Власть пса - Уинслоу Дон. Страница 24

— Я не лесби.

Ну, типа не любит она женщин, впрочем, как и мужиков. Тогда остаются только кошки и собаки, но кошек Нора терпеть не может.

— И я нет, — откликается женщина.

— Тогда?..

— Позволь спросить тебя. Ты получаешь деньги?

— Э?..

— Ты ведь «кокаиновая цыпочка», ты делаешь на этом какие-то деньги?

— Нет.

Женщина качает головой:

— Малышка, да с твоим личиком и фигуркой ты могла бы разбогатеть.

Разбогатеть... Слово ласкает ухо.

— Но как? — спрашивает Нора.

Женщина лезет в сумочку и протягивает визитку.

Хейли Сэксон, и номер телефона в Сан-Диего.

— А вы чем занимаетесь? У вас торговый бизнес?

— Ну, в некоторой степени.

— Ха!

— «Ха»! — передразнивает Хейли. — Про что я и говорю. Если желаешь стать богатой, то надо прекратить бросаться всякими словечками вроде «Ха».

— Ну а может, я не желаю!

— В таком случае веселого тебе уикенда! — Хейли снова берется за журнал и углубляется в чтение. Однако Нора никуда не уходит, а остается сидеть рядом, чувствуя себя полной идиоткой. Проходит чуть ли не пять минут, пока она наконец набирается духу заговорить:

— О'кей, ну, может, я и хочу стать богачкой.

— О'кей.

— Так чем вы торгуете?

— Тобой. Я продаю тебя.

Нора уже открывает рот для очередного «Ха», но тут же спохватывается:

— Не совсем понимаю, о чем вы.

Хейли улыбается. Кладет изящную руку на Норину ладонь.

— Да все просто. Я продаю женщин мужчинам. За деньги.

Нора — девушка сообразительная.

— А, так это с сексом связано.

— Детка, — откликается Хейли, — да все в этом мире связано с сексом.

И Хейли произносит целую речь, но суть сводится к одному. Весь мир — и так было всегда — только и ищет сексуальных удовольствий.

И заключает монолог:

— Если желаешь — дари его задарма или продавай по дешевке, это уж твое дело. А хочешь продавать его за большие баксы, тогда это мой бизнес. Сколько тебе лет?

— Шестнадцать.

— Господи. — Хейли качает головой.

— Что?

Хейли вздыхает:

— Какой потенциал!

Для начала голос.

— Если тебе хочется по-прежнему делать минет на задних сиденьях машин для всякой мелкоты, то давай продолжай говорить, как пляжная девчонка, — заявляет Хейли через пару недель после их знакомства в Кабо. — Но если желаешь продвинуться в этом мире...

Хейли определяет Нору на выучку к какому-то алкоголику — бывшему актеру из Королевской Шекспировской труппы, и он опускает голос Норы ниже на октаву.

— Это важно, — наставляет Хейли. — Низкий голос заставляет «петушка» настораживаться и слушать.

Учитель-алкаш округляет Норе гласные, делает четче согласные. Заставляет ее читать монологи Порции, Розалинды, Виолы, Паулины...

Голос у Норы становится интеллигентным. Глубже, сочнее, мелодичнее. Это — составная часть товара. Точно так же, как одежда, которую водит ее покупать Хейли. Книги, которые Хейли заставляет читать. Ежедневная газета. «И не страничку моды читай, детка, или там про киношку, — наставляет Хейли. — Куртизанка перво-наперво знакомится со спортивным разделом, с финансовой страничкой, ну а уж потом может и новости просмотреть».

Нора стала приходить в школу с утренней газетой. Ее подружки на паркинге ловят последнюю минутку, чтобы успеть трахнуться до звонка, а Нора сидит и читает, каков индекс Доу-Джонса, редакторскую страничку. Она читает «Нэшнл Ревью», «Уолл-Стрит джорнел» и дерьмовый «Крисчен Сайнс Монитор».

И теперь только так Нора проводит время на заднем сиденье машин.

В Кабо уезжала «шлюшка Нора», а возвратилась Нора — Ледяная Дева.

