Амалия под ударом - Вербинина Валерия. Страница 74

– А Анна Красовская? – проговорила Амалия. – Она тоже напомнила вам мачеху?

Орест отвел глаза.

– Да. И мне опять стал сниться этот проклятый сон. Как я вхожу в комнату моей матери и вижу, что она мертва. А возле нее стоит мачеха и смеется. Но с Анной все получилось иначе. У нее был воздыхатель, Витгенштейн. Не знаю, что она успела наговорить ему про меня, но он стал что-то подозревать. И вызвал меня на дуэль, придравшись к пустяку. – Орест поморщился. – Я не хотел убивать его, но так уж получилось, что мне пришлось это сделать. А после дуэли я вынужден был на время покинуть Петербург. И приехал сюда. Я очень устал, Амалия. И просто хотел отдохнуть. Но вы и сами знаете, что началось вслед за этим.

О да, она знала. Но, как оказалось, знала не все.

– Каюсь, когда я увидел мертвого котенка, то почти не обратил на него внимания. Лишь потом, когда в рояле, на котором вы играли, оказалась гадюка, я забеспокоился. Вы всегда были так добры ко мне… и я чувствовал это. Но после охоты, когда мы с Полонским прижали следователя и он сказал нам о своих подозрениях… о том, что вас преследует какой-то безумец… Я ведь знал, что тут ни при чем. Еще оставалась надежда, что все – и котенок, и змея, и выстрел – было лишь цепью случайностей, и я надумал проверить, так ли это. Я подстерег браконьера Василия, на которого мы подумали, что он стрелял в вас, и слегка намял ему бока, когда он ночью возвращался домой. Но он клялся, что ни в кого не стрелял, и было видно, что он не лжет. И тогда я понял, что где-то рядом с вами бродит убийца, и он не дремлет. Но я… Я не хотел, чтобы он причинил вам вред. И решил сам найти его и сделать так, чтобы он больше не смог угрожать вам.

– Значит, это вы убили Олонецкую? – тихо спросила Амалия. – Убили и спрятали тело, привязав его к якорю лодки?

– Правда, удачная выдумка? – с улыбкой заметил князь. – Несколько дней кряду эти глупцы прочесывали местность и все же так и не поняли, куда исчез труп.

– А Алеша Ромашкин? – вспыхнула Амалия. – Его смерть – тоже ваших рук дело?

Орест поморщился.

– Я не хотел его убивать. Собственно говоря, я намеревался раз и навсегда избавиться от Митрофанова, но он учуял опасность, и в результате… – Орест отвернулся. – Мне очень жаль, поверьте.

– Он заметил подозрительный осадок на дне бокала, – проговорила Амалия. – Но я все же не понимаю… Как вы догадались, что именно он и Изабелла хотели убить меня?

Орест пожал плечами.

– Я сразу же понял, что Митрофанов не художник. Видите ли, Амалия, человек отражается в своем творчестве. Целиком и полностью. А то, что рисовал Митрофанов, никакого отношения к искусству не имело. Помните, что вы сказали о портрете Муси? Что он кажется вам безжизненным. Даже когда Митрофанов пытался изобразить живого человека, он клал краски так, что получался словно труп. И когда он проделал нехитрый трюк с портретом Муси – изувечил его, чтобы оставаться поблизости от вас, – я решил, что помогу ему. И уничтожил остальные его картины. Бедняга наверняка был потрясен. Еще бы, он и эта жалкая тварь Изабелла считали себя сверхпреступниками. Они думали, что в целом мире нет никого хитрее и удачливее их. А тут – бац! – появляюсь я. Но на самом деле вычислить их было легче легкого. Только Митрофанов мог бросить вам яд в молоко, сидя за столом, и только Изабелла имела возможность утопить вас. Ведь все остальные находились вне подозрений, а ваш следователь так и не понял этого.

– Зато поняли вы, – сказала Амалия с вызовом. – Значит, это вы подложили Митрофанову в комнату осколки от баночки с ядом, которым был убит Алеша Ромашкин?

– Но ведь господину Зимородкову так нужны были неопровержимые улики, – с улыбкой ответил Орест. – Вот я и решил ему помочь.

– И в тот день, когда я нашла тело Изабеллы и наткнулась на Митрофанова, вы вовсе не следили за мной, – безжалостно продолжала Амалия. – Вы просто поспешили к тому месту, где сами же спрятали труп, когда услышали от Полонского, что в домике неподалеку скрывается подозрительный человек.

