Радикальный удар - Байкалов Альберт. Страница 12

Константин стоял у двери, не зная как вести себя дальше, а на него пялились семь пар глаз и ждали.

— Опаньки! — раздался голос на втором ярусе. — Еще один пассажир!

Бритый наголо, худой как смерть мужчина, торс которого был синим от наколок, сел, свесил ноги с изъеденными грибком ногтями и спрыгнул на пол.

— Здравствуйте! — Селедин кивнул и шагнул, но в нерешительности замер, словно оказался в клетке с тиграми.

— Здорово! — буркнул кто-то.

— Меня к вам определили. — Он показал зачем-то матрац, который прижимал к себе рукой.

— Да уж не нас к тебе, — проговорил кто-то с нижнего яруса ближней к нему кровати.

— Куда мне лечь?

— У параши! — продолжал глумиться лысый.

Неожиданно Селедин вспомнил, как кто-то ему рассказывал, что когда новоиспеченный арестант входит в камеру, он должен сказать, за что его посадили.

— Я за убийство. Хотя… Это ошибка.

— Ух ты! — воскликнул лысый. — Кого убил-то?

— Да…

— Таракана?

— Шуруп, хватит трендеть, — раздался голос с сильным кавказским акцентом. — А ты подойди сюда.

Теряясь в догадках, Селедин протиснулся к кровати, на которой лежал здоровенный кавказец. Как и все находящиеся в камере, он был по пояс раздет. Мощная грудь и плечи были покрыты густой, смолянистой порослью.

«Зверь», — с уважением подумал Селедин. Отчего-то ему стало нехорошо. Он облизал вмиг пересохшие губы:

— Вы меня звали?

— Вот свободная шконка, — кавказец показал взглядом на второй ярус напротив.

— Что, простите? — Константин слегка наклонился.

— Спальное место здесь называется шконкой, — пояснили сзади.

— Спасибо…

Селедин развернулся и забросил матрац наверх.

— Ты чего, Джин, без прописки его решил поселить? — разозлился Шуруп.

— Хватит придуриваться, — кавказец, которого назвали Джином, перевернулся на левый бок, к стене.

— Спасибо, — одними губами проговорил Селедин.

Он забрался наверх. Однако сразу понял, что спокойно лежать здесь не придется. Мало того что вместо сетки был лист железа, так еще и матрац оказался практически без ваты, а та, которая была, сбилась в куски.

Отвернувшись к стене, Константин задумался.

— Халид! — неожиданно раздался голос Джина.

Под шконкой Селедина кто-то заерзал и заговорил на незнакомом ему языке.

«Чеченцы, — догадался он, и тут же его прошиб холодный пот. — Черт! Так ведь их, наверное, по моему делу и замели! Стой, Костя, ты совсем со страху рассудок потерял, — стал успокаивать он себя. — Мало ли за что чеченца могут сюда закрыть? Они все в криминале».

— Эй, Джин, хватит на своем балакать, — раздался недовольный голос.

— Я тебе что, Песок, мешаю? — спросил Джин.

— Да нет, — вздохнул Песок.

Они еще о чем-то говорили, но Селедин не слушал. Размышляя над своим положением, он незаметно уснул.

Чана с билетом до Москвы в кармане вышел на перрон вокзала. Одна из пластиковых карт, которую ему вручили в Грузии для Доку, полегчала на восемьдесят тысяч евро. Но что сделано, то сделано. Чана раз за разом прокручивал предстоящий разговор с дядей. Он вдруг понял, что сумма взятки, которую он отдал, практически равна той, за которую убили Шугаипа. Но он не будет прятаться. Да и есть что сказать в свое оправдание. Ведь не заплати Чана милиции, кто знает, как все закончилось бы. С другой стороны, он сам виноват в том, что это случилось. Никто не заставлял его знакомиться с Юлей. Более того, дядя постоянно заострял внимание на том, чтобы в поездках он был предельно собран, избегал любых контактов, не вступал ни в какие конфликты. Его основная задача — перевозить информацию и деньги. Теперь Чане предстоит придумать, за что его задержали.

