Бей в кость - Влодавец Леонид Игоревич. Страница 4
Галина втащила в подъезд две тяжеленные сумки, затаренные продуктами.
Шумно выдохнула, утерла со лба пот.
— Уф-ф! Еле доперла! — сообщила она. — Одной фрукты пять кило набрала.
Пришли мои?
— Пришли, — вяло отозвался консьерж. — Уж больше часа, как дома.
— Ну и добре. А ты чего невеселый, Егор?
— Бабка из тридцать второй померла, -Сообщил Егор. — Ольгина мать.
— Ой, лышенько! — нахмурилась Галя. — Она ж вроде не совсем старая была… И отчего?
— Сердце схватило. «Скорая» приехала, да поздно.
— Погано, — вздохнула домработница. — Не нравилась мне эта Оля, шибко много любопытничала, но зла я ей не желала. Мать есть мать, она одна…
— Это точно, — вздохнул Егор.
— Видела я эту «Скорую», — припомнила Галя. — Когда она уезжала. Только не подумала, что ее в наш подъезд вызывали. Да и не до того мне было. И без того напугалась…
— Чего?
— А я, блин, сегодня чуть в ментуру не попала! — сообщила Галина. — И знаешь где? Почти что у входа во двор. Я ведь могла бы намного быстрее прийти.
Иду себе с сумками, никого не трогаю — и тут они, родимые. Документы спрашивают. «Опять, — думаю, — за чеченку приняли!» Уж один раз попадала так, после взрывов. Теперь всю дорогу с паспортом хожу. Подаю этим паспорт, они его и так, и эдак глядят, и супорот-напупорот. Нашли регистрацию, поглядели и говорят: «Что-то ваша отметка у нас сомнения вызывает! Наверно, надо в отделение пройти, для выяснения». Чи я не знаю, что все в порядке, га? Просто им охота в отмаз стольник загрести. Ясно, что иногородняя, не москвичка — вот и придрались. Ну, да не на ту напали! Короче, отвязались…
— Помочь сумки до лифта донести? — предложил Егор, которому Галькина жизнерадостность немного поправила настроение.
— Будь ласка! — стрельнула глазами знойная южанка. Нет, если б не казачьи усищи этой девахи, Егор точно бы роман с ней закрутил, а может, и женился бы. Правда, она малость постарше и бездетная разведенка, кажется, но хозяйственная до ужаса. Конечно, она эти сумки и сама донесла бы до лифта — пять метров не расстояние. Но знак внимания есть знак внимания. Доброе слово и кошке приятно…
Галька уехала наверх, Егор вернулся в будку. Прошло еще минут десять, может, пятнадцать, и тут до ушей консьержа через несколько этажей долетел пронзительный бабий визг…
ПРИЯТНЫЙ СЮРПРИЗ
В нескольких сотнях километров от Москвы, на улице одного из областных центров, стоял отреставрированный особнячок, до 1918 года принадлежавший известному на всю губернию купцу, потомственному почетному гражданину и поставщику Двора Его Императорского Величества. Купец маленько пережил государя, примерно на пару месяцев. Выражаясь по-современному, он «спонсировал» в городе правоэсеровский мятеж, совпавший по времени с выстрелами Каплан в товарища Ленина. Мятеж этот провалился, на белый террор ответили красным, похватав и расстреляв по ходу дела несколько сот буржуев, офицеров и контрреволюционных интеллигентов. Впрочем, расстреляли не всех, некоторых отпустили и определили на обязательные общественные работы — чистить сортиры.
Кто там был прав, а кто виноват — теперь хрен поймешь, но, как ни странно, «железная лапа Чека» до главного «спонсора» не дотянулась. Купец вовремя смылся и, прихватив пару чемоданов с ценностями, добежал аж до Украины, пытаясь спрятаться под защитой кайзеровских штыков. Однако, кроме немцев, на Украине имелись еще и махновцы, которые, отловив буржуя, порубали его шашками и реквизировали чемоданы в пользу «вильного селянства».
Чудом пережив все события бурной советской истории, в том числе Великую Отечественную, когда город сперва немцы бомбили и обстреливали, а потом наши, когда выбивали немцев, особняк использовался и как жилой дом, и как учреждение, пока, наконец, не приплыл в частную собственность акционерного общества «Кентавр», занимавшегося оптовой торговлей продовольственными товарами. Оно, конечно, среди «поставщиков Двора» покамест не числилось, но деньгами ворочало немалыми и очень неплохо отреставрировало особняк, даже лифт соорудило, которого при купце не было.
