Кот, который читал справа налево (сборник) - Браун Лилиан Джексон. Страница 2

По возрасту и манере поведения редактора Квиллер узнал в нем представителя нового поколения репортеров – людей, которые слишком хорошо знают, чего хотят, и к изданию газеты относятся скорее как к точной науке, а не как к творчеству. Квиллер же привык работать с редакторами другого типа – допотопными крестоносцами.

– Имея за плечами такое богатое прошлое, – сказал редактор, – вы, возможно, будете разочарованы, ведь место в нашем отделе – это все, что мы можем сейчас предложить. Соглашайтесь, а там, может, подвернется что-нибудь получше.

– Значит, я могу поработать здесь, пока не подвернется что-нибудь получше? – спросил Квиллер, глядя собеседнику прямо в глаза. У Квиллера уже был унизительный опыт подобного рода. Сейчас задача заключалась в том, чтобы найти верный тон и расположить к себе редактора.

– Само собой разумеется. Как у вас дела?

– Пока все хорошо. Самое главное для меня – вернуться в газету. Я часто злоупотреблял хорошим отношением к себе, пока не поумнел. Вот почему я хотел прийти сюда. Незнакомый город, полная жизни газета – новый стимул. Я думаю, что справлюсь.

– Безусловно! – отозвался редактор. – И вот какую работу я имел в виду. Нам необходим сотрудник, пишущий об искусстве.

– Статьи об искусстве! – Квиллер вздрогнул и мысленно представил себе заголовок: Ветеран-криминалист на вернисаже.

– Вы смыслите что-нибудь в искусстве?

Квиллер честно ответил:

– Я не отличу Венеру Милосскую от статуи Свободы.

– Это как раз то, что нам нужно. Чем меньше вы знаете, тем более свежей и оригинальной будет ваша точка зрения. В нашем городе искусство сейчас переживает подъем, и нам необходимо освещать как можно больше событий. Наш критик пишет заметки об искусстве дважды в неделю, но нам нужен еще один опытный корреспондент, который бы выискивал различные истории о самих художниках. Тут материала хоть пруд пруди. В наши дни, как вы, возможно, знаете, художников развелось больше, чем кошек и собак.

Квиллер разгладил усы костяшками пальцев.

Редактор благодушно продолжал:

– Темы для заметок выбирайте по собственному усмотрению, а полученные материалы будете отдавать ответственному секретарю. Мы хотим, чтобы вы окунулись в жизнь художников, чаще встречались с ними, заводили полезные для газеты знакомства.

Квиллер мысленно представил очередной заголовок: Журналист среди богемы. Но ему нужна была работа. Нужда боролась с совестью.

– Ну, – сказал он, – я не знаю.

– Это приятная, чистая, знакомая вам работа. Вы будете для разнообразия встречаться с приличными людьми. Вы, должно быть, уже пресыщены общением с бродягами и нищими.

Вздрагивающие усы Квиллера как бы говорили: «Какого-черта-нужна-такая-приятная-чистая-привычная-работа?» Однако их владелец сохранял дипломатическое спокойствие.

Тут редактор взглянул на часы и встал:

– Почему бы вам не подняться наверх и не обсудить все это с Арчи Райкером?

– Арчи Райкер? Что он здесь делает?

– Он ответственный секретарь. Вы знаете его?

– Много лет назад мы вместе работали в Чикаго.

– Отлично! Он разъяснит вам все подробности. Ну, я надеюсь, вы решитесь работать в нашей газете.

На прощание редактор протянул руку и поощрительно улыбнулся.

Квиллер опять прошел через отдел городских новостей – мимо рядов белых рубашек, голов, склоненных в задумчивости над пишущими машинками, мимо неизменной девушки-секретарши. Она была единственным человеком, бросившим на него любопытствующий взгляд, и Квиллер сразу продемонстрировал свои полные шесть футов два дюйма, втянул в живот лишние десять фунтов, которые давили на пряжку ремня, и провел рукой по волосам, пытаясь привести их в порядок. Он гордился своими волосами – на три черных приходился только один седой, как и в усах.

Он нашел Арчи Райкера восседающим в комнате, заставленной письменными столами, пишущими машинками и телефонами, – все окрашено в цвет зеленого горошка.

