Два дня и три ночи - Маклин Алистер. Страница 22

– Вы знаете эти места? Что там дальше?

– Скалы и скалы, – ответил Уильямс.

– Какие-нибудь пещеры?

– Нет. Там даже ласточки не строят гнезда.

Мы возвратились к исходному пункту и полетели на юг. Море под нами сплошь было покрыто толстым слоем белой пены. Мощные волны катились с запада. Шторм был в разгаре. Не видно было ни кораблей, ни даже рыбацких лодок. Зрелище захватывающее. Но ощущения малоприятные. Наш вертолет подпрыгивал в порывах ветра и дрожал всеми частями, как сумасшедший, соскакивающий с рельсов поезд.

Я думаю, одного часа такого путешествия достаточно, чтобы получить однозначную психологическую установку: больше никогда не садиться в вертолет. Однако, еще раз взглянув вниз, я справедливости ради признал, что, окажись я сейчас на борту корабля, ощущения могли быть еще более запоминающимися. Значит, машина Уильямса – вовсе не самый плохой вариант. А может, дело в самом Уильямсе – хоть в чем-то мне повезло в этот день.

Теперь нам предстояло преодолеть тридцать километров к югу. Мы летели как можно ниже, на высоте метров шестидесяти (если эти прыжки в воздухе можно назвать полетом), но из-за дождя, чтобы рассмотреть поверхность моря, приходилось снижаться еще ниже – почти до самых волн. Мы внимательно осмотрели все, но ничего не нашли. Я взглянул на часы. 9.30. Время идет, а результата нет.

– Сколько еще выдержит вертолет?

Уильямс был спокоен и так же свеж, как в самом начале нашего путешествия. Создавалось впечатление, что полет для него – детская забава.

– Я патрулировал на нем пятьдесят морских миль, и погода была похуже, чем сейчас. – Он был доволен собой, на его лице я не заметил и следа напряжения, беспокойства или усталости. – Думаю, прежде нужно спросить, сколько выдержите вы.

– Я? Я уже давно не выдерживаю. Я не выдерживал с самого начала. Но какое это имеет значение, если нужно продолжать. Давайте снова вернемся к месту старта и облетим весь остров. Сначала южное побережье, потом на север вдоль западного побережья, потом на восток до деревушки и опять сюда.

– Слушаюсь.

Уильямс направил вертолет на северо-запад. Этот маневр был совершен с помощью крутого виража, который буквально перевернул мой желудок.

– Кофе и бутерброды в ящичке у вас за спиной, – предложил он.

Странно, но я не воспользовался его предложением. И кофе, и бутерброды остались там, где лежали.

Теперь мы летели против ветра. Это не прибавляло скорости. Следующие сорок минут мы потратили на то, чтобы пролететь всего лишь сорок километров и достичь восточного мыса. Мы продвигались вперед на три метра, а ветер тут же отбрасывал нас на два.

Видимость была почти нулевая. Уильямс ориентировался только по показаниям приборов. В таких условиях он уже раз десять должен был потерять направление, но – о чудо! – мой любимый песчаный пляж вынырнул из-за пелены дождя перед самым нашим носом, как будто все это время нас вел радиомаяк. В этот момент я окончательно поверил Уильямсу – он знал, куда лететь, – и окончательно разуверился в себе. На несколько минут в моем сознании возник светлый образ деда Артура, но я счел это явление несвоевременным.

– Посмотрите, – привлек мое внимание пилот, когда мы оказались примерно над серединой южного побережья. – Вот идеальное место для нашей цели.

Он был прав. Белый трехэтажный особняк возвышался на поляне в ста метрах от берега и в тридцати метрах над берегом. Таких огромных домов-замков было много в этих местах. Кто и для чего их строил – для меня навсегда останется загадкой.

Наше внимание сосредоточилось, скорее, не на доме, а на огромном доке для лодок, поднятом над краем бассейна, соединенного каналом с открытым морем.

Не произнеся больше ни слова, Уильямс посадил вертолет за деревьями позади дома. Я вытащил целлофановый пакет, который прятал под рубашкой, и вынул из него два револьвера: люгер занял свое место в кармане, «лилипут» остался в руке. Уильямс сделал вид, что ничего не заметил.

