Случай в Момчилово [Контрразведка] - Гуляшки Андрей. Страница 39

— Ладно, — сказал я, и снова мое сердце сжалось от неприятного предчувствия.

— И вот тогда начнутся твои испытания, — сказал Аввакум. — Но они продлятся недолго. К тебе явится один наш общий знакомый. В руках у него, вероятно, будет сверток. Запомни, дорогой, ты должен изображать абсолютное спокойствие и делать вид, что ты его ждал как дорогого и приятного гостя… Когда наш общий знакомый вручит тебе сверток, ты спросишь у него: «Сумел разделаться с тем хитрецом?» Смысл этого вопроса таков: сумел ли он разделаться со мной, с археологом, понимаешь?.. В дальнейшем режиссуру я приму на себя!

Итак, я сидел в комнате, посматривал на часы и дрожал от холода. Мой гость установил нечто вроде магнитофона у меня под кроватью, — услышав шаги второго моего визитера, я должен был тут же дернуть за проволочку, спрятанную под одеялом.

Около одиннадцати я услышал шаги во дворе, и кто-то тихо постучал в оконное стекло. Я вскочил со стула, потянул за проволоку и открыл дверь.

И едва удержался на ногах: передо мной стоял Боян Ичеренский.

— Погаси лампу — прошептал он. Я погасил лампу.

— Не беспокойтесь, — сказал я. — Бай Спиридона и Спиридоницы нет дома.

— А почему их нет? — зловещим шепотом спросил Ичеренский.

— Повезло! — ответил я. запирая за ним дверь. — Их пригласили в Луки на свадьбу.

Ичеренский положил на пол какой-то тяжелый предмет и глубоко вздохнул.

— Где спрячем передатчик? — спросил он.

— Для него место приготовлено. — ответил я и спросил в свою очередь: — А вы сумели разделаться с тем хитрецом?

— Не задавай глупых вопросов! — прошипел сквозь зубы Ичеренский. — Держи!

Он сунул мне в руки нечто вроде записной книжки, обернулся, открыл дверь и переступил порог.

Тут я услышал глухой удар, и Боян Ичеренский рухнул на пол. На него навалилась какая-то фигура, а затем из комнаты напротив выскочил мой первый гость, и в желтом луче его фонарика я увидел ужасную картину: Аввакум, упершись коленями в грудь геолога, заломил ему назад руки и быстро опутывал их длинной веревкой.

Через минуту пленника втащили в комнату и оставили на полу, у стола. Я подтянул его к стене и поднес к его губам стакан воды. Он раскрыл глаза и так на меня посмотрел, что я едва не выронил стакан.

Тем временем Аввакум развернул сверток и с любопытством знакомился с устройством радиопередатчика.

— Гражданин Ичеренский, у вас неплохая станция, слов нет, только она малость устарела. В некоторых отношениях она уже, как говорится, вышла из моды.

Ичеренский поднял голову и бросил на него злобный взгляд.

— К вашему сведению, я это вижу впервые!

— Неужели? — воскликнул Аввакум.

Он усмехнулся, затем, склонившись над Ичеренским, быстрым движением извлек из заднего кармана его брюк массивный пистолет. Оружие неприятно отливало холодным металлическим блеском.

— Наверно, это тоже не ваше? Хотя на нем видны отпечатки ваших пальцев и полчаса назад вы израсходовали четыре патрона из обоймы, когда, думая, что я лежу на кровати, стреляли мне в голову. Неужто вы станете уверять, что этот пистолет тоже не наш?

— Я впервые вижу эту штуку, — презрительно скривив губы, заявил Ичеренский.

— Прекрасно, — сказал Аввакум. — Предположим, что мы принесли сюда эти предметы, чтобы вас шантажировать. Это нечто вполне вещественное, его легко перенести из одного места в другое. Но позвольте мне задать вам такой вопрос: можно записать речь человека, когда он молчит?

— Глупости, — сказал Ичеренскнй. Аввакум засмеялся.

— Десять минут назад вы обменялись несколькими словами с ветеринарным врачом. Вы с ним говорили с глазу на глаз, а мы позаботились о том, чтобы этот разговор был записан. Сейчас вы услышите свой голос, и, так как записать голос человека, когда он молчит, невозможно, нам придется безоговорочно признать два очевидных факта: во-первых, что этот голос ваш и, во-вторых, что слова тоже ваши.