Хатуев украдкой оглядел перрон. Нет, за ним никто не наблюдал. Да и зачем? Милиции он больше не интересен. Свои точно не будут контролировать. Маршрут он планирует сам лично. Мимо, под ручку с парнем, прошла похожая на Юлю девушка. Чана приуныл. Неужели он после всего уедет ни с чем? Все равно теперь дядя три шкуры спустит за эти деньги. Возможно, и вовсе убьет. При такой мысли к горлу подступил ком. Как глупо все получилось!.. Может, убежать? Нет, если бы за него отвечал другой человек, Чана даже не задумывался над этим. Однако, если что, Доку спросит с родственника, дядю тогда накажут. Чем больше Чана размышлял, тем сильнее склонялся к мысли задержаться в Киеве. Ему было обидно от того, что восемьдесят тысяч евро оказались потраченными впустую.

Хатуев потрогал нагрудный карман, где лежали паспорт и билет. Еще раз прошелся по перрону и направился обратно к кассам. Чтобы не было соблазна, он твердо решил поменять билет на завтрашний поезд. Оказавшись на привокзальной площади, неожиданно вспомнил, что знает лишь улицу и дом, где живет Юля. Пушкина, сто один. Она сама сказала. А квартира? «Какой ты, Чана, глупый», — с досадой подумал он и направился к стоянке такси.

Дом, где жила Юля, оказался не таким уж и большим. Два этажа, четыре подъезда. Выкрашенный в кирпичный цвет фасад был украшен лепниной в виде колонн. Небольшие балкончики зияли ржавой арматурой.

Едва оказавшись во дворе, он тут же понял, как найдет Юлю. Ведь она наверняка здесь одна стюардесса, и жильцы ее видели в форме.

Он подошел ко второму подъезду. Здесь, покачивая коляску, стояли две бабушки и о чем-то тихо говорили.

— Здравствуйте! — поприветствовал Хатуев. — Можно вас спросить?

— Смотря о чем. — Пожилая женщина с коляской наклонилась над малышом и стала поправлять ему чепчик.

— Я девушку одну ищу, Юля зовут. Она в этом доме живет.

— Не знаем мы никаких Юль, — вытянув трубочкой губы, ответила пожилая женщина с ребенком. — Правда, Вадик?

— Она стюардессой работает… У нее форма голубая и желтый шарф.

— Нет, — покачала головой вторая бабушка.

Озадаченный таким оборотом дел, Чана направился дальше. У следующего подъезда он задал такой же вопрос мужчине, который сидел на скамейке. Ответ тот же.

«Неужели обманула? — растерялся Хатуев. — А что, все может быть».

Чана прошел на детскую площадку и сел на ограждение песочницы. Размышляя, как быть дальше, он поднял взгляд на балкон второго этажа и обомлел. Там стояла Юля и поливала цветы. Занятая своим делом, девушка не видела его.

— Юля! — обрадовался Чана, направляясь к дому.

От неожиданности девушка вздрогнула, шагнула в дверь и замерла на пороге комнаты.

— Это я, — удивленный ее реакцией, улыбнулся Чана.

— Господи! — Юля воровато оглянулась по сторонам и ушла с балкона.

Хатуев вошел в подъезд. Почти одновременно наверху хлопнула дверь и послышались легкие шаги. Чану даже показалось, что он ощутил запах духов девушки.

— Зачем ты пришел? — едва ступив на лестничную клетку, спросила Юля.

— Почему мне нельзя прийти? — удивился он.

— Вот, возьми! — с этими словами он протянула Хатуеву руку, сжатую в кулачок.

Он непроизвольно подставил ладони, на которые она положила кольцо.

— Как?! — вспылил он. — Это подарок! Не возьму!

Между тем Юля уперла ему в грудь ладошки:

— Тебе надо уйти.

— Но почему? Я тебе не нравлюсь?

— Дело даже не в этом, — ее глаза забегали и сделались влажными. — У меня на работе будут проблемы.

— Тебе не надо больше работать, — неожиданно сказал Чана, в душе упрекнув себя за это. — У меня есть деньги.

— Послушай меня, — умоляющим голосом заговорила девушка, — мы не можем жить вместе…

— Почему? — удивился он.

— Разве непонятно? — проговорила Юля.

— Объясни, — потребовал Чана.

— Ты жестокий. — Она шагнула назад.

— Я?! — он ткнул себя пальцем в грудь. — Разве не тебя уронили на асфальт?

— Это случайно, — насупилась Юля.

— Пойдем отсюда, — неожиданно заметив, как потемнел глазок квартиры напротив, заволновался Хатуев.

— Ты иди, а я останусь, — стояла на своем девушка.

— Пойдем к тебе, — продолжал настаивать Чана.