Игра случая - Александрова Наталья Николаевна. Страница 4

На земле лежал мужчина, молодой или старый, непонятно, потому что он был избит до неузнаваемости. Лицо залито кровью, нога как-то неестественно вывернута. Он застонал опять, потом пошевелился, под ним я заметила что-то красное, это оказался паспорт. Затопчут ведь в суматохе, надо положить ему в карман и сматываться, все равно я ничем не могу ему помочь. Я открыла нагрудный карман его куртки и попыталась запихнуть туда паспорт, но что-то мешало, и я вытащила еще один паспорт. Интересно!

Я развернула паспорт, мельком глянула на фамилию, потом схватила оба паспорта, запихнула их в карман своей дубленки и бегом помчалась к заветной щели, не обращая внимания на колено. Не до коленок тут, ничего, не отвалится!

В соседнем дворе мне навстречу попался мужик в ватнике – очевидно, это и был сторож из-за забора. Он не видел, откуда я вышла, а я сделала каменное выражение лица и прошла мимо. Проскочив еще один двор, я вышла в знакомый переулок, потом во двор Лериного дома и поднялась на четвертый этаж. На мой звонок никто не ответил, я не удивилась, потому что этого и ожидала. Усевшись на подоконник, я достала оба паспорта и внимательно прочитала все, что в них написано. Первый был на имя Примакова Олега Петровича, год рождения, прописка, женат на такой-то, ребенок есть, девочка. А во втором было написано: Миронова Валерия Юрьевна и так далее. И кто бы мне мог сказать, как Лерин паспорт, который я сегодня утром видела в ее сумке, попал в карман к избитому человеку и где же, черт возьми, эта сумка с деньгами и тем более сама Лера?

Посидев немного на подоконнике, я вышла на улицу и побрела опять к остановке, но на всякий случай обошла дом и взглянула на окна Лериной квартиры. Кто-то мелькнул там, за занавеской. Значит, этот чокнутый, Лерин муж, сидит дома и не открывает. Укрывшись от ветра на остановке, я собралась с духом и набрала номер Витькиного мобильника.

– Алло, Витя?

Он узнал меня сразу и просто зашелся от злости.

– Ты какого хрена звонишь? Ты в уме? Вешай трубку, я сам позвоню, когда смогу. Все.

Раздались гудки. Я набрала номер снова. Витька прямо булькал там, как чайник. Не давая ему раскрыть рот, я быстро проговорила:

– Слушай и не повторяй. Мы разминулись, а теперь ее нигде нет.

– Что?!

– Что слышал. Ее нет дома, там сидит муж и говорит, что она не приходила. Я караулю ее уже больше часа, никого нет. Тут какие-то странные события…

Но до Витьки наконец дошло, что пятьдесят тысяч долларов гуляют неизвестно где, и он заорал на меня, отбросив всякую осторожность:

– Ты, такая-рассякая, – мой телефон аж раскалился от его мата, – куда смотрела?

– Витя, я же говорю, она уехала на троллейбусе, а я не догнала, поехала на следующем, прихожу, там муж у нее дома, а ее нет. Муж говорит, что не видел ее с утра, я не знаю, куда она делась!

– Ты, так тебя, головой мне ответишь, я тебя наружу выверну и так по улице пущу. – А дальше пошло такое, что я не выдержала и едва не бросила мобильник на пол.

Невозможно было это слушать, да и смысла никакого, Витька так разошелся, что все равно не дал бы мне вставить ни слова. Старые сапоги, кроме шатающегося каблука, еще и протекали. Ноги замерзли, колено, правда, как-то онемело и болело теперь меньше. Из нашего с Витей разговора, если можно так выразиться, я поняла, что эти, из налоговой, уже ушли, иначе Витька бы так не орал. Все-таки надо как-то с ним договориться, не торчать же мне тут до ночи.

Мобильник разрядился и замолчал. Чувствуя, что совершенно замерзаю, я дошла до метро «Петроградская», чуть-чуть погрелась в вестибюле и купила несколько жетонов для автомата. На всякий случай я набрала Лерин номер, и, к моему удивлению, трубку сняли. Мужской голос, очень взволнованный, сразу спросил:

– Нина, это ты? – И осекся, почувствовав что-то не то.

– Нет, это не Нина, – сказала я как можно спокойнее, по возможности сдерживая обуревавшие меня эмоции, – это Мила. Я сейчас к вам зайду. – И сразу повесила трубку, не давая ему возразить, а потом набрала Витькин номер.

