Кот, который читал справа налево (сборник) - Браун Лилиан Джексон. Страница 29

Школа щедро финансировалась (миссис Даксбери носила до замужества фамилию Пенниман) и имела впечатляющую скульптурную мастерскую. Маунтклеменс в одном из своих очерков охарактеризовал ее следующим образом: «Большая, как конюшня, и художественно продуктивная, как стог сена». Эта скульптурная мастерская была основной достопримечательностью, за посещение которой учащиеся платили доллар, а обычная публика – три. Доходы шли в школьный фонд. Огромная комната была погружена в темноту, лучи света падали только на северную стену из матового стекла и высокий потолок с поперечными балками.

Наверху были также выстроены временные подмостки.

Внизу, на бетонном полу, люди разных возрастов стояли группами или прогуливались среди огромных груд картона, которые делали комнату похожей на лабиринт. Эти картонные башни, расписанные кричащими красками, были необдуманно высокими и грозили свалиться на голову при малейшем прикосновении к ним.

Другая опасность исходила сверху. С подмостков на невидимой нити свисал меч, а также гроздья воздушных шаров, связки красных яблок, желтые пластмассовые ведра, наполненные неизвестно чем. Из садового шланга изредка капала вода. На веревочном канате висела голая девушка с длинными зелеными волосами, которая разбрызгивала дешевые духи из пистолета, предназначенного для травли насекомых. И в центре подмостков, подобно злому богу на троне, находился Предмет № 36 со своими вертящимися глазами.

Квиллер заметил, что Предмет оброс новыми деталями: на нем появилась корона из дверных ручек, символ смерти у Нино.

Вскоре комнату наполнили всхлипывания электронной музыки, и в ее ритме огоньки на стенах начали с головокружительной скоростью перемещаться по потолку, изредка замирая на задранных вверх лицах.

Во время одной из вспышек света Квиллер узнал мистера и миссис Франц Бахвайтер, чьи одежды напоминали крестьянские платья, которые были на них на вечере в день Святого Валентина. Бахвайтеры тут же узнали его усы.

– Когда начнется вернисаж? – спросил Квиллер.

– Он уже начался, – ответила миссис Бахвайтер.

– Вы имеете в виду, что то, что здесь происходит, и есть вернисаж?

– Дальше будет еще много всего, – успокоила она.

– Что тут нужно делать?

– Вы можете стоять спокойно и позволять случаться чему-то, – ответила миссис Бахвайтер, – или вы можете заставить что-то случиться, в зависимости от вашей жизненной философии. Я, возможно, толкну одну из этих картонных башен, а Франц всего лишь подождет, пока она на него упадет.

– Я всего лишь подожду, пока она упадет на меня, – повторил Франц Бахвайтер.

По мере того как прибывали новые посетители, толпа расступалась, давая им место. Одни были неестественно серьезными, другие развлекались, третьи маскировали свой дискомфорт бравадой.

– Вам нравится все это? – спросил Квиллер Бахвайтеров, пока они вместе бесцельно бродили по лабиринту.

– Мы находим это интересной демонстрацией созидания и развития одной темы, – сказала миссис Бахвайтер. – Событие должно иметь форму, динамику, доминирующую мысль, разнообразие – все элементы хорошего проекта. Если вы ищете эти качества, это доставляет удовольствие.

– Доставляет удовольствие, – согласно кивнул Франц.

– Помощники поднимают подмостки, – сказала его жена, – так что события сейчас ускорятся.

Во вспышках света, который исходил от пляшущих на стенах огней, Квиллер увидел, что по лестнице карабкаются трое: в авангарде большая фигура Батчи Болтон в комбинезоне, за ней Том Стэнли, а замыкал процессию Нино, такой же неряшливый, как и раньше.

– Этот молодой человек с бородой, – сказала миссис Бахвайтер, – оправдавший надежды выпускник школы, а второй – студент. Мисс Болтон вы, наверное, знаете. Она преподает здесь. Этот пучеглазый Предмет – ее идея. Откровенно говоря, мы удивлены, зная, как она относится к скульптуре из старого железа. Возможно, она поступает так в угоду публике, люди сейчас поклоняются хламу.

Квиллер повернулся к Францу:

– Вы преподаете здесь, в Пеннимане, не так ли?

