Комендантский час (сборник) - Хруцкий Эдуард Анатольевич. Страница 31

— Сегодня ночью налета ждем, поедешь с ребятами. Ракетницу освоил?

— Теоретически.

— Практика — штука несложная. Так что давай.

— Ты меня в город выпусти.

— Зачем?

— В баню хочу, а то чешусь весь.

— Только смотри, не больше чем на два часа.

Мишка собрался стремительно. Уже у дверей он сказал, остановившись:

— Ты мне хоть сотню дай, а то денег-то у меня ни копейки.

— И то правда. На, но смотри у меня!

— Да чего там. Куда пойдем вечером?

— На Грузинский Вал, там дом угловой большой красный, знаешь?

— Где столовая?

— Тот самый, только во дворе там еще корпус есть.

— Там, где проходной?

— Там. А ты что, боишься? — Резаный достал папиросу.

— Нет, я думаю, как от чекистов бежать.

— Что ж, ты прав, даже лучшие стратеги думали об отступлении.

— Так это стратеги. Им ничего, а мне… — Мишка провел пальцем по горлу.

— Иди, не трусь. Помни, — в спину ему крикнул Широков, — начало в девять!

— Утра?

— Остришь?

— Нет, рыдаю.

— Не забудь: начало через два часа.

Мишка вышел из дома и долго крутил в знакомых проходных у Тишинского рынка. Потом он нырнул в палисадник на Грузинской и сквозным подъездом выскочил на Брестскую. Здесь отдышался, закурил и опустил монетку в телефон-автомат.

— Да, — раздалось на том конце провода.

— Это я, — сказал Мишка.

— Я, Миша, я это! — У Игоря даже ладони вспотели от волнения. — Я это, — почти крикнул он, — я!

— Не ори. — Голос Мишки на том конце провода звучал издевательски спокойно. — Не ори, а слушай. Сегодня в девять, дом двадцать шесть по Грузинскому Валу, корпус последний, ближе к Тишинке. Их хаза за техникумом на Курбатовском. Чуть по переулку, проходной двор, двухэтажный каменный дом, квартира на втором этаже. Номер не помню, обивка на двери рваная.

— Я понял тебя.

— Ну, привет!

Ти-ти-ти — запело в телефонной трубке.

Что делать? Данилова нет. Что делать?

Игорь выскочил из кабинета и бросился по коридору к приемной начальника. Он пробежал мимо заспанного помощника и вихрем ворвался в кабинет:

— Товарищ начальник!

— Позвонил?!

— Позвонил.

— Докладывай.

Игорь точно передал содержание разговора. Начальник слушал внимательно, только иногда что-то записывал в блокнот.

— Ну и Костров, ну и Мишка! Подожди. — Начальник поднял телефонную трубку, набрал номер. — Позвонил… Да… Да… Сегодня… через сорок минут… У них, видимо, свои данные есть. Высылаю группу… Данилова нет… Нет, старшим поедет Муравьев.

Игорь даже вздрогнул от неожиданности.

— Да, тот самый… Нет, он теперь не подведет. Грузинский Вал, дом двадцать шесть, дальний корпус, ближе к рынку. Правильно, у Большого Кондратьевского… Ориентировочно их квартира в переулке у Курбатовской площади, наш человек не смог определить точно номер дома, но довольно ясно описал к нему дорогу… Пришлете людей… Прекрасно… Ждем. — Начальник положил трубку и посмотрел на Игоря: — Ты все понял?

— Пока еще нет.

— Бери группу, даю тебе пять человек, едешь к дому двадцать шесть. Бери их по возможности живьем… И смотри…

— Понял. Кто старший дежурной группы?

— Шарапов, но он будет подчиняться тебе. Ты, Муравьев, едешь старшим на операцию, так что весь спрос с тебя. Тот печальный опыт не в счет. Смотри.

До Белорусского вокзала их довез дежурный муровский автобус. Игорю часто приходилось ездить в нем. Всегда, как только он опускался на его продавленное сиденье, сердце его начинало колотиться. Он старался не глядеть на бывалых оперативников. Боялся, что они по глазам узнают о его волнении. Теперь же в автобусе было темно. И можно не опускать головы, можно спокойно разговаривать с людьми.

— Ты не волнуйся, Игорь, — раздался с заднего сиденья голос Ивана Шарапова, — мы тебя не подведем. Все будет нормально.

— А я и не волнуюсь.

— Ну и хорошо.

