Поиски «Озокерита» - Белохвостов Федор Иванович. Страница 31

Ксения уже успела сунуть кислотки в баки с бензином и тоже выскочила из машины Таня отпустила педаль

сцепления, машина рванулась с места и пошла под уклон. Девушки упали в грязный кювет. Все это было

сделано так быстро, что немцы не заметили остановки “олимпии”. Машина преследователей, развив большую

скорость, проскочила поворот, заскрежетала тормозами. Подоспевшие мотоциклисты, не разобрав в чем дело,

подъехали к ней Все они развернулись и ринулись на узкую улицу. “Олимпия” на минуту исчезла, но

“мерседес”, развив скорость, вновь поймал ее лучами своих фар. Немцы все ближе и ближе. Можно было уже

стрелять из автомата по скатам. Впереди, выхваченная из тьмы светом фар, показалась высокая кирпичная

стена. Немцы ожидали, что сейчас “олимпия” замедлит ход и они обгонят ее на повороте. Но “олимпия” не

сбавила хода, не повернула, а со страшной силой врезалась в стену. Послышался взрыв, и вся машина окуталась

пламенем. Подскочили мотоциклы…

22.

Лишь успели девушки упасть в кювет, как луч света от фар приближающейся машины преследователей

скользнул по ним. Машина и мотоциклы с шумом пронеслись мимо. Снова наступила тьма. Таня и Ксения

поднялись и бросились в ближайший двор. Здесь их встретила группа партизан. Все они перешли сад и

оказались на следующей улице. Осторожно пересекли мостовую и вновь очутились в каком-то дворе. Так они,

то бегом, то крадучись, прошли еще через несколько дворов и улиц, потом, пробираясь по городу, вышли на

окраину. Вела их Ксения.

— Посмотрите вон на этот дом. — показала Ксения Тане. — Это будет моя квартира на ближайшие дни.

Запомните, на всякий случай, как попасть сюда.

Дом был длинный и приземистый, двор и сад огорожены редким частоколом.

Их спутники остались во дворе, а Ксения осторожно провела Таню через темные сени в просторную

комнату с замаскированными окнами.

Обе девушки, грязные и утомленные, но счастливые, посмотрели друг на друга.

— Давай поцелуемся, — предложила Таня. И они, крепко обнявшись, поцеловались. Ксения провела

рукой по волосам Тани.

— Где же твоя парадная шляпа? — с улыбкой спросила Ксения.

— А я ее еще в машине сбросила, мешала.

— Все это бальное сейчас уже ни к чему, снимай.

Ксения переодела Таню, дала ей удобные сапоги, теплую юбку и вязаную кофту, дубленый полушубок и

пуховую шаль.

Когда с переодеванием было покончено, Ксения позвала двух партизан и сказала:

— Они проводят тебя до леса, до первой партизанской группы, а там тебя переправят дальше. Так

приказало начальство.

— Какое начальство? — с тайной надеждой спросила Таня.

— Наше.

— Я хочу что-то узнать у тебя на прощание, — сказала Таня и, когда они остались одни, спросила:

— Скажи, Ксенюшка, ты не знаешь, что случилось с Яном Новицким?

— Ян жив и совершенно здоров. Если ты благополучно доберешься до леса, встретишься с ним там.

— Правда? — с нескрываемой радостью воскликнула Таня. — Нет, это правда?

— Но разве я буду тебя обманывать! — успокоила Ксения и заговорила о самом важном для нее в этот

момент. — Прошу тебя передать командиру отряда Батьке Черному, что к операции все подготовлено. Скажи

ему, что секретарь горкома предупреждает об особой важности этого дела. Операция не может быть сорвана ни

в коем случае. Так сказал секретарь горкома. Еще вот что скажи Батьке: Клаву Долгорукову немцы… — Лицо

Ксении вдруг помрачнело, на глазах выступили слезы Ксения закрыла глаза, нагнулась, и слезы двумя

ручейками потекли по щекам. Таня хотела что-то сказать, успокоить девушку, но решила, что слова тут

бесполезны Она подошла ближе и прижала голову Ксении к своей щеке с такой нежностью и лаской, как могла

сделать только любящая сестра. Ксения помолчала, глубоко вздохнула, вытерла глаза платком и продолжала:

