Последний тамплиер - Хаури Реймонд. Страница 42

Той ночью, схоронив своих мертвых, оставшиеся в живых спали под стеной разрушенной церкви и по очереди стерегли сон товарищей. Но Мартину не спалось. Мысли его не могли успокоиться, каждый шорох или движение заставляли его вздрагивать.

Он услышал движение в том углу церкви, где уложили на отдых Эмара. Зная, что старого рыцаря мучит боль и с кашлем он то и дело сплевывает кровь, Мартин поднялся и прошел под обгорелый портал к раненому. На месте Эмара не оказалось. Чуть в стороне над крошечным костерком вился дым — из-под провалившейся крыши сюда залетал слабый сквозняк. Приблизившись, Мартин увидел, что Эмар что-то пишет. Рядом с ним стояло странное устройство с рычагами. Прежде Мартину не доводилось видеть подобного.

Эмар поднял голову, и в его глазах отразился отблеск костра.

— Мне понадобится твоя помощь, — хрипло проговорил он.

Мартин подошел, чувствуя, как напряглись все мышцы в теле.

— Чем я могу помочь? — спросил он.

— Силы, как видно, оставили меня. — Эмар закашлялся. — Идем.

С трудом подняв тяжелый мешок, он провел молодого рыцаря в угол, где пол церкви был выложен тяжелыми плитами. На многих из них виднелись надписи. «Надгробия», — понял Мартин.

— Вот это, — сказал Эмар, останавливаясь над плитой, на которой читалось одно слово: «Ромити».

Мартин вопросительно смотрел на него, не понимая, что от него требуется. Эмар с трудом улыбнулся.

— Сумеешь его поднять?

Не дожидаясь дальнейших объяснений, Мартин достал меч и поддел им камень, как рычагом.

— Подержи так, — попросил Эмар, встав на колени, и опустил кожаный мешок в темную щель. Сделав это, он кивнул молодому рыцарю: — Довольно.

Мартин бережно опустил плиту. Эмар осмотрел ее, убедился, что следов вторжения не видно, и, поднявшись, зашаркал назад, к костру, где без сил упал на землю.

Мартин смотрел в темноту, в голове у него бушевал вихрь вопросов. Когда Эмар де Виллье предложил ему вступить в орден, он принял это как честь для себя. И три года служения оправдывали его первый восторг: рыцари Храма были благородным отрядом храбрецов, верно служившим Господу, людям и Церкви. Но теперь, когда Святая земля потеряна, что с ними станется? Он больше не видел перед собой ясной цели.

Вновь поднялись со дна души старые сомнения. Уже не первый год он ощущал молчаливое напряжение внутри ордена. Из обрывков подслушанных разговоров он знал, что между орденом и Церковью нет согласия. Вместо уз дружбы и доверия он видел раздор и подозрительность. Дошло до того, что Церковь не отозвалась на их призыв о помощи. Отказ Церкви прислать людей решил судьбу гарнизона Акры. Неужели Церковь намеренно подвергла орден смертельной опасности?

Он выбросил из головы эту мысль. Такого быть не могло.

Но были еще тайные совещания Гийома де Боже со старшими членами ордена. Совещания, с которых те возвращались угрюмыми и раздражительными. И это старые рыцари, такие, как Эмар де Виллье, в котором Мартин так ценил честность и прямодушие. И тот резной сундучок, и таинственные слова великого магистра, обращенные к Эмару перед отплытием «Храма сокола». А теперь еще это.

Разве он не заслужил доверия?

— Мартин.

Вздрогнув, он обернулся к Эмару. Лицо старого рыцаря исказилось от боли, голос звучал сдавленно.

— Я понимаю, что у тебя на уме. Но поверь, когда я тебе расскажу… Я должен тебе рассказать, вынужден, ради самого ордена. Гийом доверил это знание и дело мне, но… — Его голос прервался приступом кашля, и прежде чем медленно продолжить, Эмар вытер губы. — Мой путь кончается здесь, мы оба это знаем. — Он поднял ладонь, не давая Мартину возразить. — Я должен доверить тебе то, что знаю. То, что я едва начал, придется заканчивать тебе.

Мартин покраснел от стыда за свои недобрые мысли.

— Сядь поближе, — попросил Эмар.