– Забавно, не правда ли? – извиняющимся тоном произнес Арчи. – Считается, что этот цвет благотворно влияет на глаза. Сейчас все очень изнежены. Что касается меня, то я этих штучек не люблю.

Отдел публицистики был выделен из отдела городских новостей без всякой необходимости. Спокойствие и безмятежность стояли в воздухе подобно туману. Все сидящие в отделе казались лет на десять старше, чем сотрудники из отдела городских новостей, да и сам Арчи пополнел и полысел со времени их последней встречи.

– Джим, я очень рад тебя видеть, – сказал он. – Что, наборщики все еще перевирают твою фамилию?

– Да, никак не усвоят, что я не Киллер, а Квиллер – добрая шотландская фамилия.

– Я смотрю, ты до сих пор не избавился от своих пышных усов?

– Это моя единственная память о войне. – Квиллер аккуратно пригладил их рукой.

– А как твоя жена, Джим?

– Ты имеешь в виду мою бывшую жену?

– О, я не знал, извини.

– Ладно, не будем об этом… Так что это за работу вы мне предлагаете?

– Для тебя – пустяковое дело. Ты успеешь сделать воскресную заметку, если начнешь работать сегодня.

– Я еще не решил, что берусь.

– Ты согласишься, – сказал Арчи. – Эта работа как раз для тебя.

– Ты имеешь в виду то, что обо мне говорят в последнее время?

– А ты не будь слишком разборчивым. Плюнь на все и спокойно работай.

Квиллер тщательно приглаживал усы.

– Я могу попытаться. Нужно оформиться официально?

– Как хочешь.

– Будут какие-нибудь указания?

– Да. – Арчи Райкер достал лист розовой бумаги из хитроумного скоросшивателя. – Что тебе сказал босс?

– Ничего не сказал, – ответил Квиллер. – Кроме того, что он хочет иметь материал о художниках – материал, вызывающий у читателей интерес.

– Да, он прислал предложение-напоминание о том, чтобы мы собрали материал об одном парне, Кэле Галопее.

– Ну и что?

– Босс обычно использует цветовой код. Голубая бумага обозначает, что информация предназначается для личного пользования. Желтая – случайные, эпизодические советы. А эта, розовая, означает: работай, парень, работай, и побыстрее.

– И что такого срочного с этим Кэлом Галопеем?

– Ситуация складывается таким образом, что тебе лучше не знать подоплеку. Просто сходи к этому Галопею с холодной головой, познакомься лично и напиши что-нибудь интересное. Ты же знаешь все эти штуки, не мне тебя учить.

– Где я могу его найти?

– Наверное, нужно позвонить ему в офис. Он коммерческий художник, возглавляет весьма преуспевающее агентство, но в свободное время пишет маслом детские портреты, которые пользуются большим успехом. Ребятишки с кучерявыми головками и розовыми щечками выглядят так, словно их вот-вот хватит удар, но люди, кажется, покупают эти картинки. Слушай, ты не хочешь пообедать? Мы могли бы сходить в пресс-клуб.

Усы Квиллера вздрогнули от волнения. Когда-то пресс-клубы были его жизнью, любовью, увлечением, домом, вдохновением.

Пресс-клуб находился на другой стороне улицы, напротив нового главного управления полиции, в прокопченной кирпичной крепости с решетчатыми окнами, крепости, которая когда-то была тюрьмой. Каменные ступени, изрядно стертые от времени, хранили следы февральской, не по сезону, оттепели. В холле вся мебель и деревянные панели, покрытые толстым слоем пыли, тускло отливали красным.

– Мы можем поесть в баре, – сказал Арчи, – или подняться в столовую. Там у них даже скатерти есть.

– Давай поедим здесь, внизу, – ответил Квиллер В баре было сумрачно и шумно. Но здесь велись очень важные, часто весьма откровенные разговоры. Квиллер хорошо знал, что именно в такой атмосфере зарождаются слухи, закручиваются целые сюжеты. Любые вопросы решались здесь за кружкой пива и гамбургером.

Они нашли два свободных места за стойкой бара и были встречены барменом в красном жилете и с заговорщической улыбкой на лице, которая говорила о том, что ее владелец обладает какой-то секретной информацией. Квиллер вспомнил, что самые большие гонорары он получил за истории, услышанные именно от барменов.