– Хотите сказать, что я боялся разоблачения? – пожал плечами Орест. – Нет. Просто я придерживаюсь того мнения, что всякое дело надо доводить до конца. Один раз Митрофанову удалось от меня ускользнуть, но во второй раз я не дал бы ему уйти. Он должен был получить то, что заслужил. Как и его сообщница. – Орест резко обернулся. – О, а вот и наш Эжен! Ты как всегда пропустил самое интересное.

В нескольких шагах от них и впрямь стоял граф Полонский. Но Амалию поразило вовсе не его неожиданное появление, а предмет, который граф держал в руке. Даже Амалия, которая довольно слабо разбиралась в оружии, знала, как опасно шутить с револьверами, а ведь именно это оружие Евгений нацелил на Ореста.

– Ты ошибаешься, Орест, – спокойно ответил граф на слова Рокотова. – Я-то как раз ничего не пропустил. Отойди от нее!

– А не то что? – ехидно осведомился Орест. – Убьешь меня?

– Ты давно заслужил смерть, – твердо проговорил Полонский. – Ты и твои поступки омерзительны!

– И поэтому ты решил, что будешь моим единоличным судьей? – насмешливо спросил Орест. Его глаза горели, ноздри раздувались. – Что, не получилось избавиться от меня на дуэли, захотел просто застрелить меня? Осторожнее, Эжен! Никто не поверит, что такой стрелок, как я, мог подпустить к себе человека с оружием в руках.

Амалия тихо ахнула и обернулась к графу.

– Боже мой… Так вы что же, все знали?

Орест пренебрежительно передернул плечами и сделал вид, что нюхает ближайший цветок. Евгений, казалось, смутился.

– Клянусь вам, Амалия Константиновна, я ничего не знал и не подозревал даже… Но когда я увидел, как он убил Митрофанова… я понял.

Амалия озадаченно смотрела на него.

– Но ведь Митрофанов угрожал нам, разве не так? Что же тут странного, что Орест… что князь Рокотов захотел защитить себя… меня…

– О, нет, – медленно ответил Евгений. – Вы не помните того, что там произошло, Амалия Константиновна, вы не можете этого помнить. Когда Митрофанов схватил Ореста и приставил к его горлу нож, мы все почувствовали, что вот-вот произойдет непоправимое, потому что художник совершенно обезумел, а Орест никоим образом не мог высвободиться. Если бы он попытался хотя бы пошевельнуться, Митрофанов бы без колебаний перерезал ему горло. Но Орест… отвлек Митрофанова. Он сказал художнику… вернее, шепнул: «Это я ее убил!» Я прочел его слова по губам. И Митрофанов оцепенел… Вот тогда Орест резко вывернулся, вырвал у него нож и убил его. Вы не видели этого, Амалия Константиновна… Вы от ужаса зажмурились в тот миг, но я-то – я не зажмурился, я все видел…

Рука Полонского, державшая револьвер, ходила ходуном. Орест метнул на графа хмурый взгляд и незаметно зачерпнул ладонью горсть земли из-под цветов.

– И именно тогда я догадался обо всем, – закончил свой рассказ граф.

– Боже мой… – простонала Амалия. – Боже мой! И поэтому вы вызвали его на дуэль?

Евгений кивнул. Его бледное лицо было очень серьезно.

– Да, Амалия. Я хотел… хотел навсегда избавить вас от этого страшного человека.

– Но почему вы ничего не сказали мне?! – в отчаянии выкрикнула девушка. – Ни мне, ни Саше, ни остальным… Почему?

– Я боялся, что вы мне не поверите, – пробормотал граф. – И потом… Какие у меня были доказательства?

– Надо же, как благородно, – язвительно вставил Орест. – Почему же ты не сказал самого главного, Эжен? Что больше всего на свете ты мечтал избавиться от соперника?

Евгений повернулся к нему, и в следующее мгновение Орест швырнул ему в лицо горсть сухой земли. Граф Полонский вскрикнул и попятился, но прежде, чем он успел сделать что-либо, Орест бросился на него и перехватил руку с револьвером. Не удержавшись на ногах, противники упали, однако Орест успел вырвать у Евгения оружие и дважды выстрелил. Амалия пронзительно закричала и метнулась к выходу, но повелительный голос Ореста заставил ее застыть на месте.

– Стойте!

И вслед за этим раздался щелчок отводимого курка.