— Она снова девственница, — объясняет Элизабет недоумевающим друзьям. Она не хочет сказать ничего обидного, просто, похоже, это правда: Нора съездила в Кабо, и там ей восстановили девственную плеву.

— А я и не знала, что теперь это возможно, — позавидовала их подружка Рейвен.

Элизабет только вздыхает.

Рейвен спрашивает фамилию доктора.

Нора становится завсегдатаем спортзала, по нескольку часов тренируясь на велосипедах-тренажерах, а еще больше на «бегущей дорожке». Хейли нанимает ей личного тренера, настоящую фашистку, свихнувшуюся на здоровом образе жизни, по имени Шерри. Нора прозвала ее «спортивной террористкой». У этой нацистки фигура борзой, и она начинает формировать тело Норы в упругий соблазнительный товар, какой хочет выставить на рынок Хейли. Заставляет ее делать отжимы, приседания, прыжки, поднимать гири.

Самое интересное, что Нора начинает западать на все это — суровые умственные и физические тренировки. Нора постепенно втянулась. Как-то раз утром она встает и отправляется умываться (специальной пенкой, купленной для нее Хейли), смотрится в зеркало и восклицает что-то вроде: «Ого! Кто эта женщина?» Идет на урок, слышит, будто со стороны, свои рассуждения о текущих событиях и опять думает: «Да кто же эта женщина?»

Но кто бы эта женщина ни была, Норе она нравится.

Отец перемен в ней не замечает. Да и как ему разглядеть? — думает Нора. Меня же в бэгги не приносят.

Хейли везет ее на Сансет-Стрип в Лос-Анджелес показать шлюх, подсевших на крэк. Крэк охватил страну, точно вирус, и шлюхи подцепили его. На Сансет самый разгар эпидемии. Шлюхи стоят на коленях в переулках, лежат на спинах в машинах. Есть молодые, есть старые. Нора потрясена, что выглядят они все одинаково — старухами. И такими отвратительными.

— Никогда я такой не стану, — заявляет Нора.

— Но можешь, — возражает Хейли. — Если подсядешь на наркотики. Держись подальше от наркоты, не замутняй себе мозги. А самое главное — откладывай денежки. На пике успеха ты продержишься лет десять—двенадцать, если будешь о себе заботиться. Огромные деньги станешь делать. А потом — все под горку и под горку. А потому нужно приобретать акции, облигации, вкладывать во взаимные фонды [50]. В недвижимость. Я сведу тебя с моим финансовым консультантом.

Ведь девочке обязательно потребуется консультант, думает Хейли.

Нора — товар.

Когда ей исполнится восемнадцать, она будет готова для Белого Дома.

Белые стены, белый ковер, белая мебель. Настоящее мучение содержать все это в чистоте, но труды того стоят: такой интерьер усмиряет мужчин в первую же минуту. (Среди них нет ни одного, кто мальчишкой не напугался бы до колик, пролив соус на белое платье матери.) И когда тут дежурит Хейли, она тоже вся в белом: дом — это я, а я — это дом. Я неприкосновенна, и мой дом также.

А ее девушки всегда носят черное.

И ничего кроме — только черное, безо всяких цветных пятен.

Хейли хочет, чтобы ее девушки отличались от всех других.

И они всегда тщательно одеты. Никаких разгуливаний в нижнем белье или в халатах: Хейли держит не какое-то задрипанное ранчо в Неваде для солдатни. Одевает она девушек в свитерки под горло, деловые костюмы, маленькие черные платья, в вечерние платья. Одевает так, чтобы мужчины могли вообразить, как они раздевают девушку, а та заставляет их помучиться, пока дело дойдет до раздевания.

Девушка, пусть даже она в Белом Доме, дается им непросто.

На стенах висят черно-белые изображения богинь: Афродита, Ника, Венера, Хэди Ламарр, Сэлли Рэнд, Мэрилин Монро. Нора подолгу стоит у фотографий, особенно ее привлекает портрет Монро, потому что они немного похожи.

Без шуток. Действительно есть сходство, думает Хейли.

И она рекламирует Нору как молодую Монро, только и разницы — у нее спортивное, натренированное тело.