Амалия под ударом - Вербинина Валерия. Страница 67

– А! – Молодой человек сразу же посерьезнел и повернулся к Александру. – И что же вам угодно знать о моей сестре?

Смущаясь, Зимородков повторил свой вопрос: насколько естественной была смерть Анны? Ведь ей было всего двадцать лет. Не заметили ли ее родственники чего-нибудь… необычного?

– А что тут может быть необычного? – спокойно сказала мать, пожимая плечами. – Бог дал, бог взял.

Молодой гвардеец метнул на нее хмурый взгляд, и по этому взгляду Саша сразу же понял, что от Мишеля будет куда больше проку, чем от его матери.

– Ты забыла о фон Винклере, – напомнил он.

– Ты имеешь в виду нашего врача? – удивилась мать.

– Да. – Мишель сжал губы. – Он ведь просил у папa позволения на вскрытие.

– Мишель! – возмутилась мать. – Как ты можешь говорить при мне о таких ужасных вещах!

– И тем не менее это правда, – мрачно ответил молодой человек. – Смерть Анны очень встревожила фон Винклера. Да и мне, – прибавил он, – она показалась… показалась совершенно неожиданной.

– Вскрытие было? – напрямик спросил Саша, которого чрезвычайно заинтересовал поворот разговора.

– Нет, – ответил Мишель, избегая его взгляда. – Маменька убедила папa, что в этом нет смысла. Да и священник был против.

Саша немного помедлил.

– А этот врач, фон Винклер, что-нибудь сказал? Как он обосновал свою… просьбу?

– Право же, это просто глупо, – сказала госпожа Красовская с видом мученицы.

– Нет, почему же, – возразил ее сын. – Фон Винклер сразу же дал понять, что подозревает отравление.

– И что было потом? – Саша затаил дыхание.

– А что могло быть? – удивился гвардеец. – Наша семья отказалась от его услуг, только и всего.

Да, трудно иметь дело с такими людьми.

– Это все вопросы? – осведомилась госпожа Красовская, поднимаясь с места. – Мне еще надо готовиться к вечернему балу. – Она улыбнулась. – Большое спасибо, господин следователь, что навестили нас. J’espere que vous кetes content de notre conversation^[65]. До свидания.

– Au revoir, madame^[66], – пробормотал Саша, пятясь к дверям.

Выйдя из гостиной, он с облегчением выдохнул и вытер отчего-то ставший влажным лоб.

«Потрясающие люди! Врач их поставил в известность о своих подозрениях, а они, вместо того чтобы прислушаться к нему, взяли и выгнали его. Да и что это за мать такая, в самом деле? «Бог дал, бог взял»… Тьфу!»

– Подождите! – услышал Саша звонкий голос.

Обернувшись, он увидел Мишеля, который стремительно сбегал по лестнице вслед за ним.

– Постойте, господин следователь, – проговорил гвардеец, волнуясь. – Вы… – он глубоко вздохнул. – Скажите мне правду: вы считаете, что моя сестра была убита?

– Я не исключаю такой возможности, – осторожно ответил Зимородков. – Вы не согласитесь ответить на несколько моих вопросов? Обещаю вам, наша беседа останется строго между нами.

– Маменька меня убьет, – заметил Мишель, качая головой. – Ладно, – сказал он, решившись. – Что именно вам угодно знать?

– Вы были дружны со своей сестрой? – спросил следователь. Юноша кивнул, не сводя с него глаз. – Тогда вы и в самом деле можете мне помочь.

Он начал с расспросов про Митрофанова и Олонецкую – не наблюдалось ли в окружении Анны кого-то, похожего на них. Однако Мишель, как и его мать, ответил отрицательно.

– А что вы скажете о графе Полонском? – решился Саша.

– О Евгении? – вскинул брови молодой гвардеец. – Мы встречались с ним, он был вхож к нам в дом. Одно время, – оживившись, добавил он, – молва даже считала его женихом Ани, но вы же знаете светских сплетниц – они готовы женить кого угодно на ком угодно. Меня самого уже женили никак не меньше дюжины раз.

Однако шутка Мишеля не вызвала у Зимородкова никакого отклика. Он узнал все, что хотел узнать. Вернее, почти все.

– Когда ваша сестра умерла… – Он замялся. – Мне говорили, что ходили слухи… будто бы она покончила с собой.

