Танковая атака - Воронин Андрей Николаевич. Страница 28

На Белого отставной полковник Мордвинов почти не смотрел. Изнутри он знал его, как облупленного, а снаружи альбинос с разбитой мордой выглядел точно так же, как любой другой человек в аналогичной ситуации. Решето был куда интереснее, потому что умнее. Дерзость задуманной и осуществленной им провокации доказывала, что этот щенок состоит с Кулешовым в прямом кровном родстве, лучше любой генетической экспертизы: у сынка был отцовский почерк, фирменная папашина повадка, которую ни с чем не перепутаешь.

«Его бы энергию да на мирные цели – цены бы парню не было», – подумал Анатолий Степанович, не испытав при этом ни малейшего сожаления. Он был прирожденным военным, страсть к разрушению прочно сидела у него в генах, а разрушать по-настоящему приятно лишь то, что хоть чего-то стоит.

– Итак, подведем итог, – сказал он, аккуратно, без стука, поставив чашку на блюдце. – Тягач с большегрузной платформой, брезент, мотоцикл, ящик гвоздей, ночной бросок по пустым дорогам – да, вынужден признать, что задумано и проделано все просто блестяще. Минимальными средствами достигнут максимальный эффект – согласен, это настоящая победа. Кстати, чем вы одурманили охрану здесь, на полигоне?

– У него мать в аптеке работает, – кивнул подбородком в сторону Белого Решетилов.

– Все понятно, – кивнул Мордвинов. – Всего-то и дел, что незаметно войти в караулку и зарядить снотворным кулер в коридоре. А под утро, вернувшись из поездки и поставив «коробку» на место, поменять емкость на новую, в которой нет ничего, кроме чистой аш-два-о. Спора нет, ловко.

– Как вы догадались? – бросив на него быстрый, боязливый взгляд исподлобья, невнятно выговорил разбитыми губами Белый.

Мордвинов посмотрел на охранника, и тот, шагнув вперед, налил ему новую порцию кофе из серебряного кофейника. Когда здоровяк в камуфляже тронулся с места, как внезапно ожившая статуя, Белый едва заметно вздрогнул, чем вызвал у полковника легкую презрительную улыбку.

– Вопросы тут задаю я, – напомнил Анатолий Степанович. – Но для разнообразия отвечу. Догадаться несложно, достаточно просто включить логику и вспомнить, кто из персонала совмещает обязанности механика-водителя и уборщика служебных помещений, ответственного, среди всего прочего, за обслуживание кулера. Но в этом не было особой необходимости. Рассуждать логически пришлось бы, если бы ФСБ и областная прокуратура нанесли нам визит попозже, денька, эдак, через три – четыре. К этому времени записи следящих камер уже были бы автоматически стерты, чтобы очистить место на диске. Вот тогда действительно пришлось бы слегка пошевелить мозгами. Но ищейки сработали на удивление оперативно, и все, что мне оставалось, это сесть за компьютер и просмотреть записи.

– Записи? – тупо переспросил Белый.

– Камеры, – тоном, которым констатируют факт ставшей результатом собственной непредусмотрительности катастрофы, чуть слышно произнес Решето и бросил на бывшего приятеля испепеляющий взгляд.

– Так точно, камеры, – с холодной улыбкой подтвердил Мордвинов. – То, что их не видно, не означает, что их нет. Хозяйство у нас тут довольно специфическое, непростое и требует постоянного присмотра. Да что я вам объясняю! Ваша выходка – отличное доказательство того, что осторожность лишней не бывает. Но повторяю, проделано было недурно, вам просто не хватило опыта и знаний. Уверен, со временем из вас мог бы выйти толк.

Стоявший у него за спиной охранник едва заметно ухмыльнулся. Он хорошо изучил характер и повадки своего шефа и видел, что тот играет с пленниками, как кошка с мышью, получая от этого холодное садистское удовольствие. Здесь, на полигоне, полковник в отставке Мордвинов был кем-то вроде управляющего или директора, неся всю полноту ответственности как за материальную часть, так и за соблюдение режима, по строгости мало отличающегося от внутреннего режима секретного военного объекта. С обязанностями своими он справлялся блестяще, хозяин был им доволен, ввиду чего давно предоставил Анатолию Степановичу полную свободу действий. Главное, чтобы по базе не слонялись посторонние, техника пребывала в исправном состоянии, а боекомплект регулярно пополнялся – в общем, чтобы все было в ажуре. А какими средствами достигается эта цель, чем отставной полковник развлекается в свободное время, и какие дела творятся время от времени внутри тщательно охраняемого периметра, Сергея Аркадьевича Кулешова интересовало примерно так же, как подробности личной жизни посудомойки из ресторана, где он обедает.