В доме давно уже никто не жил. Крыша в некоторых местах обвалилась. Соленый морской воздух разъел краску на стенах, обои отслоились. Я заглядывал в комнаты сквозь выбитые рамы и не видел ничего, кроме груд песка.

Вокруг дока все было покрыто высохшей серой пеной. Я ступал по этой корке, и она хрустела под ногами. Наверняка, попади я сюда лет через десять, эти следы так и останутся нетронутыми. В общем-то все было ясно. И все же я довел дело до конца, осмотрев заброшенный док. Он был внушительных размеров – двадцать на шесть метров. Большие ворота еле держались на проржавевших петлях. Я печально улыбнулся, выражая соболезнования самому себе, и вернулся к вертолету.

В течение следующих двадцати минут мы еще два раза видели такие же старые дома и такие же ветхие доки. Я не был ни археологом, ни искателем зарытых кладов, следовательно, вполне мог не слишком интересоваться этими древностями. С первого взгляда было понятно, что последние жители этих домов отошли в лучший мир задолго до моего рождения. И все же я был систематичен в своих заведомо напрасных поисках. Наверное, Уильямс подумал, что у меня в роду были немцы, которые вместе с генами передали мне сверхъестественную пунктуальность.

Западное побережье не порадовало нас открытиями. Мы обогнули городок и полетели по ветру вдоль побережья. Здесь для нас тоже не нашлось ничего интересного. Две небольшие деревушки, наверное, самые спокойные в мире. Когда дед Артур все-таки уволит меня (а это произойдет наверняка очень скоро), я поселюсь в одной из них. Там наверняка не слышали ни о каких похищениях, наверняка никогда не видели никаких пиратов. Это меня вполне устроит. Уже послезавтра. Но сегодня покой этих деревушек меня не интересовал.

Мы снова возвратились на место старта и пересекли остров по направлению к северному побережью, чтобы там свернуть на запад. За это время дважды делали посадку: первый раз – чтобы исследовать небольшое укрывшееся между деревьями озерцо, второй – чтобы посетить заброшенный комплекс промышленных зданий (Уильямс сказал, что несколько лет назад здесь перерабатывался особый сорт песка, необходимый для производства зубной пасты). Здесь мы задержались минут на пять, чтобы Уильямс мог позавтракать. К этому времени я уже хоть и освоился с вертолетной болтанкой, но все же недостаточно, чтобы присоединиться к нему.

Был полдень. Следовательно, я использовал половину нашего летного времени. Что дальше? С самого начала я искусственно поддерживал в себе и Уильямсе энтузиазм относительно возможных перспектив поиска. Теперь я был склонен признать горькую реальность – тот факт, что мой план потерпел фиаско. «Нантесвилля» у острова не было. Жаль только, я не мог сообщить об этом деду Артуру – его бы это наверняка утешило.

Я раскрыл карту и жестом пригласил Уильямса поучаствовать. Со стороны это должно было выглядеть неплохой пародией на военные фильмы: генерал и начальник штаба совещаются относительно направления главного удара.

– Необходимо расширить радиус поисков. Появляются три варианта. Вот здесь есть озеро. Его длина десять километров при ширине тысяча метров. Это первый вариант. Второй – вот этот горный массив, здесь множество проливов и островков. И наконец, можно двинуться на восток, к южному побережью залива Лох-Гурон и озеру Гурон.

– Гурон? – переспросил Уильямс. – Это последняя точка на западном побережье Ирландии, где мне хотелось бы совершить посадку. Дальше гиблые места, вы не найдете там ничего, кроме затонувших кораблей и скелетов. На двадцати милях там больше подводных скал, водоворотов и течений, чем во всей остальной Шотландии. Даже местные рыбаки обходят эти места стороной. Кстати, вы знаете, как называют вход в залив? Очень поэтично – «Вход в гробницу».

– Просто у местных жителей хорошо с чувством юмора. Кроме того, если наши поиски окажутся безрезультатными, мне все равно придется искать вход в это богоугодное заведение. Поехали.

Если местные жители могли сохранять чувство юмора в таких условиях, им можно было только позавидовать. При виде окрестностей меня это чувство, похоже, оставило навсегда.