Мой первый гость выташип магнитофон, нажал на какую-то кнопку, подрегулировал, и мы затаили дыхание.

— Погаси лампу! — прозвучал голос Ичеречекого.

— Не беспокойтесь, бай Спиридсна и Спиридоницы нет дома.

— А почему их нет?

— Повезло! Их пригласили в Луки на свадьбу. Какой-то стук, словно положили что-то тяжелое.

— Где спрячем передатчик? — тихо спрашивал Ичеренский.

— Для него место приготовлено. А вы сумели разделаться с тем хитрецом?

— Не задавай глупых вопросов. Держи!

Человек у магнитофона снова нажал на кнопку, и аппарат умолк.

Ичеренский уставился на свои колени. Его высокий лоб покрылся испариной.

Аввакум пододвинул стул и сел возле геолога. Я выпил стакан воды — меня мучила жажда — и отошел в угол, чтобы не мешать Аввакуму. Он закурил сигарету, глубоко затянулся и, склонившись над геологом, спросил с усмешкой:

— Как себя чувствуете, гражданин Илларий Стратев? Геолог молчал.

Аввакум обратился ко мне:

— Вас, может быть, удивляет, что я его так называю? Не удивляйтесь, пожалуйста! Ну-ка, поставьте на спиртовку кофейничек, приготовьте для всех нас по чашке кофе, а я тем временем расскажу одну очень интересную историю. Не столько для вас, сколько для Иллария. Любопытно, не сделает ли он каких-либо поправок.

Итак, в 1918 году у жителя города Пловдива Стефана Стратева — представителя английских фирм сельскохозяйственных машин — родился сын, которого окрестили Илларием. Четыре года спустя супруга Стефана Стратева влюбляется в чиновника английского консульства и бежит с ним в Лондон, захватив с собой маленького Иллария. Через некоторое время обольститель бросает свою любовницу, но судьба бывает милостива: красотка встречает на своем пути болгарского эмигранта, и тот женится на ней. Илларий живет в болгарской семье и учится в английской школе. Учится он хорошо и скоро становится стипендиантом адвентистской церкви, которая проявляет особые заботы о детях иностранцев, нашедших убежище в Англии. Эта церковь посылает Иллария в королевский горно-геологический институт изучать геологию. Как вам известно, геология это наука, находящая себе применение во всем мире: геологи разъезжают повсюду, для них есть работа во всех уголках земного шара. Может быть, именно по этим соображениям из Иллария и сделали геолога, чтобы при первой необходимости его можно было послать и на Ближний и на Дальний Восток. Специальные учителя обучали Иллария радиоделу, шифровке, тайнописи и многим другим вещам, которые будущему тайному агенту необходимы как воздух.

В это самое время в Лондоне живет другой молодой болгарин, по имени Боян Ичеренский. Боян — сын Христаки Ичеренского, переселенца из Фракии, варненского торговца оливковым маслом и южными фруктами, Христаки — вдовец, у него нет в Болгарии никаких родственников. В 1938 году волею случая он отправляет своего сына с неким мистером Ральфом, капитаном грузового судна, в Англию, и тот определяет его в Лондонский политехнический институт. В 1942 году студент политехническою института Боян Ичеренский был убит гитлеровской бомбой. Вскоре и Христаки переселяется в мир иной, так и не узнав в силу военной обстановки о трагической кончине своего сына. Видимо, судьба этой семьи была известна кое-кому из тех, кто пристально следит за жизнью болгарских эмигрантов. Вот почему в начале 1946 года в Болгарию прибывает геолог Илларий Стратев, но под именем и с документами Бояна Ичеренского. Что может быть легче — вернуть из небытия имя человека, у которого нет ни близких, ни дальних родственников?

Вы, может быть, спросите, зачем понадобилось возвращать Иллария на родину под чужим именем? Очень просто! Чтобы он не имел ничего общею с богатой и известной семьей Стратевых. Сын беженца Христаки Ичеренского это одно, а Илларий, наследник Стратевых, — совсем другое, верно?

Старый Стефан Стратев умирает вскоре после Девятого сентября. От второй жены у него дочь Виктория. Чтобы оградить себя от каких бы то ни было подозрений, сын Стефана Стратева женится на своей сестре Виктории Страгевой, которая… — не впадайте в панику, доктор! — ведь, по существу, она не приходится ему единоутробной сестрой.