Лихая гастроль - Сухов Евгений Евгеньевич. Страница 21

– Экий у вас размах, Евдоким Филиппович, – не мог не порадоваться за хозяина старший приказчик. – Этим вы в батюшку уродились. Тот тоже, как ни задумает чего, так непременно все исполнится. Одна порода, ануфриевская! Особенно спьяну всякие мысли приходили… А уж ежели надумали на княжне жениться, так непременно исполнится. Только чего я вам хочу сказать, в нашем городе ежели и есть дворянки, так только худородные да разорившиеся, а нам таких не надобно.

– Так как же мне быть, Панкрат? Ты ведь худое не присоветуешь, уж поболее моего живешь, ведь и батюшку моего оженил.

– Кхе-кхе! – хлипким фальцетом рассмеялся приказчик. Воспоминания о прошедших годах были приятны. Сделавшись вдруг серьезным, произнес: – А только я могу сказать тебе одно, Евдокимушка, графинь да княгинь нужно искать в Москве, а еще лучше в Петербурге. – Подумав малость, добавил: – Лучше все-таки в Москву, они там попокладистее будут. А с вашим капиталом любое дело можно уладить. Глядишь, может быть, вам и повезет, позарится на вас какая-нибудь захудалая княжна. Ну а мы уж со своей стороны будем молиться об осуществлении ваших помыслов.

Евдоким Ануфриев размечтался вконец. Во как оно складывается! Дед его бурлаком был, баржи по Каме тянул, отец купцом заделался, капитал приличный сколотил, а ему самому в графья, а то и в князья прямая дорога!

Уже через неделю, крепко помолившись и отслужив полагающийся молебен, Евдоким Филиппович отправился в дорогу. Как и полагается в таких случаях, угостил обильными разносолами местное купечество и приятелей, а утром спозаранку, разбуженный старшим приказчиком, покатил на пристань, где уже покачивался на воде белый пароход.

У самого трапа Ануфриева дожидались многочисленные провожающие, среди которых огромной митрой возвышался священник Благовещенского собора. А отставной артист, уволенный из театра за пьянку и дебош, числившийся в хороших приятелях, первый заметил приближающегося Ануфриева и заорал в полный голос:

– Вот он, наш светоч!

Толпа колыхнулась, а провожающие, окружив плотной стеной Евдокима Филипповича, говорили прочувственные речи и разного рода приятственные слова. Ануфриев был настолько счастлив, что едва не уронил слезу от накатившего умиления.

– На кого же ты нас оставляешь, дружище? – перекрывая пароходный гудок, орал отставной артист. – Как же мы без тебя теперь будем?

– Затоскуем не только мы, но и все девки в «веселом доме», – подхватил другой. – Чего же нам им сказать?

– А чего тут мудреное говорить, скажете, как есть. Что ваш покровитель отправился, как тот добрый молодец из русской сказки, искать свою суженую. И дай-то бог, сорвет бутон, ему одному предназначенный, и привезет к себе в дом.

– Да что там, друзья! – продолжал гудеть артист, все более входя в раж. – Весь город… Весь уезд! Да что там уезд, вся губерния скорбит о временной утрате нашего обожаемого Евдокимушки! Но зато когда он вернется, так мы устроим такой праздник, – потряс он в воздухе своими могучими кулаками, – что в «веселых домах» жарко станет! Ха-ха-ха!

Присутствующие понимающе заулыбались, решительно не сомневаясь в том, что так оно и будет.

Встрепенулся священник, видно, вспомнив о том, что накануне получил сто целковых в качестве аванса за прочувственную речь, и, раздвигая крупным животом плотную толпу, протиснулся к Евдокиму Ануфриеву с иконой в руках.

– Пусть же светоч наш и раб Божий Евдоким едет себе в дальние края навстречу своей судьбе, ну а мы уж за него помолимся. – И, приподняв иконку, произнес торжественно: – Целуй, раб Божий, чтобы во всех твоих начинаниях с тобой был наш Господь.

Тюкнулся Евдоким Филиппович мокрым ртом в икону и, перекрестясь, затопал по трапу на пароход. Отыскал каюту, сложил вещички в шкаф и вышел на палубу, на свежий воздух. На пристани продолжали стоять провожающие, среди которых по возвышающейся митре священника Евдоким Филиппович отыскал и своих приятелей.

