Комендантский час (сборник) - Хруцкий Эдуард Анатольевич. Страница 37

Узор сейфа больно вдавливался в висок, но Данилов не замечал этого: он спал.

— Иван Александрович, — услышал он голос Белова, — товарищ начальник…

— Чего тебе? — спросил Данилов, не открывая глаз. Никакого уважения к старости.

— Товарищ начальник, Нестерова вспомнила, кто приходил к Ивановскому…

Данилов еще раз перечитал протокол допроса. Ну вот, кое-что есть. Теперь нужно установить шофера. Возможно, что он связан с убийством. Вполне возможно. Уж больно много совпадений.

Он позвонил Полесову. Трубку никто не поднял: значит, Степан еще не приехал. Данилов позвонил дежурному и попросил сведения обо всех разбойных нападениях и грабежах за последние шесть месяцев.

— Сейчас распоряжусь, — ответил дежурный. — Все абсолютно?

Данилов помолчал, а потом добавил:

— Нет, только группы. А также все сведения об использовании наганов. Кроме того, запроси отряды ВОХРа, не случилось ли у них чего за это время.

— Сделаем.

«А теперь надо пройтись, — подумал Данилов. — Просто выйти из управления и пойти по улице. На ходу думается легче».

Он запер кабинет. В коридоре было пусто. Прошел полпути к лестничной площадке, услышал, что в его комнате зазвонил телефон. Опять открыл дверь, надеясь, что звонок случайный и телефон замолчит. Но видимо, на том конце провода сидел человек упорный, и аппарат продолжал звонить.

— Данилов!

Это звонил Полесов.

Иван Александрович приехал в отделение через двадцать минут. В дежурке сидел щуплый белобрысый человек и вертел в руках очки с выпуклыми стеклами. Данилов даже не удивился. Он просто ожидал этого, знал, что заявил о пропаже машины именно тот самый шофер в очках, о котором сообщила Нестерова.

Допрос он начал сразу, в отделении.

— Ваша фамилия, имя, отчество?

— Червяков Валентин Иванович.

— Год рождения?

— Мне двадцать восемь лет.

— Место работы?

— Механик Первого автохозяйства.

— Почему же в вашем заявлении написано, что вы шофер?

— Это временно. Почти все водители на фронте, я из-за близорукости от службы в армии освобожден, поэтому с сентября прошлого года работаю водителем.

— С таким зрением?

— Что поделаешь, товарищ следователь, война.

Данилов встал из-за стола, прошелся по комнате.

Червяков сидел спокойно, слегка прищуренные глаза за стеклами очков смотрели куда-то мимо Данилова, хотя лицо было обращено к нему.

— Номер вашей машины МО26-06?

— Да, а что, она найдена?

— Пока спрашиваю я.

— Извините.

Голос ровный. Очень спокойный голос. Данилов достал папиросу и начал разминать табак. Делал он это медленно, намеренно затягивая паузу. Червяков продолжал молчать, все так же бесстрастно глядя мимо Данилова.

— Вы знакомы с Ивановским? — внезапно резко спросил Данилов.

— Да.

— В каких вы отношениях?

— Я не понимаю вопроса.

— Как часто вы с ним виделись и в какой обстановке?

— Виделся с ним в конце сорок первого…

— Точнее.

— В ноябре. В конце ноября. Мы ящик с ценностями возили, а у меня машина сломалась. Ну вот и пришлось…

— Что пришлось?

— Ящик к Дмитрию Максимовичу тащить.

— А вы знали, что было в нем?

— Конечно. Ценности. Большие ценности. Мы их должны были отвезти на семидесятый километр Горьковского шоссе. Там было какое-то учреждение, которое их принимало и отправляло в глубокий тыл.

— А откуда вы узнали о ценностях?

— Интересно, — Червяков поправил очки, — очень интересно. Вы, видимо, считаете меня человеком, которому ничего нельзя доверять? Так я должен понимать ваш вопрос?

— Гражданин Червяков, здесь спрашиваю я.

— Это почему же? Я, к примеру, даже не знаю, кто вы. Меня сюда пригласили, а мое право — отвечать вам или нет.

