Весь в папу! - Серова Марина Сергеевна. Страница 11

Но он понимал — это не так. Где-то внутри еще дышал прежний Сергей. Добрый, не способный обидеть никого на свете. Растерянный, потому что не знал, как жить, когда мир рушится. Наивный, потому что все еще верил, что изменится «направление пути». Как в детской песенке — «Завтра ветер переменится…». А ветер не менялся. Один раз он превратился в ураган, раскидал Сережину жизнь, превратил ее в кошмар — и улетел. После этого настал полный штиль. Сережа усмехнулся. Стоит ли жить, если единственное, что тебе осталось — месть? Тебе, воспитанному на высоких идеалах? Сколько сил вложили родители, чтобы научить тебя любить душу? И что бы они сказали, узнав, что ты стал убийцей? Он вздрогнул. Мысль, которой он боялся, обрела очертания в слове. Убийца? Куда он мог убежать от истины?

К девочке, встретившейся ему на этом пути? А насколько это честно — по отношению к ней? И не станет ли она такой же невольной жертвой его зла?

Он знал — день «отдачи последнего долга» станет его последним днем на Земле. Потом он уйдет отсюда… Нечего ему тут делать. Он становится чудовищем. А здесь и так много чудовищ…

— Я совсем забыла, Виктор Степанович!

Алексанов поднял глаза. Елена протягивала ему конверт.

— Это письмо пришло вам еще позавчера. А я забыла передать.

Он вздохнул. Елена пользовалась тем, что ее покровитель делает ее практически неуязвимой.

— А если это важная бумага? — угрожающе-тихо проговорил он. — Идите, Лена, и молитесь, чтобы это было простое письмо. Потому что…

Он не договорил. Он встретил ее вызывающий взгляд спокойно. Она стала раздражать его.

«Потому что, сука, если это важная депеша, я рассчитаю тебя в двадцать четыре часа. И никто тебя не спасет. Ни бог, ни царь, ни твой Брызгалов».

— Важные письма не посылают в таких конвертах, — спокойно ответила Елена, прибавив мысленно: «Старый, похотливый сморчок».

Она стояла у входа в кабинет, как статуя Свободы. Такая же величественная. Глаза ее были сощурены, а на губах змеилась такая гадостная улыбочка, что Алексанову захотелось кинуть в нее пепельницей. Он сдержался.

— Идите, — буркнул он и водрузил на нос очки. Распечатал конверт и вздрогнул.

Внутри конверта лежал простой листок, выдранный из ученической тетрадки. На нем красивым округлым почерком было написано стихотворение. Ничего больше. Внизу стояла дата.

Алексанов почувствовал, как лоб мгновенно покрывается испариной. Руки начали мелко дрожать. Он бросил листок на стол и закрыл глаза.

Сначала его рука потянулась к телефону, но замерла на половине пути.

Что он ей скажет? «Здрасьте, Таня. Это Алексанов. В нашем деле новые проблемы. Меня преследуют с того света».

Он опять схватил тетрадный листок. Приблизил к глазам. Горло сдавила судорога. Он почувствовал, что его сейчас вытошнит. Бросив опять листок на стол, он вскочил.

Ему не хватало воздуха, показалось, что его комната — без окон. Он выскочил из кабинета. Пробежал мимо недоумевающей Елены. И только в вестибюле, прислонившись к дверному косяку, почувствовал, как тошнота немного отпускает.

Елена присвистнула ему вслед. Интересно, что такого в этом письме? Она почувствовала острый приступ любопытства. Конечно, Алексанов мог в любой момент вернуться.

Но Елена не могла справиться с собой. Поэтому, решив, что, если ее застукают, она что-нибудь придумает, тихонечко прошла в кабинет.

К ее счастью, листок лежал на столе. Елена начала читать.

Какой-то стишок. Что же так напугало босса?

Мысль, посетившая ее, была так проста, что Елена довольно хихикнула.

Ежели Виктор Степанович так испугался появления этого листочка, то как он ужаснется, когда…

Елена сделала это быстро. И успела выйти, и даже села за стол, делая вид, что усиленно работает.

Когда Виктор Степанович опять появился в дверях, она подняла участливый взгляд и спросила:

— Что с вами, Виктор Степанович?