Когда молодой человек исполнил его просьбу, он несколько минут переводил дыхание, после чего начал:

— Долгие годы эта тайна была известна лишь немногим в ордене. Вначале — всего девятерым. И с тех пор в тайну никогда не посвящали более девяти человек одновременно. Она — сердце нашего ордена, источник страха и зависти Церкви…

Эмар говорил всю ночь. Первым чувством Мартина было недоверие, затем его сменил ужас, даже гнев. Но говорил об этом Эмар, а значит, история не могла быть вымыслом. Только правдой.

По мере того как Эмар ослабевшим голосом говорил, новое понимание родилось в душе Мартина. Гнев сменился трепетом перед неслыханным благородством задуманного. Эмар заменил Мартину отца, и такая искренняя преданность старого рыцаря тайной цели ордена много значила для юноши. С каждым словом Эмара новая цель проникала в душу и навечно укладывалась в сознании.

Они проговорили до восхода солнца. Когда Эмар закончил, Мартин долго молчал. Потом спросил:

— Что я должен делать?

— Я написал письмо, — ответил Эмар. — Письмо, которое должно быть вручено великому магистру парижского Тампля. Никто другой не должен его видеть.

Он подал письмо Мартину, но тот не сумел прочесть написанного. Эмар кивнул на странное приспособление, стоявшее рядом с ним.

— Оно зашифровано… на случай, если попадет в чужие руки.

Эмар окинул взглядом крошечный отряд.

— Мы на вражеской земле, и вас остается всего четверо, — продолжал он. — Держитесь вместе ровно столько, сколько будет необходимо, затем разбейтесь по двое. Отправляйтесь в Париж разными путями. Я сделал две копии письма: по одной для каждой пары. Постарайся внушить им важность этой миссии, но, молю, не открывай истинной ее сути, которую я поведал тебе — разве что перед лицом неизбежной гибели.

Мартин пристально взглянул на старого друга, спросил:

— Что, если все мы погибнем в пути? Что станет с орденом?

— Есть и другие, — отвечал Эмар. — В Париже и в других местах. Правда не сотрется с лица земли. — Он задохнулся и некоторое время молчал. — Кое-что из написанного в письме известно мне одному, но я думаю, Гуго догадывается. Спрашивать он не станет. Он не входит в число братьев, но верен, как никто. Ты можешь довериться ему так же, как я доверился тебе.

Опустив руку в карман камзола, Эмар достал два пакета в промасленной коже.

— Вот по одному для каждой пары.

— Для Гуго?

Рыцарь покачал головой.

— Нет. Он не примкнул к ордену, а может случиться, что великий магистр парижского Тампля выслушает только истинного брата. Я думаю, Гуго должен быть твоим спутником.

Мартин задумчиво кивнул, потом спросил:

— А ты?

Эмар закашлялся, и Мартин снова увидел кровь.

— До сих пор нам везло, но не приходится сомневаться, что впереди ждут новые опасности, — сказал Эмар. — Нельзя, чтобы в пути вас задерживал больной и раненый. Ни потом, ни особенно теперь. Я сказал: мой путь кончается здесь.

— Мы не можем оставить тебя! — заспорил Мартин. Перекосившись от боли, Эмар ощупал пальцами свои ребра.

— После той волны, — сказал он, — я могу считать себя счастливцем, что добрался хотя бы досюда. Забери письма и уезжай. Так или иначе, ты должен попасть в Париж. Многое ложится на твои плечи.

Мартин Кармо кивнул и бережно обнял своего наставника и друга. Потом поднялся и отошел к другим, уже оседлавшим коней. Сказал им несколько слов, и все глаза обратились к рыцарю, который, ответив им твердым взглядом, тяжело встал и пошел к колодцу. В руках он держал странную машину. Мартин молча смотрел, как его старый друг разбивает ее о камень и кусок за куском роняет обломки в колодец.

— Бог с тобой, — тихо сказал Мартин, — и с нами со всеми.

Перехватив поводья одного из коней, он поднялся в седло. Скоро всадники друг за другом выехали из маленького селения, ведя на поводу запасных лошадей, и направились к северу, навстречу неверной судьбе, не зная, какие опасности подстерегают их на долгом пути к Франции.

ГЛАВА 48

Тесс мысленно еще пребывала на окраинах мамелюкского царства, когда голос Янссона вторгся в воображаемое Средневековье и вернул ее на землю.