Дверь к смерти (сборник) - Стаут Рекс. Страница 55

Вульф покивал ей.

– Превосходно, – объявил он.

Глава четвертая

В тот же июньский понедельник без пяти три я вошел в дом № 496 по Седьмой авеню и проследовал на лифте на двенадцатый этаж.

Поскольку отсюда было всего десять минут ходьбы от особняка Вульфа, изначально я намеревался пойти пешком. Однако Вульфу не терпелось начать тратить аванс, еще и не полученный даже. Он вызвал лучшего в мире сыщика на вольных хлебах Сола Пензера. Вместе с Солом мы загрузились в такси, за рулем которого сидел наш старый знакомый Херб Аронсон, к чьим услугам мы часто обращались.

Теперь они оба остались в машине, припаркованной у тротуара. Поскольку Синтия не хотела, чтобы мы брали дядюшку Пола в оборот при большом скоплении народа, оставалось лишь сесть ему на хвост. Вести слежку в Нью-Йорке – дело непростое. Одному с этим не справиться. Поэтому мы хорошо подготовились: я буду следовать за объектом на своих двоих, а Сол – на колесах.

Перед уходом Синтия сообщила еще кое-какие подробности. Хотя по завещанию дяди ей отходила принадлежавшая ему половина компании, в права наследования она пока не вступила. Закон весьма щепетилен, когда речь идет об умерших, чьи останки не обнаружены.

Поскольку одежду Пола обнаружили рядом с гейзером, никто всерьез не сомневался в том, что он сварился в кипятке, хотя свидетелей самоубийства не имелось. В кармане его куртки нашли два письма – адвокату и племяннице Синтии. Они были написаны рукой Пола – с этим никто не мог спорить. Однако из-за юридических тонкостей процедура вступления в наследство тянулась, словно резина.

Насколько я понял, Джин Домери, который свалился за борт и утоп, тоже оставил завещание, и уже полтора месяца тянулась подобная же канитель с передачей его доли племяннику Бернарду. Такая вот картина нарисовалась у меня в голове, когда Синтия в двух словах описала свое положение в компании. Она пока по-прежнему работала манекенщицей, а моделированием в основном занимался некий Уорд Роупер, чье имя она произносила с тем же отвращением, что Уинстон Черчилль – имя Муссолини.

Когда Вульф стал задавать девушке вопросы, я также узнал кое-что новое об Элен Домери. Синтия не исключала, что Джин Домери знал об отношениях жены и компаньона, но все же в этом сомневалась – уж очень ловка и хитра была Элен. Вульф поинтересовался обстоятельствами смерти миссис Домери, и Синтия рассказала следующее. Все случилось за городом на узкой тропинке, когда Элен и Джин, как обычно по воскресеньям, отправились прокатиться верхом на собственных лошадях. Джин был единственным свидетелем гибели жены. Впрочем, добавила Синтия, теперь уже не так и важно, кто или что послужило причиной трагедии, поскольку сам Джин Домери тоже мертв.

Таким образом, если верить Синтии, заняться расследованием убийства нам не светило. Подвигнуть Вульфа к расследованию могло только наличие клиента с деньгами и веским поводом их потратить. Синтия не отвечала этим условиям. Ее дядя был жив, а за поимку убийцы Элен Домери девушка не заплатила бы и цента. Что же касается Джина Домери, Синтия соглашалась с выводами полиции Флориды, не усмотревшей в его гибели ничего подозрительного.

Таким образом, когда я вышел из лифта на двенадцатом этаже, меня не мучили ни волнения, ни тревоги.

Я увидел открытые настежь двустворчатые двери и нескольких мужчин на пороге. Приблизившись, я наблюдал, как грузная дама, ехавшая со мной в лифте и поспешившая выйти из него первой, попыталась зайти внутрь, но один из мужчин заступил ей дорогу и вежливо спросил:

– Разрешите, пожалуйста, уточнить, из какой вы фирмы.

– Универмаг «Дрисколл», отдел пальто и костюмов, город Талса.

– Прошу прощения, – покачал головой мужчина, – но для вас в зале место не предусмотрено.

Неожиданно его лицо осветилось сердечной улыбкой. Я уж было подумал, что он смилуется над приезжей, но обнаружил, что улыбка предназначалась другой даме, худощавой особе с большими, торчащими как у свиньи ушами, которая также ехала со мной в лифте.

