Остров Свиней - Хайдер Мо. Страница 9

— Это Джо, — сказал Блейк, протягивая руку вперед. — Джо Оукс. Познакомьтесь с пастырями психогенического исцеления. Добро пожаловать в нашу семью!

Вероятно, только тогда я действительно поверил, что никто на острове Свиней не связывает меня с Джо Финном двадцатилетней давности, великой Немезидой Малачи Дава.

Помните историю с Алистером Кроули [8]— когда «Великий зверь» Кроули пытался воскресить Пана? Ну, все было очень просто: последователи Кроули заперли его с его сыном Макалистером в номере под крышей парижского отеля, пообещав, что ни при каких обстоятельствах не станут входить в номер, независимо от того, какие звуки станут оттуда доноситься. Они ждали внизу, сбившись в кучу и завернувшись в одеяла, так как в гостинице стало чрезвычайно холодно. Всю ночь они со страхом прислушивались к доносящимся сверху ударам, крикам и треску — в общем, обычному вздору. Наконец, на рассвете, когда воцарилось молчание, они осторожно пробрались наверх и увидели, что дверь заперта, а в номере тихо. Взломав дверь, они обнаружили, что проведенный Кроули ритуал увенчался успехом. Сын Кроули Макалистер лежал мертвый в одном конце комнаты, а в другом, голый, окровавленный, на корточках сидел сам Кроули и что-то невнятно бормотал. Потребовалось четыре месяца лечения в психиатрической больнице, прежде чем он смог снова заговорить.

Ну, это известная история. Проблема лишь в том, что ничего подобного никогда не происходило. Это всего лишь миф, всего лишь одна из попыток Кроули обеспечить саморекламу. Как правило, сатанисты именно такие — кучка театральных персонажей, чьей главной целью, как мне кажется, является групповой секс. Так чего же я ждал от пастырей психогенического исцеления? Точно не помню, но, вероятно, обычного вздора — готических одеяний, жертвенных обрядов, лесных песнопений на исходе дня. Чего я совершенно не ожидал — что они оказались обычными людьми, в основном из среднего класса, одетыми так, словно отправились субботним днем за покупками.

— Как видите, Джо, мы совершенно нормальны, — сказал Блейк, указывая мне мое место. — Мы не собираемся вас есть!

— Нет! — засмеялся кто-то. — И не будем пытаться вас обратить!

И это было первое впечатление, какое я должен был получить, повторяющееся снова и снова ощущение нормальности и абсолютного здравомыслия — от хлопчатобумажной скатерти до домашней еды: пирогов с толстой корочкой, бесформенных пирожков со свининой, картофельного салата в больших металлических мисках. Там было даже вино в расставленных на столе непрозрачных кувшинах, и отовсюду, куда бы я ни посмотрел, мне улыбались симпатичные люди, протягивавшие ко мне руки и говорившие: «Привет, Джо!» Но что бы они ни делали, из головы у меня не выходила старая песня «Сияющие от счастья люди». Когда люди так счастливы, в этом есть что-то зловещее… «Сияющие от счастья люди». И еще это проклятое солнце. Солнце в бутылке. Вот о чем они хотели заставить меня думать.

Все, что они делали, напоминало прекрасно отработанную игру наподобие «музыкальных стульев». [9]Мои соседи постоянно менялись. Каждый, кто садился со мной рядом, всячески рекламировал свою общину, из кожи вон лез, рассказывая, сколько напряженного труда требуется для поддержания Центра здорового образа жизни, какое невероятное количество любви и умственной энергии вылилось на Куагач-Эйлеан.

— Все делается с полным, скажем так, уважением к окружающей среде — мы перерабатываем отходы, не используем пестициды или гербициды, мы славим то, что Гея и Господь дают нам на Куагач-Эйлеане. И мы хотим хотя бы немного их отблагодарить. Видите вон там деревья? Это мы посадили.

— Чем больше мы любим землю, тем больше она нас вознаграждает. Мы сами выращиваем все фрукты и овощи. Думаю, в том, что касается размеров и вкуса наших овощей, тут мы любому дадим сто очков вперед.

