Очищение убийством - Тримейн Питер. Страница 45

— Хорошее объяснение, Эадульф, но неверное.

— У кого еще была такая возможность и мотивы? — спросил Эадульф.

— Ну, например, ты забыл об Аббе.

Эадульф тяжко вздохнул и потер ладонью лоб.

— Да, о ней я забыл. — Но тут же лицо его посветлело. — Однако ведь у нее не хватило бы сил, чтобы одолеть любого из этих убитых, не так ли?

— Я и не говорю, что это она. Но человек, с которым мы имеем дело, хитроумен, мысли его подобны лабиринту, пройти по которому можно с риском для жизни.

Фидельма некоторое время молчала, стоя на коленях над телом Сиксвульфа.

— Вели им отнести его к брату Эдгару.

Она повернулась и медленно, понурив голову, пошла по тропе к монастырским стенам, сжимая в молитвенно сложенных руках застежку и пергамент.

Эадульф, отдав приказание, последовал за ней. Он терпеливо ждал, глядя, как она идет, погруженная в раздумье. Неожиданно она обернулась к нему — и он никогда еще не видел на ее лице такой торжествующей улыбки.

— Теперь, мне кажется, все сходится. Но сначала я должна побывать в библиотеке и найти те любовные эллинские стихи, которые читал Сиксвульф.

Эадульф беспомощно вздохнул.

— Ты меня запутала. Какое отношение ко всему этому имеет библиотека? О чем ты?

Сестра Фидельма торжествующе рассмеялась.

— Я знаю, кто он, этот убийца. Вот о чем я.

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Сестра Фидельма остановилась перед дверью покоев настоятельницы Хильды, взглянула на Эадульфа, и лицо у нее вытянулось.

— Ты волнуешься, Фидельма? — встревоженно прошептал Эадульф.

— Кто бы не волновался при таких обстоятельствах? — спокойно ответила она. — Мы имеем дело с человеком сильным и хитрым. А имеющиеся у меня доказательства довольно разрозненны. А еще то слабое место, вопрос, ответ на который, как я уже сказала, я надеюсь получить от убийцы. Коль скоро это не получится… — Она пожала плечами. — Стало быть, убийца вполне может уйти от нас.

— Я здесь, чтобы тебе помочь, — заверил Эадульф просто, без похвальбы.

Она посмотрела на него с искренней и нежной улыбкой и коснулась его руки. Эадульф положил ладонь на ее руку, и взгляды их встретились. Потом Фидельма опустила глаза и резко постучала в дверь.

Все, как она и просила, уже собрались — настоятельница Хильда, епископ Колман, король Освиу, настоятельница Аббе, сестра Ательсвит, священник Агато, сестра Гвид и Вигхард, секретарь ныне покойного архиепископа Кентерберийского. Мрачный Освиу восседал, вытянув ноги, перед огнем, там, где обычно сидел Колман. Сам епископ занял место Хильды за ее столом. Остальные собравшиеся стояли.

Когда Фидельма и Эадульф вошли, все повернулись к ним, как бы с немым вопросом.

Фидельма склонила голову перед королем и посмотрела на настоятельницу Хильду.

— С твоего разрешения, мать настоятельница?

— Можете начинать сразу же, сестра. Нам не терпится услышать ваше слово, и я уверена, что все вздохнут с облегчением, когда все закончится.

— Вот и прекрасно. — Фидельма взволнованно кашлянула, посмотрела на Эадульфа, ища поддержки, и начала: — То, чем мы руководствовались в нашем расследовании смерти настоятельницы Этайн, была утвердившаяся в умах многих уверенность, что это убийство политическое.

Колман раздраженно скривился.

— Это же очевидно.

Фидельма была невозмутима.

— Вы все решили, что Этайн, как главного защитника церкви Колумбы, убили, чтобы заставить ее замолчать; что сторонники Рима поняли, что она их самый непримиримый враг. Разве это не так?

Среди приверженцев Колумбы послышался одобрительный шепот, но Вигхард покачал головой.

— Это ошибочное предположение.

Холодный взгляд Фидельмы упал на кентского клирика.

— Не столь уж трудно было впасть в такую ошибку, учитывая обстоятельства? — парировала она.