Услышав про толк, который, по мнению Мордвинова, мог бы из него со временем выйти, Белый вскинул голову и вперил в Анатолия Степановича полный горячей мольбы и внезапно вспыхнувшей надежды взгляд. Чуточку более сообразительный Решето, от внимания которого не ускользнула пропущенная Белым мимо ушей многозначительная частица «бы», посмотрел на полковника с тревогой и сомнением, но и надежда в его взгляде тоже читалась. Это была надежда глупого мышонка, почувствовавшего, как неожиданно разжались цепкие кошачьи когти, и охраннику на мгновение стало жаль этих безмозглых сопляков: кот, в лапы которому их угораздило попасть, свою добычу не упускал никогда.

– Мог бы, да, – повторил полковник. – Но за все в этой жизни приходится платить. Чем, собственно, вы сейчас и займетесь.

Он сделал глоток из чашки с нацистской эмблемой на донышке и зажег новую сигарету от окурка предыдущей. Прилетевшая откуда-то пестрая лесная птица уселась на дульный тормоз стоящего в нескольких метрах от шатра «тигра» с бортовым номером 203 и принялась деловито чистить клювом перья, то и дело настороженно оглядываясь по сторонам. Рядом с «тигром» стоял трофейный грузовой «опель» с разрисованной камуфляжными пятнами фанерной будкой, на крыше которой торчали жестяные раструбы старинных репродукторов. Рядом с шатром желтела куча песка, выброшенного из свежеотрытого окопчика, откуда, растопырив окрашенные в защитный цвет рога, выглядывала стереотруба. Мордвинов окинул все это хозяйство беглым взглядом сквозь сигаретный дым и неторопливо продолжал:

– Чтобы расставить точки над «i», в двух словах обрисую ситуацию. Ты, – тлеющий кончик сигареты указал на Решетилова, – втянул своего лучшего друга в скверную историю, заставив без какой-либо выгоды, без толка и смысла, а исключительно по твоей прихоти рискнуть отличной работой, свободой и жизнью. А ты, – дымящаяся указка переместилась на Белого, – поддавшись на уговоры и по собственной глупости увязнув по уши в дерьме, даже не подумал выгородить приятеля и взять всю вину на себя. Сдал его, как стеклотару, со всеми потрохами, раньше, чем на тебя по-настоящему нажали.

Белый и Решето посмотрели друг на друга и отвернулись в разные стороны.

– Правильно, – сказал Анатолий Степанович и снова пригубил кофе, – друзьями вам больше не быть. В старину подобные конфликты разрешались путем дуэли. Я ведь обещал, что дам вам возможность выяснить отношения, верно? Вот вы их сейчас и выясните. В том, что произошло, виноваты вы оба, поэтому выбор оружия за мной – я ведь, как-никак, представляю потерпевшую сторону. Так что, по-моему, все справедливо, по-честному.

Он сделал небрежный жест рукой, в которой держал сигарету. Охранник у входа в шатер продублировал сигнал, дав энергичную отмашку. Установленные на крыше «опеля» репродукторы хрюкнули, зашипели и разродились минорным гитарным аккордом.

В броню ударила болванка,

Погиб геройский экипаж.

Четыре трупа возле танка

Украсят траурный пейзаж.

– Ты, – под аккомпанемент задушевно выводящих грустную мелодию мужских голосов обратился Мордвинов к Белому, – сядешь за рычаги. Вы ведь штурмовали ту деревню на триста втором, правда? С него начали, им и закончите. Боекомплекта в машине нет, твое оружие – двигатель, гусеницы и броня. А твое, – повернулся он к Решетилову, – голова, ноги и вот этот «маузер» с полной обоймой и великолепной оптикой. Это испытанная тактика пехоты – стрелять по смотровым щелям, история даже знает примеры удачных попаданий. На тот случай, если тебе придет в голову прицелиться не в своего приятеля, а в меня, предупреждаю: я буду наблюдать за вашим поединком из окопа через стереотрубу. Там тебе меня из карабина не достать, поэтому лучше не трать попусту время и патроны, их у тебя всего пять. А ты, – он снова обернулся к Белому, – погляди во-о-он туда.