По рукоять в опасности - Френсис Дик. Страница 7

– Ты в ссоре с Богом?

– Нет пока.

– Тебе пошло бы на пользу, Александр, если бы ты спустился со своей горы и воссоединился с людским родом.

Он предложил, когда женился на моей матери, взять меня на пивоваренный завод и научить делу. В восемнадцать лет, погруженный в хаотический мир красочных фантазий, не дававших покоя моему внутреннему зрению, я усвоил первый и очень важный урок гармоничных отношений между пасынком и отчимом: как говорить «нет», не причиняя обиды.

Я не был неблагодарным, и нельзя сказать, что Айвэн не нравился мне. Просто мы с ним были абсолютно разными людьми. Насколько я мог судить, он и моя мать были вполне счастливы друг с другом, и он очень заботился о ней. – Ты видел дядю Роберта на этих днях? – спросил Айвэн.

– Нет.

Мой дядя Роберт – граф, тот самый «Сам». Он каждый год приезжал в Шотландию в конце августа, чтобы поохотиться, порыбачить и принять участие в играх горцев. В каждый свой приезд он посылал за мной с просьбой навестить его. От Джеда я узнал, что дядя Роберт находится сейчас в своей резиденции, однако до сих пор он еще не пригласил меня к себе.

Айвэн скривил губы:

– Я думал, ему захочется повидаться с тобой.

– Немного погодя, надеюсь.

– Я спрашивал его, – сказал Айвэн и не сразу добавил: – Он сам тебе все скажет.

Я не испытывал любопытства. Сам и Айвэн знали друг друга уже больше двадцати лет. Их объединяла любовь к скаковым лошадям. До сих пор их питомцев тренировали в одном и том же месте, в Ламборне.

Сам одобрил брак между Айвэном и вдовой его горячо любимого младшего брата. Во время свадебной церемонии он стоял рядом со мной и сказал, чтобы я приходил к нему, если мне нужна будет помощь. У дяди было пятеро своих детей и еще он опекал полклана племянников и племянниц. Я чувствовал его поддержку после смерти отца.

Я полагался на себя самого, но сознание того, что дядя где-то рядом и всегда готов помочь, значило для меня немало.

– Мать думает, что вы беспокоитесь о Кубке, – сказал я Айвэну.

Он пожал плечами, не зная, что на это ответить, и спросил меня:

– Как это понимать? – Она боится, что из-за этих волнений вы хуже себя чувствуете.

– Ах, милая Вивьен, – глубоко вздохнул он.

– Что-нибудь не так в этом году со скачками? – спросил я. – Недостаточно число допущенных участников или что-то еще?

– Заботься о матери, – сказал Айвэн.

Мать права, подумал я, у него и правда депрессия. Подавленная воля, внешне выражающаяся в слабых движениях рук и отсутствии энергии в голосе. Вряд ли я мог бы чем-то помочь ему, если даже врачу не удавалось это сделать.

В комнату стремительно ворвалась тощая, как бильярдный кий, усатая и вся из себя деловая персона лет этак пятидесяти-шестидесяти. Расстегнутый пиджак темного костюма означал, по-видимому, что «бильярдный кий» по пути в клинику счел своим долгом на пять минут заскочить к своему пациенту.

– Доброе утро, Айвэн. Как дела?

– Хорошо, что ты пришел, Кейт.

Айвэн вяло повел рукой в мою сторону, я встал с вежливостью, привитой мне родителями, и был идентифицирован, как «мой пасынок».

Доктор Кейт Роббистон в знак уважения ко мне привстал и, смерив меня острым взглядом, задал мне еще более острый вопрос:

– Какие анальгетики вы принимаете?

– Аспирин.

Я купил его в аптеке на вокзале Юстон.

– Угу. – Усмешка. – У вас аллергия к другим лекарствам?

– Не думаю. Пожалуй, нет.

– Тогда попробуйте вот это. – Он извлек маленький пакетик из внутреннего кармана своего пиджака и протянул мне. Я с благодарностью принял предложенное мне средство.

Айвэн, озадаченный, спросил, что происходит.

Доктор Роббистон, приготовив стетоскоп и аппарат для измерения кровяного давления, скороговоркой произнес:

– Как зовут вашего пасынка?

– Александр Кинлох, – сказал я.

– Каждое движение причиняет Александру боль.

– Что?