Уподобившись другим, вынул из кармана белый платочек и усердно замахал, вызвав громоподобный восторг отставного артиста.

– Побыстрее возвращайся, светоч наш! Уж как мы тебя будем ждать! Да мы во все колокола зазвоним, верно, батюшка? – повернулся он к священнику.

Батюшка предпочитал благоразумно промолчать; видно, в прейскурант подобная услуга не входила. Ну и ладно!

Неожиданно, закладывая уши, прозвучал продолжительный гудок. Разбрасывая брызги по сторонам, завертелось огромное колесо, и пароход медленно отошел от берега.

Кажись, поехали!

Глава 9

НЕОЖИДАННОЕ ЗНАКОМСТВО

Раз в год, третьего июля, из Чистополя в Нижний Новгород направлялся огромный пароход «Колизей», предназначенный для экскурсий по Волге. Как правило, народ на корабле собирался представительный, сановитый, состоящий в основном из богатых купцов, промышленников, землевладельцев, дворян; не обходилось без губернского начальства, занимавшего верхние палубы судна.

Такое путешествие было весьма удобно для дальнейшего знакомства, для налаживания деловых связей, а зачастую во время непродолжительного водного путешествия завязывались знакомства между молодыми людьми, заканчивающиеся счастливыми браками.

А потому на этот рейс всегда была значительная ажитация. Начинающие негоцианты спешили попасть на борт «Колизея» для того, чтобы обзавестись нужными связями, позволившими им более успешно продвигать собственную коммерцию. Купцы со значительным состоянием желали прокатиться до Нижнего, чтобы с товарищами заключить выгодные сделки; фабриканты ехали затем, чтобы отыскать выгодного покупателя на свои товары; отцы подросших дочерей рассчитывали выгодно пристроить их замуж, другие же – чтобы отыскать своему отпрыску подходящую партию. Встречались и такие – в основном представители губернской канцелярии, – чтобы полторы недели провести в безмятежном отдыхе; начинающие артистки, чтобы приобрести покровителя; состоятельные господа, не обремененные обязательствами, отправлялись за новыми легкими романтическими приключениями.

В этой разношерстной компании немало было шулеров и разного рода мошенников и аферистов, решивших воспользоваться благоприятным случаем, чтобы пополнить собственный бюджет. Многие из них выдавали себя за князей, графов и прочих важных особ и держались настолько важно и сановито, что верилось, будто бы за каждым из них многомиллионные состояния, а на борту «Колизея» они оказались лишь затем, чтобы испробовать его знаменитую кухню и послушать цыганку Зару – обязательную участницу всех вояжей, – непременное музыкальное дополнение к бутербродам с севрюжьей икрой.

Феоктист Евграфович Епифанцев тоже не остался в стороне и к предстоящему вояжу подготовился основательно. Подключив свои связи, расплачиваясь за услугу когда обещанием, а когда монетой, он постарался узнать в судовой компании как можно больше о людях, что отправятся на «Колизее» до Нижнего Новгорода. Никто из пассажиров не делал секрета из своего путешествия, а потому уже через день он имел на руках полный список пассажиров.

Половину из них он отбросил сразу. В подавляющем большинстве среди пассажиров преобладали люди семейные, рассчитывавшие получить от круиза максимум удовольствия: глуповато было бы ожидать, что они, рискнув благополучием, задумают разложить рискованный пасьянс. Его жертва – это богатый и скучающий миллионщик, который во время праздного рейса для остроты чувств, усыпленный благожелательной расслабляющей атмосферой, подобно глупому карасю, спешит угодить в расставленные сети хитроумных афер.

Тщательно проанализировав всех пассажиров, он пришел к выводу, что таких на судне всего три человека.

Один из них был французский маркиз Артур де Сорсо, прекрасно разговаривающий по-русски и имевший какую-то темную биографию (поговаривали, что он рассчитывал прикупить на Волге целую корабельную флотилию). Объектом под номером два можно было назвать сибирского миллионщика лет сорока, занимавшегося местным промыслом. Люди из его ближайшего окружения нашептали, что на Ангаре он имел несколько золотоносных приисков, которые приносили ему внушительный доход. Третьим человеком, представлявшим значительный интерес, был молодой самоуверенный купец из провинции, желавший в Москве отыскать себе блестящую партию. По тому, с какой ретивостью молодой человек взялся за дело, можно было полагать, что своего он добьется. Оставалось лишь немного посодействовать.