Витька с ходу стал на меня орать за то, что повесила трубку, куда-то пропала и не даю о себе знать. Я хладнокровно его выслушала (ну подумаешь, пульс подскочил, давление поднялось – это чепуха, дело житейское), а когда он высказался, велела ему быстро приезжать к известному ему дому. Надо сказать, он тут же мобилизовался, все понял и сказал, что будет через пять минут.

Я встретила его машину на улице – он не соврал, действительно через пять минут приехал, – и мы быстро поднялись к Лериной квартире, позвонили. Дверь не открывали. Тогда я подошла вплотную к двери и громко крикнула:

– Откройте дверь! Я знаю, что вы дома. Я вам только что звонила по телефону.

Дверь тут же открылась. Видно, он прямо за ней находился, потому что никаких шагов слышно не было. Этот ненормальный Лерин муж стоял на пороге, напоминая цветом лица домашний адыгейский сыр.

Витька его сразу отодвинул и шагнул в квартиру. Хозяин попытался преградить ему дорогу, но это было все равно что броситься под танк. Не помню, говорила я или нет, но наш Витя весит 126 килограммов, причем половина этого веса приходится на его пузо. Поэтому Витька прошел сквозь Лериного мужа не задерживаясь и – прямо в комнату.

– Что вам надо, кто вы такие? – заверещал муж.

Витька резко повернулся к нему, будто только что заметил, и гаркнул командным голосом:

– Где Лера?

Тут этот несчастный собрался с силами, лицо слегка порозовело, и тоже – в крик:

– А, вот ты кто! Ты – шеф ее прибабахнутый. И ты меня еще спрашиваешь, где она? Тебе это лучше знать, чем кому другому. Куда, интересно, ты ее каждый вечер возишь?!

Это он намекал, что знает про Витькины с Лерой шашни. Но Витька и ухом не повел – очевидно, пятьдесят тысяч долларов на данный момент были ему важнее Леры. Глотка у нашего Вити луженая, перекричать его в институте мог только физкультурник с матюгальником, когда мы бегали кросс на стадионе, поэтому он еще прибавил громкости:

– Врешь ты все, она домой ехала, ее видели, как в троллейбус садилась, как к дому шла, – и куда делась? А сумка ее где? – А сам все по квартире шасть-шасть, все двери пораскрывал, орет, а глазами зыркает – форменный обыск устроил.

– Какая сумка? – орет муж. – При чем здесь какая-то сумка? Ты мне отвечай, куда мою жену дел? Что за сумка еще?

А я в стороне стою, в перебранке не участвую, смотрю на них обоих как бы трезвыми глазами, и что же я вижу: Витька орет – все понятно и денег жалко, и страху на человека напускает, но до конца не расходится, тормоз в нем чувствуется внутренний. Понятно, что не может он особенно нажимать, про деньги не заикается и милицию не упоминает – как бы самому хуже не было, деньги-то черные.

Но замечаю я, что и муж Лерин также неуверенно держится, кричит без настоящего чувства, без правды жизни, как будто на сцене в театре Комиссаржевской играет, и тоже ни словом милицию не поминает. Что же это выходит – и у этого рыльце в пушку? Свой скелет в шкафу имеется?

И параллельно с этими размышлениями стараюсь я как-то ненавязчиво в квартире осмотреться, потому что чувствую печенкой – что-то тут не так. А что не так – хоть убей, не пойму. Да и потом, что я могу здесь почувствовать, какие перемены, если была здесь всего один раз, да и то только на пороге? Взяла я и отошла к самой двери, туда, где утром стояла. Стою и смотрю: что не так? Осмотрелась внимательно: прихожая как прихожая, на полу – коврик, на стене – зеркало, рядом – вешалка с тумбочкой… Под тумбочкой – ничего. Стоп! Это сейчас под тумбочкой ничего, а утром на полу под ней светлая перчатка лежала. И прямо перед глазами у меня встало, как из отъезжающего троллейбуса Лера мне, усмехаясь, рукой машет. Рукой в светлой перчатке.

Мужики тем временем уже совсем благим матом орут и за грудки друг друга хватают. Лерин муж, конечно, против Витьки – тьфу, но он все-таки дома у себя, поэтому держится увереннее и мало-помалу вытесняет Витьку в коридор. В основном, я думаю, потому, что Витька уже все в квартире осмотрел и убедился, что Леры с деньгами в квартире нет. Хозяин двери открыл, Витьку на лестницу вытолкал – я тоже от греха выскочила – и еще в след бандитом и ворюгой обозвал.