– А вы не заметили этого? Нет, вижу, что нет. – И, обращаясь ко мне: – Анестезиология, помимо общей терапии, – моя специальность. Боли не скроешь. Это невозможно. Если вы не принимаете медикаментов, можно применить органические средства. Автомобильная авария?

Весело подмигнув, я ответил:

– Четверо головорезов.

– Правда? – Он оживился, и в глазах у него загорелся неподдельный интерес. – Не повезло вам.

– О чем вы говорите? – спросил Айвэн. Покачав головой, я дал понять доктору Роббистону, что лучше на этот вопрос не отвечать, и доктор принялся осматривать и выслушивать своего пациента, без излишней суеты и не комментируя моего состояния.

– Все в порядке, Айвэн, – ободряюще произнес доктор, быстро убирая свои инструменты. – Сердце работает, как часы, как у ребенка. Но напрягаться не надо. Начните с небольших прогулок вокруг дома. Можете воспользоваться при этом помощью своего крепкого пасынка. Как ваша дорогая супруга?

– Она в своей гостиной, – сказал я.

– Замечательно. – Он ушел так же стремительно, как и появился. – Я заскочу к ней, Айвэн. На пути к выходу он метнул в меня быструю улыбку.

Я снова сел напротив отчима и проглотил одну из таблеток, которые дал мне доктор Роббистон. Со своим диагнозом он попал точно в яблочко. Полученные удары давали знать о себе.

– Он действительно хороший врач, – сказал мне Айвэн, как бы оправдываясь или защищая доктора Роббистона от моих возможных нападок.

– Превосходный, – согласился я. – С чего бы вам сомневаться в нем?

– Он всегда очень спешит. Пэтси хочет, чтобы я сменил врача... – Айвэн нерешительно поежился. Казалось, лишь тень осталась от его прежней решимости.

– Зачем вам менять врача? – спросил я. – Он хочет, чтобы вы поправились, и сам приходит к вам на дом. В наши дни это такая редкость.

Айвэн нахмурился:

– Пэтси говорит, он слишком тороплив.

– Не каждый думает и двигается с одинаковой скоростью, – примирительным тоном сказал я.

Айвэн взял салфетку из плоской коробочки, стоявшей на столе возле него, и высморкался, а потом осторожно опустил салфетку в корзину для бумажного мусора. Он был, как всегда, точен и аккуратен.

– Если ты что-нибудь прячешь, то куда? – спросил Айвэн.

Кажется, я замигал от удивления.

– Так куда же? – спросил он еще раз, как бы помогая мне припомнить правильный ответ.

– Ну... это зависит от того, что надо спрятать.

– Что-то ценное.

– А какого размера?

Он не дал мне прямого ответа, но сказал нечто, чуть более необычное, чем все то, что говорил мне когда-либо с тех пор, как я знаю его.

– У тебя изворотливый ум, Александр. Назови мне надежное, безопасное место, где ты спрятал бы что-то ценное для тебя.

Так. Надежное, безопасное.

– Хм, а кто будет искать то, что надо спрятать? – спросил я.

– Все. После моей смерти.

– Вы не умираете.

– Все мы смертны.

– Это очень непростое дело – сказать кому-то, где спрятать нечто ценное, чтобы оно не пропало навсегда.

Айвэн улыбнулся.

– Вы говорите о вашем завещании? – спросил я.

– Я не сказал тебе, о чем мы говорим. Пока не сказал. Твой дядя Роберт говорит, что ты знаешь, как прятать вещи.

От этих слов у меня перехватило дыхание. Как они могли? Эти двое благонамеренных мужчин сказали где-то что-то кому-то, из-за чего меня избили и сбросили со скалы. Меня – племянника одного и пасынка другого из них... Я весь превратился в неодолимую боль в этой благопристойной, мирной комнате и вынужден был признать, что при всей их житейской опытности они не имели реального представления об истинных глубинах алчности и жестокости существ, известных под названием homo sapiens.

– Айвэн, – сказал я, – положите что бы то ни было в подвал банка и пошлите соответствующую письменную инструкцию своему адвокату.

Он покачал головой.

Только не давай мне ничего прятать, думал я, ради Бога, не давай. Оставь меня в покое. Я не привык ничего прятать.

– Допустим, это лошадь, – сказал Айвэн. Мне оставалось лишь вытаращить на него глаза.