— Логично, но неразумно. Я начальник отделения Московского уголовного розыска. Фамилия моя Данилов. Зовут Иван Александрович. Вам этого достаточно?

— Вполне, только прошу документы показать.

Данилов усмехнулся, вынул удостоверение. Он смотрел, как Червяков читает его, близко поднеся к глазам, и еще раз удивился, как такому человеку доверили машину.

— Все в порядке. — Червяков протянул обратно удостоверение. — Теперь спрашивайте.

— Мы остановились на том, что вам поручили помочь Ивановскому вывезти ценный груз.

— Да. Меня вызвали в нашу спецчасть, объяснили всю важность задания и даже выдали наган. Правда, машину мне дали старую, я сразу же написал об этом докладную записку.

— Почему же вам дали плохую машину?

— Теперь уже сказать трудно. Машина сломалась у Колхозной площади. Мы ее бросили и отнесли ящик в дом к Ивановскому.

— Вы помните этот ящик?

— Очень хорошо. Он большой, деревянный, сверху обитый тонким железом, по бокам две ручки.

— Больше вы не были у Ивановского?

— Был. В декабре.

— Зачем?

— В машине Дмитрий Максимович оставил чемоданчик с бельем. Я его обнаружил в гараже, на следующий день. Но отнести не мог. Меня срочно направили в Балашиху в ремонтные мастерские чинить разбитые на фронте машины. В декабре я вернулся и пошел к Ивановскому. Я очень удивился, застав его дома. А еще больше удивился, когда увидел в прихожей тот самый ящик. Тогда я понял, что Ивановский просто жулик. Я долго не решался сообщить о нем. Потом опять уехал в Балашиху. Приехал в апреле и решил пойти в Ювелирторг, в их промкомбинат, и сообщить.

Он снял очки, помолчал.

— В промкомбинате я передал заявление заместителю начальника охраны, фамилия у него странная, подождите. — Червяков достал пухлую записную книжку, близоруко поднес ее к глазам. — Ага, вот… Шантрель.

— А почему же вы к нам не пришли?

Червяков опять надел очки и посмотрел на Данилова. За выпуклыми стеклами глаза казались огромными, особенно зрачки.

— К вам я боялся.

— Ага. Так что произошло с вашей машиной?

— Ночью вчера ко мне четверо военных пришли. Да, кстати, тот самый Шантрель запретил мне говорить об этом. Ну, пришли военные…

— Какие?

— Обыкновенные, в гимнастерках, сапогах, с наганами. Допросили меня. Документ показали, что они из охраны промкомбината. Потом сказали, что воспользуются моей машиной, их якобы сломалась. А моя во дворе стояла. Вот и все. Утром машины нет, я и заявил.

— Побудьте здесь.

Данилов вышел в соседнюю комнату. Полесов сидел у самой двери.

— Слышал?

— Слышал.

— Поезжай в промкомбинат.

В кабинете директора промкомбината сидели двое: пожилой человек в гимнастерке военизированной охраны и девушка в милицейской форме. Директор повертел в руках удостоверение Степана и, возвращая, спросил:

— Вы к нам по поводу Ивановского или из-за этой кражи?

— Какой кражи?

— Да…

— А вы из МУРа? — взволнованно спросила девушка. — Вы что же, нам не доверяете?

— Кому это — вам? — Степан присел на стул.

— Нашему отделению. Я следователь Анохина. Я думаю, что эту кражу мы сами размотаем.

Степан невольно улыбнулся. Это «размотаем» так не вязалось с ее аккуратной гимнастеркой, пушком на щеках и маленькими карими глазами.

— Вы уж объясните мне все по порядку, ладно?

— Дело простое. Очень простое, — горячо заговорила Анохина. — Вчера вечером пропало со склада четыре комплекта обмундирования. У нас есть предположение, что они похищены для продажи.

— Вы, наверное, подозреваете кого-нибудь? — Степан опять усмехнулся.

— Конечно, и усмешки ваши неуместны, товарищ…

— Полесов.

— Товарищ Полесов, — закончила Анохина.