— Ты допускаешь, что это ошибка? — Вигхард ухватился за ее слова.

— Да. Настоятельница Этайн была убита не из-за веры, но по другой причине.

Колман прищурился.

— Ты хочешь сказать, что Ательнот и оказался в конце концов убийцей? Что он сделал непристойные предложения Этайн, был отвергнут и поэтому убил ее? А когда понял, что раскрыт, покончил с собой от угрызений совести?

Фидельма мягко улыбнулась.

— Не спеши, епископ. Я еще не закончила.

— Так ведь пошли слухи, шептались по всем углам обители. А пустили их, как я подозреваю, сторонники Рима. — Голос Колмана был преисполнен негодования.

Агато, темноглазый священник, который до сих пор не произнес ни слова, вдруг нарушил молчание. Он запел пронзительным голосом:

И тут же, так же внезапно, как начал, вдруг опустил голову и замолчал.

Все уставились на него в замешательстве.

Фидельма же, улучив момент, глянула на Эадульфа, как бы предупреждая: теперь уже скоро. Скоро ей придется разжать свою руку. Она подобралась и продолжала, не обратив внимания на вмешательство Агато:

— Ты угадал причину, епископ из Линдисфарна, но не угадал человека.

Колман неприязненно усмехнулся.

— Все-таки это преступление из-за плотской страсти? Тьфу! Я всегда говорил, что мужчин и женщин нужно разделить. Иов глаголет: «Завет положил я глазам моим, чтобы не помышлять мне о девице». [22]Эти совместные обители следует запретить, как сделал блаженный Финниан из Клонарда, отказавшийся вообще смотреть на женщин.

Настоятельница Аббе покраснела от негодования.

— Когда бы на то была твоя власть, Колман из Линдисфарна, безрадостна была бы наша жизнь. Ты, пожалуй, рукоплескал бы Энде, который дал обет и даже с родной сестрой, Фанхеа, разговаривал только через занавеску!

— Лучше безрадостная жизнь, чем жизнь в бесчинствах и наслаждениях, — с жаром возразил епископ.

Аббе покраснела еще больше и уже раскрыла рот, чтобы ответить, но у нее перехватило дыхание, так что она не смогла произнести ни слова. Фидельма резко одернула спорщиков:

— Сестры, братья, или мы забыли, ради чего здесь собрались?

Освиу горько улыбался, глядя на спорящих клириков.

— Да, Фидельма из Кильдара, — присоединился он к ее словам. — Это становится похожим на диспут в храме. Скажи нам, если можешь, откуда явились эти смерти — смерть твоей настоятельницы, смерть архиепископа Кентерберийского, смерть Ательнота, Сиксвульфа и даже смерть моего первенца Альфрита. Смерть витает вкруг Стренескалька, как чума. Может быть, над этим местом тяготеет проклятье?

— Проклятье здесь ни при чем. Тебе, Освиу, уже известна причина смерти Альфрита. Я понимаю, что одна половина твоя горюет о сыне, в то время как другая признает, что ты вышел невредимым из ловушки, расставленной заговорщиками, — возразила Фидельма. — Жизнь Деусдедита Кентерберийского пресекла рука Господня, ибо он умер от болезни. Но жизнь Этайн, Ательнота и Сиксвульфа оборвала рука человека. Причем одного и того же человека.

В комнате воцарилась тишина.

Фидельма посмотрела на них, на каждого по очереди. И каждый в свою очередь посмотрел на нее с вызовом.

— Тогда говори скорее. Чья это рука? — прозвучал резкий голос Освиу.

Фидельма повернулась к нему.

— Я скажу, но не надо меня ни подгонять, ни перебивать.

Агато поднял голову и улыбнулся, вознеся руку в благословении.

— Аминь. Правда выйдет наружу, deo volente! [23]

Настоятельница Хильда закусила губу.

— Не следует ли сестре Ательсвит проводить брата Агато в его келью, сестра? Боюсь, напряжение последних недель повредило его здоровью.

— Здоровью? Когда человек болен, это значит, больна его добродетель! — воскликнул Агато, внезапно улыбнувшись. — Но сон больного человека прозорлив.

Фидельма подумала, а потом покачала головой.