноше: — Максим, у тебя все готово?

Алексей вошел следом за Ветлугиной в комнату.

Ее оформление, видимо, выражало представления Лубенцова о ретро. Во всяком случае, контраст с модерновым коридором был разительный. Красивый, приглушенного блеска паркет, бархатные шторы на окнах, круглый стол с обширной клетчатой скатертью, два уютных кресла по разные стороны, низко спущенная лампа под оранжевым абажуром. Чувствовалось, что стол недавно передвигали. Лампа бросала яркий свет на половину скатерти и одно из кресел.

Второе стояло так, Что сидевший в нем человек должен был комфортно тонуть в полутьме.

Что ж, представления Лубенцова о ретро Алексея определенно устраивали.

Два оператора настраивали съемочную аппаратуру.

А на скатерти красовался и благоухал знаменитый Аленин пирог. Тот самый пирог, который, по ее шутливому выражению, вынуждал собеседников поднимать забрало хотя бы ради того, чтобы откушать кусочек. В каждой ее передаче пирог был новый, за несколько лет Алена ни разу не повторилась. Шестая часть суши дружно гадала, что она испечет к следующему разу. Домохозяйки, по слухам, заваливали Ветлугину письмами, требуя рецепты, разворотливое издательство собиралось выпустить кухонную книгу. Был на столе и не менее фирменный чайный прибор с двумя белоснежными чашками и пузатым чайником, дышавшим из-под ватной куклы живым ароматным теплом. На спинке кресла, предназначенного Ветлугиной, сидела еще одна неизменная принадлежность передачи — роскошная ангорская кошка. Оператор любил показывать, как она посверкивает глазами откуда-нибудь из угла, пока хозяйка потрошит очередного любителя пирогов.