— Скажи Батьке, что немцы ничего не добились от нее… Если бы ты знала, Танюша, какая она была,

Клава. Вы скажите, чтобы Зину не трогали. В штабе знают, кто такая Зина. Это не она выдала Клаву. К Зине я

продолжаю ходить. Она ведет прежний образ жизни, она вне подозрений. Все так же помогает мне знакомиться

с немецкими офицерами. Да из немцев никто и не знает, что Клава бывала у Зины. Знал один обер-лейтенант, но

его давно уже нет. Ходил к Клаве еще добрый немец, по имени Эрих. Он тоже не имеет никакого отношения к

провалу Клавы. Его давно перевели в Прибалтику. — Ксения сделала паузу. — Клава была такая хорошая. Даже

эта немецкая шлюха Зинка и то целый день плакала, когда узнала, что Клаву замучили в гестапо. — Ксения

снова закрыла глаза, и опять слезинки покатились по ее щекам. — Очистим свою землю от этих проклятых, —

сквозь слезы продолжала девушка, — обязательно поставим Клаве памятник, большой, красивый, и я буду

приносить к нему цветы…

Таня вспомнила письмо неизвестного “верного друга” и вновь задумалась над ним. “Сказать ли о письме

Ксении? Нет, не надо, тем более, что скоро увижу Андрея ему и скажу”, — решила Таня.

— Да, вот еще что, Танюша, — продолжала Ксения, — немцы перехватили радиограммы. Наши ищут

какой-то озокерит. Ты не знаешь, что это такое?

— Нет, не знаю, — ответила Таня, а сама подумала: “Что это значит, неужели немцы обнаружили

пропажу и сейчас уже составили новый код?”

— Ну, раз не знаешь, скажи об этом там, в штабе, может быть, они знают, в чем дело, — посоветовала

Ксения.

Два партизана проводили Таню до леса одним им известной тропой, довели ее до землянки в густом лесу,

передали в темноту каким-то неизвестным людям, а сами тут же вернулись в город.

Таня вошла в землянку, освещенную коптилкой. В землянке было человек пять мужчин. Попахивало

копотью, махоркой и грязными портянками.

— Ось шо, — сказал седой партизан. — Вы у нас в гостях. Мы вас повынни покормыть та спать

покласты: до утра ще далеко, видпочинете, а днем пойдете дали. Батько уже послав для вас коней.

— Так я поеду сейчас.

— Зараз неможно. Ихаты далеко. Вам треба отдохнуть.

Таня не стала настаивать, согласилась и как-то сразу почувствовала страшную усталость.

— А ну-ка, хлопци, выйдить погуляйте трохы, — сказал все тот же старик.

Затем он принес свежего сена и постелил на нарах Поставил на стол, грубо сколоченный из досок, две

банки консервов, бутылку с вином и положил буханку хлеба.

— Сидайте, — пригласил старик и, достав откуда-то из-под скамейки стакан, налил в него вина. — Добре

вино. От усталости та на сон хорошо.

— Что вы, я не пью, — возразила Таня.

— Ну и добре, шо не пьете. И не треба пыть. Николы не треба

пыть. А от у нас одын разок треба выпыть. Та тут трохи. Тры

глоточка. Выпывайте, не обижайте нас, — с такой добротой просил

этот человек, что Таня решила не обижать его.

— А себе чего же вы не налили? — спросила она.

— Не треба. Це тилькн для добрых гостей та для крайнего

случая. Пыйте на здоровья, за щастя и за победу.

Таня выпила глоток, немного поела, затем легла и

моментально заснула.

В полдень Таню привезли в штаб отряда. Андрей ожидал ее

на небольшой лесной полянке, недалеко от своей землянки. Когда в

лесу показалась бричка, сердце Андрея словно остановилось, на

висках выступил пот — сколько пережил он за эти дни, так хотел ви-

деть славную и храбрую свою помощницу. И вот, наконец, она! В

полушубке и в серой пуховой шали, с выбившейся прядью светлых

волос, она показалась ему такой близкой и родной, что он не устоял на месте и поспешил навстречу. Таня

спрыгнула с брички и тоже побежала к нему, навстречу.

— Здравствуй, Танюша! — он схватил ее за руки, потом обнял и прижал к себе. — Пойдем скорее в