Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин) - Мильчаков Владимир Андреевич. Страница 79

Выслушав Кретова, Голубкин принял решение.

— Майор Кретов, — официальным тоном сказам он, — приказание временно исполняющего обязанности начальника управления полковника Миленького не выполняйте. Если он будет настаивать на своем приказании, сошлитесь на меня.

— Слушаюсь, — оживился Кретов.

— А теперь к делу, друзья, — сказал полковник. — С этого дня необходимо установить постоянное наблюдение за квартирой Караулова и за ним самим. Сегодня же мы должны арестовать всех известных нам сообщников Каракурта. Такое же наблюдение установить за домом Калерии Осинкиной. Маджид, — обратился Иван Федорович к Кариеву, — за тобой мотоциклетчики. Валерия Тайжетдинова пока не трогай. Он и так никуда не денется и ни с кем увидеться не сможет. Возьми пока Серафима Тропинина и Генку. Если на первых допросах они назовут новых сообщников, арестуйте и тех. Смотри, чтобы они не разговаривали между собою, даже не видели друг друга после ареста. Понял?

— Так точно! Понял! Все понял, товарищ полковник.

— А тебе, Алеша, задача — взять Косого, — сказал Голубкин Кретову. — Будь осторожен. Этот злей и опытней Жорки Мухаммедова. К тому же он выученик Каракурта. Во всяком случае, последний срок Косой в одном лагере с Каракуртом сидел. На допросе он сразу не разговорится. Каждый факт через очную ставку выжимать придется. Но я к этому времени вернусь.

— Разве вы не с нами? — удивился Кариев.

— Нет. Я в министерство, а затем, возможно, и в Цека. Так, говоришь, по словам полковника Миленького, к нему звонил сам командующий и один из руководящих работников Цека, и все насчет Константина Гурина? — с саркастической улыбкой переспросил Кретова Голубкин.

— Да. Полковник Миленький сказал именно так, — подтвердил Кретов.

— Ну, значит, не миновать в министерство ехать, — вздохнул Иван Федорович. — А вы действуйте, друзья. Чтоб к моему возвращению все было сделано.

Полковник Миленький, страшно недовольный, шагал по просторному кабинету начальника управления. Мягкий ковер, застилавший почти весь пол кабинета, заглушал тяжелый шаг полковника, и это еще более раздражало его. Миленькому хотелось затопать так, чтобы грохот пошел по всем коридорам управления, хотелось крикнуть так, чтобы все нижестоящие забегали, торопливо и ревностно выполняя его приказания. Но полковник Миленький не кричал и не топал. Он только сердито шагал по ковру и опасливо косился на телефон. Вот-вот может раздаться звонок, и слезливый голос Анны Павловны спросит, что сделали с ее Костюнчиком, спросит, когда полковник Миленький выполнит свое обещание и вернет матери ее ребенка. А между тем полковник Миленький не мог бы ничего ответить Анне Павловне. Приказание об освобождении Костюнчика им отдано, а вот выполнено ли оно? Полковник уже несколько раз звонил Кретову, но телефон майора загадочно молчал. Несколько раз звонил полковник дежурному по управлению, приказывая вызвать к себе майора Кретова, но каждый раз слышал в ответ:

— Товарищ полковник, майор Кретов выехал на операцию.

Агафоклу Семеновичу очень не хотелось звонить полковнику Голубкину. Несмотря на равенство в служебном положении и звании, полковник Миленький побаивался этого, как ему казалось, сурового и неразговорчивого человека. И все же, отчаявшись дождаться возвращения с операции майора Кретова, — стоявшие в кабинете часы давно уже отзвонили заветные шесть ударов, — Агафокл Семенович спросил дежурного, где сейчас находится начальник уголовного розыска. В ответ прозвучало неутешительное:

— Полковник Голубкин на операции. Они с майором Кретовым выехали почти одновременно.

Агафокл Семенович раздраженно бросил трубку телефона и несколько минут сидел, уставясь злыми глазами в массивный письменный прибор из старинной бронзы, стоявший на столе комиссара. Да что они, смеются, что ли, над ним, полковником Миленьким, все эти зазнайки из уголовного розыска? Исполняющий обязанности начальника управления, человек, которому сам комиссар доверил замещать себя, не может вызвать нужного ему подчиненного. Ну и порядочки, черт бы их драл!

