Поиски «Озокерита» - Белохвостов Федор Иванович. Страница 36

— Взять!

Профессор загородил собою Таню:

— Не позволю! Не имеете права! Это кощунство…

Офицер молча подошел к профессору, выхватил пистолет и в упор выстрелил. Иосиф Генрихович рухнул

на пол.

Таню унесли.

— Тани нет. Ой, что же они сделают с ней. — Ксения зарыдала, прислонившись к стене.

— Ну, перестань, милая Нам некогда плакать, — успокаивал ее Владимир.

— Как же они не забрали Юлию Владиславну? — выговорила Ксения.

— Наверное, капитан Шмолл забыл все на свете, когда увидел Берту, — ответил Владимир — Но они все

рчвно не оставят в покое жену и близких профессора. Надо забрать их в лес и сделать это немедля.

— Милая Юлия Владиславна, — Ксения села на пол рядом с женой профессора, обняла ее за плечи, но

не знала, что сказать. Да и что скажешь сейчас этой женщине, сраженной горем!

Жена профессора подняла голову и посмотрела на них сухими покрасневшими глазами.

— Милая, хорошая Юлия Владислава. Мы заберем сейчас Иосифа Генриховича, и вы поедете с нами.

— Хорошо, — выдохнула бедная женщина и опять склонилась над мужем и зарыдала.

Козловцев выбежал во двор, позвал партизан и приказал им взять имущество профессора. В ванной он

нашел заплаканную, дрожащую всем телом прислугу. И ее заставил собирать вещи.

— Придется машину подогнать сюда. Все погрузим здесь, — сказал Козловцев. — Мы быстро соберем

все, а ты, Ксения, иди домой, по пути скажи шоферу, чтобы подъезжал сюда. Надо спешить, а то ночи стали

короткие. До рассвета недалеко.

— Хорошо, так и сделаем, — ответила Ксения. Она вышла из дома, закутала голову, застегнула пальто.

Владимир выбежал проводить ее. Она обняла его за шею и крепко поцеловала.

— Будь осторожен, милый, — прошептала она.

— Будь и ты осторожна, — ответил Владимир. — Когда мы еще встретимся?

— Вот скоро кончится война, и мы тогда уж никогда не будем расставаться, — сказала Ксения. Она еще

раз поцеловала Владимира к быстро ушла.

Козловцев возвратился в дом. Вещи почти все уже были связаны в узлы. Юлия Владиславна сидела,

склонившись над мужем.

Владимир и прислуга подняли женщину и стали одевать.

Вскоре подошла машина Ее загнали во двор. Положили в кузов тело профессора, быстро погрузили

вещи, усадили Юлию Владиславну и прислугу. Разместились и партизаны.

Машина благополучно выехала из города. Мороз сковал полевую дорогу, и сейчас партизаны неслись с

полной скоростью. В небольшом лесочке они догнали деда Морозенко и сопровождавших его двух партизан,

быстро посадили их в кузов и направились в лес.

В одноэтажном кирпичном доме, рядом с комендатурой, помещался немецкий госпиталь, где была палата

для солдат и палата для гражданских немцев, наводнивших город в первые дни оккупации. Таню привезли в

этот госпиталь, освободили для нее две смежные комнаты, соединенные дверью. В одной комнате положили ее,

в другой неотлучно находилось двое часовых. Ночью в комнату, где помещалась охрана, поставили полевой

телефон.

Всю ночь Таня не спала. “Что они сделали с профессором? Жив ли он? Неужели убили такого

замечательного человека?” — думала она.

Потом мысли ее стали перекидываться с одного на другое.

Она старалась не думать о своем собственном беспомощном поло-

жении. Ей вспомнилась Зоя Космодемьянская. Таня была в Моск-

ве, когда стало известно о великом героическом подвиге пламен-

ной юной патриотки. Тогда Таня завидовала Зое, ее мужеству, сме-

лости, отваге. “Вот так надо любить свою Родину, если ты хочешь

ей счастья, — говорила Таня своим подругам. — Вот так надо

бороться за свою Родину. Зоя будет всегда примером в моей жиз-

ни”.

“Нет, что бы ни случилось со мною, я не сдамся, — думала

Таня сейчас. — Выдержу все, какие бы пытки не ожидали меня, я

не паду духом. Милая Родина! Я отдам за тебя всю свою кровь,

капля за каплей!”

