Открывающий двери - Чалова Елена. Страница 5

Ромиль соглашался, оставаясь в душе совершенно равнодушным. Какая разница, эта невеста или другая? Впрочем, он все же рад был, что впереди есть некое событие, которого стоит ждать, рад был, что предсвадебная суета занимает его время, что он выходит в город, видится с родней… Все твердят, что он молодцом, что наконец-то выздоровел, и стараются не смотреть на изуродованную руку. Но что рука, рука — это пустяки. Вторая есть, а вообще главное для мужчины отнюдь не руки. Ромиль и сам это понимал. Главное для мужчины — голова и член, без остального можно обойтись. Но если его мужские качества никуда не делись, то с головой была беда. Боль, наркотики и вопрос «за что?» занимали все пространство черепной коробки. Ни на что другое там просто не оставалось места. Даже увечье не так расстраивало молодого человека, как то, каким именно способом он его получил. Авария, драка, падение с лошади — любой инцидент мог бы привести к аналогичной травме, но она была бы чисто физической.

Однако демон умудрился изуродовать не только тело. Мозг и душа, опаленные огнем боли и страдания, никак не могли вернуться в равновесие, не получалось у Ромиля стать прежним, и это чуяли и понимали все окружающие. Люди не то, чтобы сторонились его, но Ромиль замечал, что расставшись с ним, многие с облегчением переводят дыхание.

4

Шанита сняла серьги и аккуратно положила их на туалетный столик. Больше всего на свете ей хотелось бросить красивые подвески на пол и наступить каблуком так, чтобы смялся металл, а камни брызнули во все стороны. Девушка опасливо взглянула на дверь. Нет, нужно держать себя в руках. И за что такое наказание? Почему именно ее сватают в жены старшему сыну барона? Или мало девушек на выданье? Конечно, она понимает, что семья цыганского барона не захочет породниться абы с кем, а ее род довольно старый, но не слишком богатый. Большую часть своей недолгой пятнадцатилетней жизни Шанита провела в Ярославле. Мужчины ее семьи в основном трудятся на коневодческой ферме в окрестностях города и неплохо зарабатывают. Женщины с детьми живут в просторном доме там же, рядом с фермой. Они не кочевали уже несколько поколений, дядя вообще женился на русской, и Шани в детстве подолгу жила в доме тетки в городе. Она ходила в школу, училась вполне прилично, хотела поступить в колледж или попроситься в театр, потому что даже цыганская родня признавала, что голос у нее роскошный. Она выступала пару раз с цыганским хором, подменяя заболевших, или когда в городе был фестиваль, понаехала куча народу и цыганский ансамбль получил столько заказов, что не пели только совсем уж безголосые.

А еще Шани влюбилась. Сын хозяина конезавода учился в городе, но каждое лето проводил на ферме. Сперва русские и цыганские ребятишки просто бегали и играли все вместе, одной чумазо-пестрой ватагой, потом появилась некая дистанция, а в прошлом году он смотрел на нее безумными глазами, и они целовались в конюшне, спрятавшись в стойле, где пахло опилками и лошадьми… Павлу исполнилось семнадцать и на следующий год, сразу после выпускных, отец собирается отправить его учиться в Англию. Поближе к Европе, подальше от армии.

Против Англии Павел не возражал, пока не осознал, что тогда не сможет видеть Шани. Даже сейчас, в пятнадцать лет, когда большинство девочек ее возраста мучается прыщами и комплексами, Шанита выглядит иллюстрацией сказки про цыганочку: стройная, со вполне сложившейся и весьма женственной фигурой, нежной кожей, карими глазами в обрамлении длинных ресниц и ровными зубками. Темные волосы вьются крупными завитками, волной падая на плечи; и после того как Павел первый раз зарылся лицом в их темную, терпко пахнущую нежность, он понял, что ради Шани готов на все. У обоих хватило ума скрывать свои чувства.

Потом прозвучал первый тревожный сигнал: родня Шаниты настояла на создании ролика невесты. Так принято: если семья хочет выдать замуж девушку, которая не сговорена с раннего детства, то снимается специальный ролик, где невеста демонстрирует свои достоинства и потенциал будущей жены. Сценарий варьировался минимально и двое соплеменников, получивших вполне приличное образование на операторском факультете московского колледжа, разъезжали по всей стране, штампуя ролики, а через некоторое время они же запечатлевали свадьбу. Ролик невесты выкладывается в интернет или рассылается по семьям, и каждый, кому девушка понравилась, волен засылать сватов.