– Из-за Витгенштейна? – фыркнул Мишель. – Чепуха! И вообще, если вам угодно знать, моя сестра была не из тех, кто решается на подобный шаг. Я же знал ее – она была такая веселая, такая милая девушка! Нет, Аня не покончила с собой, в этом я абсолютно уверен. Да и, честно говоря, не настолько она была привязана к Витгенштейну, чтобы из-за него… Вы понимаете меня?

Саша кивнул. Теперь у него оставался всего один вопрос.

– Скажите, а вы бы не могли дать мне адрес врача, фон Винклера? Я бы хотел навести у него кое-какие справки.

Адреса Миша не помнил, но он остановил проходящую мимо хорошенькую горничную и попросил ее узнать, где живет Леопольд Леопольдович. Горничная вернулась через несколько минут и, кокетливо улыбаясь молодому барину, объяснила Саше, где он может найти доктора.

– Благодарю вас, – серьезно ответил Зимородков и, попрощавшись с Михаилом Красовским, удалился.

На улице следователь кликнул извозчика и велел везти себя к дому доктора.

Беседа с фон Винклером заняла всего четверть часа, после чего Саша вновь взял извозчика и велел ему что есть духу гнать на вокзал. Мало того, что его худшие предположения подтвердились – он вспомнил, что ни о чем не подозревающая Амалия все еще находится рядом с таким страшным и опасным человеком. И при мысли о том, что могло с нею случиться за время Сашиного отсутствия, молодому следователю становилось не по себе.

Ему повезло – он оказался на вокзале за десять минут до отхода ближайшего поезда, который останавливался в Николаевске. Следователь успел взять билет, но на то, чтобы отправить Амалии телеграмму, времени у него уже не хватило.

– Ничего, сударь, – утешил его кондуктор, – отправим ее с первой же станции.

Саша кивнул и отвернулся, нервно покусывая ноготь большого пальца. Напротив него богато одетая дама шепотом уговаривала маленького сына вести себя прилично и не грызть ногти. Мальчик с завистью покосился на серьезного дядю в темной шинели, который мог грызть ногти сколько угодно, не боясь, что ему сделают замечание, и в который раз со вздохом пожелал как можно скорее сделаться взрослым.

«Только бы успеть… – думал Саша. – Только бы не опоздать! Господи, ну почему я сразу же не уговорил ее уехать из этого гиблого места? Какой же я болван! А теперь по моей милости Амалии угрожает смертельная опасность…»

С первой же остановки он послал в Ясенево телеграмму: «Амалии Тамариной. Немедленно уезжайте. Ни в коем случае не встречайтесь с графом. Зимородков».

Весь на нервах, Саша выпил в станционном буфете три стакана сельтерской и поднялся в вагон. Теперь его заботило только одно – как можно скорее добраться до Ясенева.

Он считал минуты, считал часы, а поезд полз невыносимо медленно, и каждая остановка длилась едва ли не вечность. Следователь весь извелся. Предчувствие чего-то непоправимого, чего-то неумолимо надвигающегося грызло его душу. Дама напротив попыталась завязать с попутчиком разговор, но Саша отвечал невпопад, то и дело поглядывая в окно, и она с досадой была вынуждена оставить свои попытки. Спустилась ночь, кондуктор принес пледы и подушки для пассажиров. В который раз Саша напомнил ему, что сходит в Николаевске и ни за что не должен пропустить эту станцию.

– В Николаевск прибываем только утром, ваше благородие, – доложил кондуктор. – Может, соснете пока маленько? А то вы весь извелись прямо.

– Нет, – угрюмо ответил Саша, – я не хочу спать.

Он привалился головой к спинке сиденья и по-прежнему смотрел в окно, за которым притаился мрак, прорезанный редкими огнями. Внезапно задул холодный ветер, распахнув дверь купе. Саша бросился закрывать ее, но она не поддавалась. Кто-то снаружи держал ее. Похолодев, Саша убрал руки, и в следующее мгновение в купе вошел… Евгений Полонский.

– Здравствуйте, здравствуйте, – промолвил он с неприятной улыбкой. – Куда едете, любезный?

– Убийца, – сказал ему Саша.

Граф насмешливо прищурился.

– В самом деле? А где доказательства? Улики, показания свидетелей? Где?

– Отравитель! – кипятился Саша. – Одержимый отравитель!