Форель и Фемида - Марш Найо. Страница 29

Закончив предварительное обследование, доктор Кертис поднялся на ноги.

— Свою работу я кончил, Аллейн, — сказал он. — Я отдал Олифанту содержимое карманов: связку ключей, табак, трубку, зажигалку. Баночку с наживкой. Платок. Бумажник с несколькими купюрами и фотографией дочери. Это вроде все. Теперь об общей картине: окоченение полное и, думаю, скоро пройдет. Как я понимаю, по вашим сведениям, он был еще жив в четверть девятого, а в девять был найден мертвым. Более точного времени указать не могу.

— Каков характер ран?

— Предположительно раны нанесены двумя орудиями или одним и тем же орудием дважды. Имеется небольшой прокол с глубоким проникновением в глубь черепа. Вокруг прокола — кругообразная вмятина. По тому же месту был нанесен сильный удар, вызвавший обширное кровоизлияние и перелом височной кости. Этот удар мог быть произведен чем-то вроде кирки или плоским камнем овальной формы. Думаю, что это была первая по счету рана. Этот удар несомненно должен был его оглушить, а может быть, и убить. В любом случае от второго удара он уже не смог защититься.

Аллейн обошел тело и встал у самой воды.

— А следы ног? — спросил он, обращаясь к Бейли.

— Есть следы тех, кто его обнаружил, — ответил Бейли, — они хорошо различимы. Это отпечатки ног мужчины и женщины. Часть следов пересекается. Вот они подошли, наклонились, постояли, пошли назад. А вот и следы самого убитого, мистер Аллейн, вы их видели прошлой ночью. Хотя в них натекла вода, ясно видно, где стоял полковник.

— Да, — кивнул Аллейн. — Он сидел на корточках лицом к реке, здесь как раз земля мягкая. Он срезал ножом несколько пучков травы и собирался завернуть в траву форель. Вот нож, вот у него в руке трава, а вот и форель! Ну и здорова же! Сержант Олифант говорил, что несколько дней назад полковник сам подцепил ее на крючок, да она сорвалась.

Аллейн наклонился и сунул палец в пасть рыбе.

— Ага, — произнес он. — Вот она. Давайте-ка на нее посмотрим. Минуту его длинные пальцы что-то поворачивали в горле рыбы.

Потом он вытащил руку — в ней была сломанная блесна.

— Это не обычная блесна из магазина, — заметил Аллейн. — Великолепная блесна, сделана дома. Красные перышки, кусочки золотистой ткани, связанные медной проволочкой, — такие же штучки я, по-моему, видел в кабинете полковника. Блесны для полковника мастерила Роза Картаретт — эту-то блесну он и потерял за день до смерти сэра Гарольда Лакландера.

Аллейн бросил взгляд на проломленную голову полковника, на безразличное ко всему лицо.

— Но в тот раз ты так и не поймал ее, — обратился к трупу Аллейн. — С какой же стати ты кричал в половине восьмого, что скорее умрешь, чем притронешься к этой рыбе, а потом был найден мертвым в девять? — Аллейн повернулся лицом к реке. Ивы нависали над крошечной заводью, у самого берега глубина доходила до пяти футов, чуть подальше в воду спускалась полоска гальки. Река образовывала здесь поворот и неслась дальше вниз по течению.

Аллейн показал рукой на спускающийся к воде отрезок берега. На нем, ниже уровня воды, был виден глубокий горизонтальный след.

— Посмотрите, Фокс, — сказал Аллейн, — сюда, а потом повыше, туда.

Он кивнул в том направлении, где, выше по течению, примерно в ярде от ног полковника, тянулась вдоль берега поросль цветущих маргариток.

Аллейн указывал на три высоких стебля, с которых были срезаны головки.

— Тело можно унести, — распорядился Аллейн. — Но постарайтесь не наследить. Может быть, нам понадобится еще раз осмотреть это место. Кстати, Фокс, вы заметили, что у входа в ивняк примята трава и сломано и погнуто несколько веток? Не забудьте: сестре Кеттл казалось, что за ней наблюдают. Приступайте, Олифант.

Подошли сержант Олифант и констебль Гриппер с носилками. Поставив носилки на землю, они подняли тело. В этот момент из кармана полковника выпала помятая головка маргаритки.

— Ну-ка, осторожно, — сказал Аллейн и подобрал цветок. — Надо найти еще две. Убийца владеет языком цветов.