– Добрый день, мисс Диксон, – сказал улыбающийся мужчина. – Буквально минуту назад о вас спрашивал мистер Роупер.

Мисс Диксон равнодушно кивнула и зашла внутрь. Я аккуратно обошел толстуху из Талсы, которая тряслась от ярости, не в силах что-либо предпринять, и тихим, хорошо поставленным голосом сказал мужчине:

– Моя фамилия Гудвин. Ассоциация «Ткани Британии». Я здесь по приглашению Синтии Нидер. Мне подождать тут, пока вы справитесь у нее?

Он окинул меня взглядом, но я даже глазом не моргнул. Бояться нечего. На мне был шерстяной костюм, сшитый у Бреслоу, и рубашка с галстуком под стать.

– В этом нет необходимости, – наконец заключил он и жестом пригласил меня в зал.

Внутри оказалось битком народу. У меня ушло несколько минут, чтобы отыскать свободное место поближе к сцене, откуда я разгляжу сигнал Синтии. Она должна была левой рукой сдвинуть прядь волос вправо.

Я не видел смысла излишне осторожничать, поэтому, прежде чем сесть, медленно огляделся, как будто искал вокруг знакомые лица. Людей в зале набралось почти две сотни. И я с удивлением обнаружил, что треть присутствующих – мужчины, хотя Синтия объяснила, что на показ соберутся не только оптовики со всей страны, но также директора магазинов и отделов, президенты, вице-президенты, журналисты, пишущие о моде, торговцы тканями и прочая публика.

Ни одного бородача я не заметил.

Прежде чем опуститься на сиденье, я взял с него блокнот и карандаш. На каждом листе блокнота в верхнем углу было отпечатано ДОМЕРИ И НИДЕР и адрес компании. Кинув взгляд на соседей, я понял, что должен записывать туда номера моделей, которые собираюсь приобрести.

Справа от меня сидела полная седовласая дама. По ее шее, сразу под ухом, текла капелька пота. Слева расположилась привлекательная женщина с очаровательным ротиком. Она была довольно молода, но для меня все же старовата. И та и другая лишь скользнули по мне равнодушными взглядами.

Все обшитые деревянными панелями стены высокого зала были сплошь покрыты эскизами и фотографиями. Помимо них и нас, сидящих в креслах, ничего примечательного тут не наблюдалось – за исключением высокого подиума в пространстве между стеной позади него и первым рядом кресел. В стене виднелись две двери, отстоявшие друг от друга на двадцать футов.

Через одну-две минуты после того, как я опустился в кресло, левая дверь отворилась и вышла женщина. По возрасту она годилась мне в матери, но и только. Моя мать и за год не израсходует столько помады, сколько было на губах женщины. Кроме того, моя матушка никогда бы не согласилась на такие внушительные подплечики, чего бы там ни требовала высокая мода.

Дама на мгновение застыла, обводя присутствующих взглядом, затем повернулась и дала знак кому-то невидимому за дверью. Затем она прикрыла дверь и направилась к креслу в конце переднего ряда, по-видимому оставленному специально для нее.

Не успела она сесть, как дверь снова открылась и вышла девушка, на которой я женился бы не задумываясь. Я аж зубы стиснул, чтобы не присвистнуть. Поначалу мне показалось, что мои чувства разделяют все присутствующие на показе мужчины, поскольку зал замер в напряжении. Только потом до меня дошло, что? заставило напрячься оптовиков.

Им предстояло сделать ставку: либо пан, либо пропал. На кону стоял их бизнес. Они должны были выбирать из множества моделей, вложить в закупки многие тысячи долларов и не промахнуться, решая, что? будет пользоваться популярностью у покупателей, а что – нет.

Любой, будь он даже слеп на один глаз, остановил бы выбор на этой девушке, но тут выбирали не девиц. Манекенщица взошла на подиум, приблизилась к переднему краю, широко развела руки в стороны и произнесла ясным, приветливым голосом: «Шесть-четыре-два». Модель шесть-четыре-два представляла собой ансамбль из платья и пальто, вроде бы шерстяных. Да, пожалуй, это была шерсть. Цвет я назвать затрудняюсь – такого оттенка бывают кленовые листья в октябре.