— Видите трапезную? Я сам сделал окна. До того как Божьей милостью я сюда попал, я был плотником. Вся древесина из возобновляемых источников — и часть ее с Куагача. Сейчас я работаю над новыми дверями для коттеджей.

Высокий африканец в дашики [10]рассказал мне, что прибыл в Англию как миссионер, чтобы проповедовать слово Божие среди британцев. «Эта гордая нация совсем забыла Бога», — заявил он, (Неплохо, правда? Нигериец несет нам христианство — как все переменилось.) Тем не менее никто так и не упомянул имени Дава, что показалось мне несколько странным. Я ждал достаточно долго, чтобы, когда я заговорю, все выглядело как обычное любопытство.

— А что случилось с вашим основателем, пастором Малачи Давом? Я не вижу его здесь.

Когда я произнес имя пастора, лицо до этого улыбавшегося миссионера стало несколько напряженным, а взгляд — отрешенным. Тем не менее он продолжал сиять.

— Он ушел, — с фальшивой жизнерадостностью произнес он. — Он покинул нас несколько лет назад. Он заблудился.

— Он покончил с собой? Говорили, что он собирался это сделать.

Африканец не моргнул глазом, улыбка его стала еще шире, еще напряженнее.

— Он ушел, — повторил он. — Уже давно. Он заблудился.

— Спасибо, что спросили насчет Малачи. — Неожиданно появившийся Блейк взял меня за локоть, чтобы отвлечь от миссионера. — Малачи наш основатель, наш вестник. Нам дорого его имя, хотя многие о нем позабыли.

— Я проделал кое-какую домашнюю работу. Похоже, он утопился. — На другой стороне стола я видел бескровные лица жующих женщин, одна из которых методически пыталась сломанным ногтем вытащить из зуба кусок хряща. — Хотя не могу понять почему. В таком раю…

— Нет, нет, нет. — Блейк одарил меня той же самой улыбкой, которую только что продемонстрировал миссионер. — Господь его еще не забрал.

Я замер. Это становилось интересным.

— Он жив?

— О да!

— Тогда где же этот мер… — Я осекся. — Тогда где же он?

— Он… он ушел. Уже давно от нас ушел.

— И куда же? В Нью-Мексико?

Молчание.

— В Лондон?

— Ушел, — повторил он с застывшей улыбкой; взгляд его ничего не выражал. — Спасибо за проявленный интерес, Джо. Когда пожелает Господь, я расскажу вам все, что вы хотите знать о Малачи Даве. Все, когда пожелает Господь.

К тому времени, когда солнце ушло из зенита и тени растущих на скалах деревьев вытянулись, как стрелки часов, я познакомился по меньшей мере с половиной членов общины: здоровенными мужиками в джинсовых куртках, сочувственно склонявшими голову набок во время разговора; пожилым бывшим профессором теологии в очках в тонкой оправе, который обнаружил здесь источник пресной воды и создал насосную систему; серьезными студентками в цветастых юбках, которые могли часами говорить о теоретической основе психогенического исцеления.

Продолжая кивать, я размышлял над тем, что сказал Блейк: Малачи жив. Может, поэтому я все еще сохраняю душевный покой? Как же он ускользнул от моего внимания? Если бы он устроил новую общину, я бы об этом узнал. Мне известны были все места, куда он мог направиться, все его связи. Он ведь из Лондона. Странно, если последние двадцать лет он прожил в одном городе со мной.

Но что бы ни случилось с их основателем, не это сейчас беспокоило умы членов общины «Пастыри психогенического исцеления». Присмотревшись, это можно было увидеть совершенно ясно. Здесь происходило что-то еще. Произошел какой-то раскол. Какие-то неприятности случились в раю.

В дальнем конце стола с каменными лицами сидела группа из восьми человек, не пытавшихся подойти и представиться. Они нервно перешептывались между собой, а некоторые, когда думали, что я их не вижу, посматривали назад, в сторону скалы. Заметив, что я на них поглядываю, Блейк взял свой бокал, похлопал меня по руке и сказал:

— Пойдемте. Разрешите представить вас Гаррикам. Это все равно случится раньше или позже.