Воздушная тревога застала их у трамвайных путей на Второй Брестской. Шофер повернул и погнал автобус вдоль застывших трамваев.

— Мы туда с Кондратьевского переулка заедем, — повернулся он к Игорю, — а то, товарищ начальник, не выйдет у нас ничего. Площадь у вокзала людьми забита, в метро бегут.

— Тогда у «Смены» остановите, у кинотеатра, — сказал Муравьев, — мы там проходными…

Когда они выскочили из машины, по небу огромными циркулями ходили огни прожекторов. Их было много. Полосы белого цвета то расходились, то вновь встречались.

В их мертвенно-бледном свете узкий Кондратьевский переулок с двухэтажными домиками казался театральным макетом. Ракета вспыхнула внезапно. Лопнула в воздухе и рассыпалась десятками огненных брызг.

— Видишь, — сказал оперуполномоченный Самохин, — видишь, Муравьев, с крыши они пускают? С той крыши. — Он ткнул стволом нагана в сторону пятиэтажного дома. Единственного высокого в этом «трехэтажном» районе.

— Шарапов. — Игорь не узнал своего голоса. Говорил не он, командовал другой человек, спокойный и уверенный в себе. — Берите людей, блокируйте подъезды, никого не выпускать. Я с Самохиным и Орловым на чердак. Только помните, что среди них Мишка.

Когда они подбежали к дому, над крышей вновь зажглась и погасла серия ракет.

Навстречу им из подъезда бежал какой-то человек с противогазной сумкой через плечо.

— Товарищи! Там… — Он показал на крышу.

— Знаем, мы из милиции. Вы кто? — на ходу спросил его Игорь.

— Командир дружины МПВО.

— Заприте все подъезды, оставьте один. Ясно?

— Ясно.

— У вас ключ от чердака?

— У меня, только дверь там не отпирается.

— Понятно, где пожарная лестница?

— У первого и третьего подъездов.

— Шарапов, блокируйте выходы! — Игорь сбросил шинель. — Я наверх!

Муравьев подбежал к пожарной лестнице. Снова ракета прочертила в небе свой жутковатый след. Внезапно все существо Игоря наполнилось неведомой ему доселе ненавистью. Он подтянулся на руках, стал ногами на первую ступеньку.

Игорь не глядел вниз. Только наверх, только наверх. С каждым усилием мышц приближалось небо, перечеркнутое лучами прожекторов. Но ниже его была крыша. И карниз ее становился все больше и больше. Он не испытывал страха. Ненависть руководила сейчас всеми его поступками. Глухая ненависть к тем, на крыше, подающим сигналы вражеским самолетам, пытающимся открыть немцам дорогу на Москву. Наконец перед ним показалась последняя ступенька. Но Игорь не стал подниматься дальше, он пролез меж металлическими опорами и лег грудью на железное покрытие. Левой рукой он ухватился за палку, похожую на флагшток, а правой потянул из кармана наган. Сантиметр за сантиметром он втягивал себя на крышу. Когда в колени впилось что-то острое, Муравьев оперся руками и встал.

И тут он увидел ракеты. Они вылетали почти рядом с ним из слухового окна. От неожиданности Игорь присел и сразу же увидел такое же окно рядом с собой. Тогда, не думая, он ногой выбил раму с остатками стекла, выстрелил два раза в темноту чердака и прыгнул.

Его спасло, что он оступился. Оступился и упал, больно ударившись грудью о балку перекрытия. Темноту в трех местах разорвали пистолетные вспышки. Над его головой противно взвизгнули пули. Лежа на полу, Игорь выстрелил дважды и откатился в сторону. Теперь он ждал этих вспышек и, когда они опять на долю секунды осветили чердак, выстрелил по одной из них три раза.

В глубине чердака вспыхнул свет карманных фонарей. Это товарищи спешили на помощь Игорю.

— Клади оружие! — крикнул он, и голос гулко и грозно раскатился под низким железным сводом.

Свет фонаря на мгновение вырвал из мрака фигуру человека. Матово блеснул в его руке пистолет. Игорь выстрелил, и человек упал. Чердак гудел от выстрелов и сильных равномерных ударов. С лестницы пытались высадить дверь. Прячась за деревянными опорами, Игорь пошел на этот стук, пытаясь найти дверь. Наконец он нашел ее и рывком сбросил массивный металлический крючок. На чердак ворвались люди с винтовками. Видимо, Шарапов позвал на помощь военный патруль.