Вдруг нерешительно, почти робко, звякнул телефон. Словно и он испугался гнева Агафокла Семеновича. Полковник снял трубку и величественно буркнул в нее что-то среднее между «алло» и «гм-м!» Но сразу же лицо Агафокла Семеновича передернулось, как от зубной боли. В трубке он услышал голос Анны Павловны.

— Не волнуйтесь, драгоценнейшая Анна Павловна, — предупреждая поток слезливых просьб, подчеркнуто бодрым голосом заговорил Агафокл Семенович, — все в порядке! К сожалению, у нас создалась напряженная обстановка, все работники в разгоне и просто технически некому выполнить процедуру освобождения на поруки. Не волнуйтесь и ждите, не отходя от телефона. Вам скоро позвонят!

Успокоив Анну Павловну, полковник в который уже раз набрал номер телефона Кретова.

— Болтаются черт знает где! — свирепо проворчал он, поднося трубку к уху. — Никто не сидит на месте.

Но к удивлению Агафокла Семеновича, ему сразу же ответили. Свежий молодой голос торопливо произнес:

— Майор Кретов слушает!

— Майор Кретов! — прерывающимся от негодования голосом закричал полковник. — Где вы пропадаете?! Почему вы не выполнили моего приказа?! Почему не доложили об освобождении Константина Гурина?!

— Потому что он не освобожден, товарищ полковник, — с официальной вежливостью ответил Кретов.

— А почему не освобожден?! Я вам что приказал?!

— Исполнение вашего приказа было приостановлено распоряжением полковника Голубкина, — спокойно сообщил Кретов. — Полковник Голубкин приказал доложить вам: если вы будете настаивать на освобождении Константина Гурина, то по этому вопросу вам нужно снестись с ним.

— Что за безобразие! — загремел Агафокл Семенович. — Вы должны были два часа тому назад выполнить мой приказ, а сейчас я узнаю, что вами ничего не сделано! Вы… вы, а не полковник Голубкин…

— Полковник Голубкин у себя, — подсказал Кретов. — Прикажете доложить ему, что вы вызываете его к себе?

Агафокл Семенович захлебнулся от негодования. В спокойном голосе Кретова он усмотрел замаскированную издевку.

— Я не намерен больше ждать, — бросил он первое, что пришло на ум. — Я и так опаздываю. Я сам… — и, не докончив фразы, он оборвал разговор.

Подумать только, уже восьмой час. Ольга Никифоровна уже добрых полтора часа ожидает его к вечернему чаю, а из-за этого голубкинского любимчика, скороспелого майора он, как болван, сидит без всякой пользы в пустом кабинете. Он решил устроить головомойку этому застегнутому на все пуговицы корректному полковнику Голубкину и ехать домой отдыхать. Посмотрим, будет ли начальник уголовного розыска из-за мальчишки вступать в пререкания с лицом, завещающим начальника управления милиции. Ну, освободил бы сегодня на поруки, а завтра посадил бы снова. Мол, обстоятельства изменились или вскрыты новые факты. Так нет, из личной неприязни Голубкин уперся в таком пустяковом деле. Но он, полковник Миленький, тоже не намерен отступать. Он своего добьется. Можно поставить вопрос широко и остро. Начальник уголовного розыска арестовывает случайно споткнувшегося мальчика, сына честных, уважаемых родителей, и не хочет слушать гуманных указаний полковника Миленького, которому сам комиссар доверил замешать себя в дни отъезда.

В состоянии крайнего раздражения полковник влетел в кабинет Голубкина и остановился, неприятно пораженный. Он рассчитывал в этот час, когда дневная работа уже закончилась, а ночная еще не началась, застать полковника Голубкина одного. Но в кабинете, кроме полковника, был Кариев, несколько работников городского уголовного розыска. Они с жаром обсуждали какой-то всех сильно интересовавший вопрос. С приходом полковника все замолкли. Установившаяся, как по уговору, тишина еще более подзадорила Агафокла Семеновича. «Обо мне говорили, — подумал он, — обсуждали мой приказ о Гурине, и посмеивались, конечно, над тем, что не выполнили его».