Аллейн спрятал цветок. Олифант и Гриппер, положив тело на носилки, ждали распоряжений.

Аллейн нашел вторую маргаритку на берегу, ниже того места, где раньше покоилась голова полковника Картаретта.

— Третью, — сказал он, — могло унести течением. Ничего, поищем!

Затем Аллейн присел на корточки перед удочкой полковника Картаретта, лежавшей на берегу, — конец ее нависал над водой. Аллейн поднял блесну и потряс ею в воздухе.

— Сестра той, которую заглотала Старушенция, — сказал он.

Он пригляделся к блесне повнимательнее и понюхал ее.

— Вчера полковник поймал рыбу, — заметил Аллейн, — на зазубрине остался кусочек рыбьей мякоти. Где же в таком случае пойманная им форель? Она была слишком мала, и он пустил ее назад в воду?

Или нет? Место происшествия в паршивом состоянии.

Он отцепил блесну и спрятал ее. Понюхал скрюченные руки полковника.

— Да, — кивнул Аллейн. — Он возился с рыбой. Придется поискать следы на ладонях, под ногтями и на одежде. Сохраните траву, которую он зажал в руке. А где остальная трава?

Аллейн повернулся к берегу и собрал все травинки, срезанные полковником. Он осмотрел нож полковника и обнаружил, что лезвие со следами травы попахивает рыбой. Потом с предосторожностями поднял Старушенцию и оглядел гальку, на которой всю ночь пролежала рыбина.

— Следы есть, — сказал он. — Но оставила ли их одна рыба? Смотрите, вот острый камешек, вроде кремня, с кусочком чешуи. Ну-ка, посмотрим.

Он перевернул форель и поискал повреждения на ее липком боку, но не нашел.

— Вот это уже серьезно, — пробормотал он и достал увеличительное стекло.

Подчиненные, покашливая, переминались с ноги на ногу. Фокс смотрел на Аллейна спокойно и с одобрением.

— Итак, — произнес наконец Аллейн, — нам понадобится мнение эксперта, и оно может оказаться решающим. Но и сейчас ясно: полковник поймал какую-то рыбу и положил ее на гальку, полоска кожи ободралась об этот камешек, затем рыбу убрали, а на ее место положили Старушенцию. Как будто бы непохоже, чтобы рыбу бросили обратно в реку. Если бы дело обстояло так, полковник, сняв ее с крючка, сам бы пустил ее назад в воду. Он не оставил бы ее на берегу. Почему же камнем ободрало чешую? И почему Старушенция оказалась на месте другой рыбы? И кто это сделал? И когда?

Фокс вставил:

— Когда — понятно: это случилось до дождя. Это видно по состоянию почвы.

— Да, но толку от этого мало, так как и полковник был убит до того, как пошел дождь, и тело было обнаружено тогда же. Но заметьте, дружище Фокс, Картаретт был убит с пучком травы в руке. Не значит ли это, что он срезал траву, чтобы завернуть в нее свою добычу? Он отказался притронуться к Старушенции и оставил ее на мосту. Люди, которые хорошо его знают, согласны в том, что он не стал бы нарушать свое слово. Хорошо. Кто-то убивает его. Кто? Тот же человек, который взял рыбу полковника и заменил ее Старушенцией?

— Вы вроде именно так и думаете, мистер Аллейн?

— А зачем убийца это сделал?

— А черт его знает! — с отвращением воскликнул Олифант.

Бейли, Томпсон и констебль Гриппер одобрительно закивали. Доктор Кертис, сидевший на корточках у носилок, незаметно ухмыльнулся.

— Как стоял убийца в момент нанесения удара? — продолжал Аллейн. — Как я понимаю, — а вы, Кертис, поправьте меня, если я ошибаюсь, — полковник Картаретт сидел на корточках у воды, с пучком травы в руке. След его башмаков и то положение, в котором его нашли, указывают, что он упал от удара в левый висок — таким его и обнаружила потом сестра Кеттл. Значит, либо его ударил сзади левша, либо ему был нанесен слева удар, направленный сверху вниз, либо его ударили спереди справа… Так, Олифант?

Сержант Олифант ответил:

— Извиняюсь, сэр, я только хотел сказать, что это, к примеру, мог быть вот такой удар, как ежели в каменоломне бьют по выступу, который находится где-то на уровне коленей.

— Ага! — кивнул констебль Гриппер. — Вроде как нижняя подача в теннисе.