Услышав новость, Павел удивился:

— Тебе всего пятнадцать!

— Для нас это много… Девочек выдают замуж с тринадцати лет.

— Но как же расписывают? Это противозаконно!

— Ты про ЗАГС? — она пожала плечами. — Для цыган важна своя свадьба, а в загс ходят не все.

— Ты не сможешь выпросить еще год? — поразмыслив, спросил Павел. — Мне будет восемнадцать, тебе шестнадцать… Может, удастся расписаться в соседней области? Отец, конечно, взбесится, но против официального брака, если хотя бы один супруг совершеннолетний, трудно что-то сделать, я узнавал у знакомого парня. Он учится на адвоката…

Шанита бросилась в ноги к отцу, умоляя его не спешить. Тот быстро сообразил, что девчонка положила на кого-то глаз, но, услышав имя избранника, лишь рассмеялся ей в лицо: хозяин богатый человек, он никогда не позволит сыну жениться на цыганке. Да и у мальчишки эта дурь пройдет.

— Он сказал, что это дурь, — они как всегда прятались в конюшне, и в полумраке стойла Павел видел лихорадочный блеск ее глаз. — Сказал, всем нравятся цыганки, но никто на них… на нас не женится…

— Я женюсь на тебе! — твердо отозвался Павел. — Если ты согласна и любишь меня, мне плевать, кто что говорит.

Где-то поблизости загремели ведрами конюхи, собираясь поить лошадей, и молодые люди торопливо распрощались. А на следующий день пожаловали первые сваты. Шаниту заперли в доме, и она изнывала от любопытства и страха, пытаясь понять, от кого приехали сваты и насколько серьезны их намерения.

Ответы принесла ей сестренка Лола, прыгавшая под окном, зажав в горсти привезенные гостями конфеты.

— Шани, Шани, знаешь, за кого тебя сватают?

— За кого?

Окна первого этажа забраны решетками, и девушка смотрит сквозь них как узник, но Лоле смешно — она кидает в открытое окно конфету, хихикает и кривляется.

— Лолка, говори быстро, а то я надеру тебе уши, когда выйду.

Сестренка показывает язык и опять кидается конфетами. Шанита закрывает лицо руками и делает вид, что плачет. Восьмилетней Лоле сразу делается ее жалко, и она выпаливает:

— Тебя сватают за сына барона.

От неожиданности девушка не нашлась что сказать. Но для нее это плохо, очень плохо, потому что такой брак почетен, и отец не станет ее слушать…

Лола меж тем жевала конфеты и продолжала болтать:

— Они говорят, барон решил его женить, потому что уже пора… и жена будет ему помогать … а то, что он однорукий, так это ничего… дядя Миша так и говорит, для мужчины руки не главное…

— Как — однорукий? — Шани растерялась. — Ты про кого говоришь?

— Про баронского сына, твоего жениха. Его Ромиль зовут, — пояснила Лола, отправляя в рот очередную шоколадку.

У девушки подкосились ноги. Сплетни — неотъемлемая часть всякого общества, и все живущие в средней полосе цыганские семьи уже знали о случившемся со старшим сыном барона несчастье. Новость быстро обросла невероятными деталями и подробностями, и теперь Шанита отчетливо услышала пронзительный голос Любы, которая приезжала в прошлом месяце и рассказывала, как на сына барона напал демон. Люба городская цыганка, промышляет на вокзалах и в поездах, имеет пятерых детей, золотые зубы и неистребимую привычку говорить нараспев. Пахнет от нее поездом и еще чем-то не сильно приятным, но все равно все обитатели дома собрались вокруг и, открыв рот, слушали рассказ о невероятном происшествии со старшим сыном барона. Красавец юноша боролся как лев и не дал ашрайе убить себя, но тот изуродовал ему руку и, похоже, съел его мозг, потому что теперь сын барона только воет и рычит как зверь, а говорить совсем не может…