Семь сирен - Браун Картер. Страница 5

Мы добрались до верхнего этажа и остановились у первой двери.

— Это ваша комната, пока вы находитесь здесь, мистер Робертс.

Я поблагодарил и собрался уже войти.

— Минуточку, сэр, — окликнул меня Лофтинг.

— Что еще?

— На вашем месте я не стал бы принимать последнее замечание мистера Брэдстоуна всерьез. Необходимо найти его дочь в течение недели. И в ваших же интересах найти ее.

— Как это он сказал: «…мы все знаем, что она может быть здесь».

Лофтинг подошел ближе, ломая свои огромные пальцы. Я почувствовал, как сжались мои миндалины, когда он поднял руки.

— Она находится здесь, мистер Робертс, — произнес великан многозначительно. — И все, что вам нужно сделать, — это найти ее.

Неожиданно он развернулся и исчез, спустившись вниз по лестнице. Насколько все стало бы проще, если б я не пережил этот шторм!

Глава 3

Я смотрел на постель с ее унылым оранжевым покрывалом и единственной подушкой, и желание позабыть об этих семидесяти миллионах долларов и связанных с ними проблемах чуть не заставило меня броситься на нее в одежде. Я устал. После моего путешествия к звездам меня здорово шмякнуло об землю.

В комнате с оштукатуренными и выкрашенными в серый цвет стенами яркое покрывало и бледно-зеленый ковер выглядели словно символы движения хиппи. Но в тот момент мне было наплевать на очарование окружающей обстановки. Пока я взвешивал, что лучше: соснуть или поразмыслить о семи дочерях владельца дома, я обнаружил встроенный стенной шкаф и решил, что это самое подходящее место для моего пиджака.

Внутри темного шкафа я различил дюжину вешалок на поперечине и обнаженную брюнетку, беспечно прислонившуюся к задней стенке.

— Дочь полковника Брэдстоуна, чтоб мне сдохнуть! — протянул я, как можно нагляднее демонстрируя свой билоксийский акцент.

— В первый раз слышу, что он полковник, — спокойно промолвила девушка. — Но я еще многого не знаю о своем папочке.

— А он — о вас, — уточнил я.

— Ну, поскольку вы его официальный уполномоченный, мистер Робертс, мой долг проинформировать вас о каждой мелочи, которую папаша хотел бы узнать о своей вновь обретенной дочери.

— Уверяю вас, есть некоторые детали, в которых он совсем не заинтересован. Как, например, размер вашего бюста — тридцать девятый или сороковой — или же талия — двадцать один или двадцать два, а бедра…

— О, но вас это волнует, не так ли? — ликующе взвизгнула барышня и вытолкнула меня из стенного шкафа. Она вышла из него медленно, вихляя бедрами так, что любой матрос позеленел бы от зависти. Неожиданно меня охватило непреодолимое желание уточнить параметры ее тела собственноручно. Тогда я напомнил себе о необходимости соблюдать профессиональную объективность. Беда заключалась в том, что у меня возник субъективный интерес не соблюдать ее.

Я заметил, что девушка по-своему прехорошенькая и не уступала тем двум, которых я уже встретил. Она не была красоткой, как Черил, не обладала такой необыкновенной привлекательностью, как Райма. Она не просто поражала своей женственной плотью и кровью — а сразу сшибала с ног. Кипя молодой энергией, отлитой в зрелое совершенство, тронутое легким загаром, она принадлежала к числу тех девушек, которые сбивают вас с намеченного курса своей свежестью, изяществом и естественностью, и вы помимо воли следуете за ними по Маркет-стрит.

— Почему бы не начать с вашей информации о том, которая из семи претенденток передо мной, — предложил я, испытывая определенное нервное безрассудство, просачивавшееся сквозь мою профессиональную холодность.

— Я — Аманда. А вы хотите сказать, что у вас нет никакого описания всех нас, вплоть до мельчайших подробностей? — поддела она, помахав хорошо ухоженным пальцем перед моим носом.

— Вот мельчайших подробностей как раз и нет, — парировал я. — Придется вам восполнить это упущение.

Аманда, как я вспомнил, была одной из трех, вызывающих наибольшие сомнения.