Целый день Таня пролежала с закрытыми глазами, как бы

без сознания. Она не теряла надежды, что к ней придут на помощь

— нужно выиграть время. Раза три за день появлялся врач-немец.

Он осматривал и выслушивал ее, выходил в соседнюю комнату, с

кем-то говорил по телефону. Каждый раз, как ни напрягала слух,

Таня не могла понять ни одного слова из разговора — мешала за-

крытая дверь. А вечером пришли двое. Они раскрыли ей рот и ста-

ли вливать какую-то жидкость. Она проглотила этой жидкости ста-

кан, а может быть, и больше. После этого Тане сделалось немного

лучше, она заснула.

Ночью она услышала сквозь сон, как ее трясут за плечо, открыла глаза и в освещенной электричеством

палате увидела майора Вейстера. Таня застонала и вновь закрыла глаза, но майор не уходил. Он стоял около

кровати и вглядывался в ее лицо.

— Я знаю, что вы не спите, — сказал он тихо. — Не бойтесь меня, выслушайте. Теперь я уже наверняка

знаю, что вы советская разведчица. Я предполагал это и раньше. Был у меня случай наглядно убедиться в этом.

Тогда мне срочно нужен был генерал. Я поехал к нему на квартиру. Там были вы. Я услышал телефонный

звонок в столовой. Мне показалось, что если бы генерал был в столовой, то он взял бы трубку. А коль он не

берет трубку, естественно предположить, что он в другой комнате. Следовательно, трубку должен взять его

адъютант. И я открыл дверь столовой, чтобы войти, но, увидев вас, тут же закрыл дверь… Должен вам сказать,

что вы хорошо выполняли свою роль. Но не за тем пришел я к вам, чтобы сказать это. Слушайте. Мне поручено

сегодня ночью предварительно допросить вас, но я не собираюсь этого делать. Я хочу высказать вам то, что у

меня на душе. — Майор помолчал, собираясь с мыслями. Он сел на кровать, взял Таню за руку. Потом

продолжал: — Вы хотите знать, кто я? Я — коммунист. Я — немец. Я предан Германии и ее народу. Я тяжело

переживаю трагедию немецкого народа, в которую вовлек его фашизм. Но я — интернационалист. Вы простите

меня, фрейлен, что говорю так бессвязно. Тут не место, да и не время для пышных речей, но мне хочется, чтобы

вы поняли меня. — Майор опять замолчал, как бы собираясь с мыслями. — Мне часто вспоминается ваш

великий писатель Лев Толстой, который в одном из своих произведений говорил: как ни стараются люди,

собравшись тысячами на маленьком кусочке земли, топтать эту землю, забивать ее мостовыми, устилать

тротуарами, уничтожать на ней все живое, но земля, обогреваемая весенним солнцем, с энергией неиссякаемой

пробивает камни мостовой зеленой травой… Вот так и наша германская коммунистическая партия. Как ни

стараются гитлеровцы топтать ее, загонять в казематы, истязать ее лучших людей, но она, обогреваемая идеями

коммунизма, впитывая в себя опыт партии большевиков, с энергией несокрушимой дает новые побеги.

Немецкие коммунисты в последние годы работали в тяжелых условиях, но не сложили своего оружия. С

каждым днем крепнут их ряды, с каждым днем все больше становится людей, сочувствующих социализму. Не

удивляйтесь, что я говорю вам это при часовых, которые сидят в соседней комнате. Это мои люди. Я сказал все

это для того, чтобы вы знали, кто я, чтобы вы убедились, что у вас, я имею в виду вашу страну, больше друзей,

нежели врагов. Теперь слушайте дальше. По мере своих сил я помогал вам. И вас лично я постараюсь вырвать

из рук капитана Шмолла. Вами весьма заинтересовалась ставка. Генерал и комендант получили строжайшее

приказание доставить вас в ставку живой. Они, конечно, будут лечить вас, чтобы потом… повесить. Завтра в

двенадцать часов дня за вами приедут из ставки. Вот все, что я хотел сказать вам. Прощайте, желаю вам успеха,

здоровья и счастья.

Майор слегка пожал ее руку и вышел.