Рабочий день в офисе близился к концу, хотя по комнатам метились экраны компьютеров, жужжали принтеры и ксероксы. Покойный купчина, во времена которого даже арифмометр и пишущая машинка считались чудом XX века, поди-ка сильно порадовался бы за новое поколение российских капиталистов.
Впрочем, бывший «поставщик Двора», наверно, сильно прибалдел бы от вида внутренних помещений офиса, точнее, от того, что висело на стенах и лежало под стеклами на рабочих столах сотрудников. Конечно, его порадовали бы иконы и портреты государей, начиная с Петра Великого и кончая Николаем II. На огромный плакат, изображавший полуголую Мадонну, купеза небось посмотрел бы не без удовольствия, плотоядно шмыгнув носом, но все же повелел бы убрать от греха. А вот от алого вымпела с надписью «Победителю социалистического соревнования» или большого портрета товарища Сталина, украшавших стену в одном из отделов, он точно выпал бы в осадок.
Еще пуще напугался бы купец, угодив на третий этаж, в 38-ю комнату, в приемнувэ зам. генерального директора «Кентавра». Там в углу, позади столика секретарши, стояло в развернутом виде темно-красное бархатное знамя, на полотнище которого золотом было вышито: «Лучшему коллективу управления торговли в ознаменование 100-летия со дня рождения В. И. Ленина».
А в 39-й комнате, на двери которой висела табличка «Зам. гендиректора Максимов К.П.», воскресший капиталист и вовсе опешил бы, обнаружив, что на сейфе возвышается полуметровая чугунная копия памятника Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому. Того самого, которого обалдевшие от восторга демократы своротили с пьедестала 23 августа 1991 года. Примерно такую же копию, только из папье-маше и размером побольше, депутат-демократ Немцов подарил полковнику госбезопасности и по совместительству депутату-аграрию Харитонову на заседании Госдумы.
Однако здесь же, в этом кабинете, на стене висел большой фотографический портрет самого убиенного купца, сделанный в 1915 году неким местным мастером, якобы учившимся в Питере у знаменитого Буллы. Причем, что особо удивительно, сидевший за письменным столом вполне живой и очень представительный господин в сером современном костюме несомненно имел с этим портретом ощутимое сходство. Впору было подумать, что какому-то медицинскому гению удалось реанимировать покойного купца и 83 года спустя после реквизиции вернуть ему его недвижимость.
Но купчину, конечно, реанимировать уже никому не удалось бы. И даже клонировать, поди, не сумели бы, потому что по-шинковавшие купца анархисты не стали хоронить то, что осталось, с воинскими почестями и воздвигать памятник с надписью «Пламенному контрреволюционеру, неутомимому борцу за денежные знаки».
Так что весь генетический материал, скорее всего, перекочевал в желудки степных волков, а потом пошел на удобрение Черноземья. Бессмертная душа российского капиталиста второго поколения — купецкое звание выслужил только папаша покойного, а дед, по слухам, разбоем промышлял! — пребывала ныне в одном из известных загробных ведомств. В каком именно — тут могут быть разные мнения.
Стоит отметить, впрочем, что столь же несомненное сходство здешний зам. генерального имел и с портретом пожилого Эрнеста Хемингуэя, висевшем в простенке между двумя окнами. Возможно, что господину Максимову просто нравились портреты похожих на него типов.
Рабочий день, как уже говорилось, подходил к неизбежному концу. В кондуите зам. гендиректора, где он записывал все неотложные дела, которые требовалось сделать сегодня, против всех позиций стояли галочки, означавшие, что сие уже выполнено, а на следующей страничке ежедневника уже выстроился список из полутора десятка пунктов, намеченых к исполнению на завтра. Максимов вывел на монитор компьютера старую добрую программу CHESS, установил 4-й уровень сложности и принялся сражаться с машиной в шахматы, рассчитывая заполнить тем остаток трудового дня. Ибо никаких звонков, срочных сообщений и иных вводных на сегодня не ожидалось. Конечно, можно было бы и просто уйти домой — понадобился бы, разыскали! — но Максимов предпочитал сидеть в офисе ровно до 18.00. Он не нарушал своих собственных, лично для себя придуманных, обычаев.