Виктора Степановича от ее участливого взгляда чуть опять не стошнило.

— Диорея, — буркнул он и зашел в кабинет.

Листка на столе не было.

Он почувствовал, как сердце сжимает холодная рука. Дыхание перехватило. Он прислонился к стене.

— Елена! — успел прохрипеть он и погрузился в темноту.

Владик Гольцев встретил меня на пороге своей квартиры не очень приветливо.

— Вы к кому? — спросил он, разглядывая меня настороженно.

— Вы — Владислав? — поинтересовалась я.

Он кивнул. Я улыбнулась и сообщила:

— Значит, к вам…

Для визита к Владику я подобрала скромные, но притягательные одежды. Узкая короткая юбка выгодно подчеркивала красоту и стройность ножек, а пушистый свитер желтого цвета оттенял чистоту кожи.

Мои старания не пропали даром. Владик по достоинству оценил физические данные и облизывался, как кот на сметану. Наверное, в своих смелых мечтаниях он уже видел во мне будущую соратницу по работе, приносящую ему немалый доход. Единственное, что могло его насторожить, — это моя полная профнепригодность. Пожалуй, я никогда не смогла бы работать в сфере обслуживания. Этот факт не вызывает у меня сожаления. Но у Владика вызвал. Особенно когда я представилась.

Известие о том, что я — сыщица, привело несчастного в замешательство. Он округлил глаза и попытался захлопнуть дверь. Но я не дала опуститься ему до такой степени. Человек должен быть воспитанным, даже если ему этого не хочется. Поэтому я сдержала его попытку избавиться от моего общества — легким движением руки протолкнула его внутрь и прошла сама.

Парнишка оказался довольно слаб. Во всяком случае, слишком покорно поддалось его туловище действию моей руки. Он упал на диван и уставился на меня с благоговейным ужасом.

Владик был молод, грязен и небрит. Квартирка была с претензией, но без вкуса. Кажется, большую часть свободного времени парнишка проводил за распитием спиртного и картами. Я прогулялась по комнате, пытаясь найти чистое место. Все сидячие поверхности были щедро усыпаны пеплом и хлебными крошками. Сам юноша явно не спешил проявить гостеприимство. Я вздохнула. Наконец он понял, что я ожидаю от него хоть небольшого проявления воспитанности. Он горестно вздохнул, встал и смахнул со стула вековой налет грязи. После этого движения Владик расшаркался передо мной и поклонился, прошипев:

— Прошу…

Я смерила его с ног до головы суровым взглядом, кивнула и присела на краешек. Он усмехнулся.

— Чем могу служить-с? — поинтересовался он.

— Послушай, дружок, — поморщилась я, — пока я еще не в состоянии осознать, отчего вызываю у тебя отрицательные эмоции. Но мне кажется, в твоих интересах быть немного вежливее и серьезнее.

С этими словами я задумчиво посмотрела на мой изящный острый каблук. Владик намек понял. На его сморщенном, как печеное яблоко, личике возникла и погасла злая усмешка. Да уж, тип попался очень неприятный…

— Так вот, — продолжила я, — меня очень интересует одна твоя подружка.

Он напрягся. Кажется, род своих занятий мой собеседник пытался завуалировать. Я сделала вид, что под «подружкой» я и понимаю простую приятельницу. Зачем лишний раз возбуждать в душе негативное отношение?

— Какая? — наконец вымолвил Владик.

— Маргарита…

— Откуда я знаю, где она, — вскинулся Владик. — Я ее уже два дня не видел… Она сорвалась и умчалась в Испанию.

— Ты в этом уверен?

— Конечно, — кивнул он, — если бы она была в городе, я бы знал…

Я ему поверила. Если бы Марго была в Тарасове, этот тип нашел бы ее. Как пить дать…

Наверное, мне все же удалось убедить его в необходимости помогать следствию. Он задумался и спросил:

— А зачем она вам? Что она натворила?

Я покачала головой:

— Она мне нужна как свидетель… Не более того.

— Попробуйте поискать ее у бабки, — вдруг сказал Владик. — Честно говоря, если ее там нет, она точно в Испании.

— А ты сам у бабки ее искать пытался?