— Ну, тогда, как вы думаете, зачем же я здесь? — Она разглядывала меня широко раскрытыми удивленными глазами. — По виду вы не похожи на евнуха-интеллектуала и… — Девушка оборвала предложение на середине, чтобы произвести эффект.

— Моя половая жизнь ничем не отличается от жизни любого другого мужчины, — заявил я, защищаясь. — Послушайте, неужели вы полагаете, что, если я пересплю с вами, это повлияет на то решение, которое я приму относительно завещания?

Она надула губки — полные, сочные и сладкие, — которых лишь слегка коснулась бледная помада.

— Конечно же нет! — Барышня заморгала своими большими карими глазищами, в которых, как в зеркале, отразилась ее притворная невинность. — Подобная мысль никогда не приходила мне в голову.

Я откашлялся.

— Ну, поскольку вы понимаете, что я — настоящий образец профессиональной добродетели, мы продолжим наше обсуждение.

— Неужели? — Аманда приподняла темные бровки, которые изгибались над круглыми глазами совершенной формы. — И что же мы собираемся продолжать обсуждать, мистер Робертс? Неужели все адвокаты такие? Одни разговоры и никаких действий…

— Зовите меня Рэндол, — представился я, проигнорировав инсинуации относительно моих мужских достоинств. — И расскажите, почему именно вы должны получить семьдесят миллионов долларов.

— Это достаточно очевидно, — отрезала девушка холодно. — Его дочь — я.

— Конечно. Вот только откуда вы знаете, что это именно так?

— Есть вещи, которые девушка знает, не имея на то никаких доказательств, мистер Робертс. Мы это чувствуем.

— Уверен, что так оно и есть, — кивнул я, обозревая ее круглые обнаженные бедра с более чем профессиональным интересом. — Как, например, холод?

Аманда развернулась и пошла назад к стенному шкафу, ее пухленькая попка двигалась в ином ритме, чем совершенные округлости ее бедер, на нежной белой коже не осталось никаких следов от бикини — или от загара, если на то пошло! Она исчезла в шкафу на десять секунд и появилась, одетая в мини-юбку лавандового цвета, которая ничуть не ослабила мою заинтересованность ее ногами, и в оранжевую блузку с единственной застегнутой пуговицей — самой нижней!

— Другими словами, у вас нет доказательств того, кто же вы на самом деле, — упорно гнул свою линию я, зная, как мой папаша одобрил бы то, что я так твердо придерживаюсь темы. — Вы ничего не помните о том времени, когда вам было три года?

— А вы?

— Помню, как моя мамочка вместе с моей кузиной купали меня, когда мне исполнилось два годика, — гордо отчеканил я.

— Говорят, ранние половые связи оказывают влияние на всю последующую жизнь — неужели вам теперь всегда нужно принимать ванну с девушкой, чтобы у вас появился к ней интерес?

— Вовсе нет. Но у меня действительно возникает чувство вины, когда я принимаю ванну. А как насчет ваших ранних воспоминаний?

Она беспомощно посмотрела на меня.

— Как я уже говорила, у меня их нет. Действительно никаких. Возможно, мне довелось прожить такую ужасную жизнь, что я подавила все воспоминания об этом — видите ли, я не имела кузенов для сексуальных игр и смутно припоминаю женщину, которая не всегда находилась рядом, и мужчину, который меня бил. Догадываюсь, что они — мои родители, но что это доказывает?

— Ничего, — уступил я. — Подойдите к кровати и сядьте.

Девушка подошла и опустилась на матрас.

— Хотелось бы мне пропустить рюмочку! — печально выдохнула она.

— Аманда, мне хотелось бы, чтобы у вас оказалось две рюмочки, — искренне отозвался я, — и путь одна достанется мне.

— Если бы у меня сейчас оказалось их две, одну я швырнула бы вам в лицо. — Ее карие глазищи взирали на меня с типично женским негодованием.

— Напрасная трата хорошего бурбона, — дружески улыбнулся я ей. — Откуда эта внезапная тяга к стимуляции алкоголем?

— Очевидно, это единственный стимул, который я могу надеяться получить! — Ее презрительный взгляд смягчился, и она изящно и очаровательно вздрогнула. — Представьте, это не только разочарование в моей сексуальной привлекательности — я к тому же напугана.