– Да, – ответила миссис Бахвайтер, – он преподает акварель.

– Я знаю, вы выставляете свои картины в Вестсайдской галерее, мистер Бахвайтер. Как успехи?

– Он продал почти все, – ответила за художника его жена, – несмотря на «замечательный» отзыв мистера Джорджа Бонефилда Маунтклеменса. Этот ваш критик оказался не в состоянии понять символизм Франца. Когда мой муж рисует парусную шлюпку, он выражает стремление души улететь на белых парусах в голубые дали завтрашнего дня. Маунтклеменс использовал хитроумный способ, чтобы скрыть недостаток воображения. Мы нашли это очень забавным.

– Очень забавным, – согласился художник.

– Вас не обидел его отзыв?

– Нисколько. У этого человека тоже есть проблемы, как и у каждого из нас. И мы его прекрасно понимаем, даже сочувствуем ему, – сказала миссис Бахвайтер.

– Что вы имеете в виду?

– Ему пришлось отказаться от карьеры художника. Вы, конечно, знаете, что у него вместо руки протез, удивительно похожий на руку, сделанный скульптором из Мичигана. Протез удовлетворяет его тщеславие, но писать картины Маунтклеменс больше не может.

– Я не знал, что он был художником, – признался Квиллер. – Как он потерял свою руку?

– Этого, наверное, никто не знает. Это случилось до того, как он приехал сюда. Очевидно, потеря руки изуродовала его как личность. Но мы должны смириться с его эксцентричностью. Маунтклеменс собирается здесь остаться, и мы понимаем, что ничто не сможет вырвать его из его викторианского дома.

Хор пронзительных криков внезапно прервал миссис Бахвайтер. Садовый шланг, подвешенный сверху, обрушил на группу посетителей струю воды.

Квиллер сказал:

– Убийство Ламбрета повергло всех в шок. У вас есть мнение на этот счет?

– Мы не позволяем себе задумываться над такими вещами, – ответила миссис Бахвайтер.

– Мы не позволяем, – повторил ее муж.

Смех заполнил мастерскую, когда помощники развязали тюк с куриными перьями и электрический вентилятор развеял их подобно снегу.

– Это кажется хорошей, доброй шуткой, – прокомментировал Квиллер. Он изменил свое мнение, когда помощники выпустили ядовитые волны какого-то газа.

– Это все очень символично, – сказала миссис Бахвайтер. – Вас никто не заставляет соглашаться с этими фаталистическими посылами, но вы должны признать право каждого на самовыражение.

Прозвучали выстрелы. Потом раздались крики, после чего среди зрителей началась суматоха. Помощники на подмостках протыкали зеленые воздушные шары и осыпали сувенирами толпу внизу.

– Я надеюсь, они не собираются сбросить вниз этот дамоклов меч? – поинтересовался Квиллер.

– Ничего по-настоящему опасного на вернисажах не случается, – успокоила его миссис Бахвайтер.

– Нет, ничего опасного, – эхом откликнулся мистер Бахвайтер.

Толпа закружилась, и башни из картона начали угрожающе нависать над головами людей. Откуда-то сверху падал ливень из конфетти. Из желтой опрокинутой корзины посыпался град резиновых мячей. Потом…

– Кровь! – пронзительно закричала женщина.

Квиллер опять узнал этот голос и начал пробиваться сквозь толпу. Лицо Сэнди Галопей было залито чем-то красным. Ее руки также были красными. Она беспомощно стояла, в то время как Джон Смит нежно прикладывал свой носовой платок к ее лицу. Она смеялась: это был кетчуп.

Квиллер вернулся к Бахвайтерам.

– Ну и бедлам, – сказал он.

Толпа принялась бросать резиновые мячи в помощников на подмостках. Шары летели по воздуху, ударялись о подмостки, падали вниз, рикошетили на невиновные головы и вновь взлетали вверх из рук веселящихся зрителей. Музыка оглушала. Веселые огоньки стремительно неслись вниз головокружительной дугой.

– Давайте примемся за монстра, – раздался пронзительный крик, и град мячей обрушился на Предмет с вращающимися глазами.

– Нет! – закричал Нино. – Остановитесь!

Отчетливо видимый во вспышках света, Предмет закачался.