Ключ к тайне - Чалова Елена. Страница 30

Круг, покрытый множеством знаков и символов. Навскидку можно разобрать звезду Давида и несколько букв древнееврейского алфавита. Для ученого, посвятившего столько лет изучению знаков и символов, в нем не было ничего особо загадочного. Это так называемая древнееврейская роза, в виде которой часто отражали в старых книгах древнееврейский алфавит. Как и любой древний алфавит, он всегда значил больше, чем просто система для записи слов. Впрочем, раввинская традиция требовала хранить учение в секрете, чтобы не смущать простые умы, не поколебать веру в Бога и не дать непосвященным в руки ключ к магии, которую они могли бы использовать во зло. Основные положения доктрины, положенной в основу каббалы, изложены в книге «Сефер Иецира», написанной где-то между третьим и шестым столетиями нашей эры. По преданию, учение это было открыто праотцу Аврааму путем откровения. Учение гласит, что основой всех вещей в мире являются 22 буквы. Три из них материнские, семь – двойные, а остальные 12 – простые. Карлу не нужно было даже заглядывать в книгу, чтобы вспомнить все это. Не зря он считался крупнейшим в Германии специалистом по каббалистике. Итак, в центре розы мы видим печать Соломона, или звезду Давида. Вокруг нее – три лепестка с тремя материнскими буквами. Буква «Алеф» означает воздух, «Мем» – воду, а «Шин» – огонь. Кроме того, это можно рассматривать как годичный цикл, ибо «Алеф» символизирует одновременно весну и осень, то есть время перемен, «Мем» – зиму, а «Шин» – лето. Вокруг них расположены еще семь лепестков, на которых начертаны двойные буквы. Карл потер глаза и придвинул лампу поближе. Вот «Бет», которая означает противоположность «жизнь-смерть». А это «Тау» – «бессилие-могущество». Но кроме двух этих знаков он не смог разобрать другие символы. Они были знакомы, похожи на что-то… Часть, пожалуй, на руны, другая – все на тот же древнееврейский алфавит. Но начертания букв отличались от привычной традиции, и смысл их ускользал от ученого.

Карл вскочил и заходил по комнате. Не может быть, чтобы он не понял знаков. Впрочем, наверное, это сказывается переутомление и возраст. Невозможно удержать в памяти все. Он подошел к полке с книгами. Так, это труд по алфавиту тамплиеров. Некоторое время он сравнивал знаки. Похоже, но не то! Древнегреческий, рунический, этрусский – один за другим перебирал он древние книги и мертвые, но не исчезнувшие языки. Подошли еще пара символов из рун. Но остальные? А ведь есть еще двенадцать лепестков, и значки, начертанные на них, Карл не смог бы идентифицировать даже приблизительно. Может, это финикийский алфавит?

Виски сжало болью. Застонав, он посмотрел на часы. Три утра. Господи, нет сил идти домой, нет времени! Больше всего ему не хватает времени. Оно течет меж пальцев как песок… О, если бы это был песок! Но последние дни ему все больше кажется, что кровь его народа утекает из ран, нанесенных войной. И как ни зажимай ладонью рану, теплая кровь все равно сочится и время уходит.

Карл подошел к полке, открыл коробочку с серыми и не слишком приятно пахнущими пилюлями. Он сам изготовил это лекарство: травы и кое-какие минералы позволяли быстро восстанавливать силы, но имели весьма неприятные побочные эффекты. Карл чувствовал, что желудок болит все сильнее, он почти не мог есть, и порой душной волной накатывало ощущение, что конец близок. Но он почему-то не сильно страшился этого, словно предвидел такой исход давно. Кому, как не ему, умеющему читать знаки, знать о своем времени. Старик решительно проглотил пилюлю, запил водой и лег на жесткую кушетку, притулившуюся в углу. Пара часов, и в голове просветлеет. Он сможет работать и тогда, вероятно, сумеет опознать загадочные значки и символы, покрывающие лепестки розы.

Глава 8

Разбудил Раду стук в дверь.

– Кто? – Она переминалась босыми ногами на холодном полу и спросонья не сразу узнала голос соседа. Потом все же открыла.

Володя оглядел ее насмешливо – заспанное лицо, растрепанные светлые волосы, длинная футболка с лупоглазым котенком – и недовольно спросил:

– А вы в больницу разве не собираетесь?

– А сколько времени?

– Да уж почти десять.

– Да вы что? Я сейчас! – Рада попятилась. – Вы проходите, я быстро. Вчера никак не могла заснуть…

Бородач оглядел квартиру, увидел разгром в комнате Терезы, который Рада не успела полностью ликвидировать, заметил включенный везде свет и сообразил, что девчонка, должно быть, полночи не спала от страха и одиночества. Он смягчился и буркнул:

– Я уже позвонил в больницу, сказали, что состояние стабильное, но все же с врачом бы надо поговорить. Собирайтесь, не спешите. Я пойду чайник поставлю.

Ирада одарила его благодарной улыбкой и скрылась в ванной. Прислушиваясь к шуму воды, Владимир включил чайник и прошел в комнату Терезы. Он сразу увидел на столе ларец, открыл его и быстро перебрал содержимое. Схватил серую бархатную коробочку и поднял крышку. И едва сдержал стон разочарования, хоть и помнил: вчера Рада уже говорила ему, что коробочка пуста. Он провел пальцем по круглому следу, отпечатавшемуся на темно-вишневом бархате, вздохнул и вернул все на место.

Когда Рада вышла из ванной, умытая, причесанная и вполне проснувшаяся, на кухне ее ждал горячий чай и омлет с сыром. Они с Володей мирно позавтракали и поехали в больницу. Перед уходом девушка сунула в сумку книгу Канта.

В отделение их не пустили. Вышел врач, не вчерашний, уже заступила на дежурство другая смена. Сказал, что пока больному ничего не нужно и говорить о прогнозах рано. Второй инсульт остается реальной угрозой, да и сердце не очень, а потому записочку с пожеланиями выздоровления он передаст, а больше ничего не возьмет. Нет, нельзя фрукты. И сок не нужен. Воду негазированную только. Володя быстро извлек из сумки литровую бутыль. Врач кивнул сестре – такой же суровой на вид, как вчерашняя, та забрала воду – и сказал:

– Приходите завтра.

На улице они распрощались, и Рада, подождав, пока Володя скроется за углом, достала мобильник и набрала номер Алекса. Тот охотно принял предложение встретиться у собора.

Рада рассказала ему о своих вчерашних умозаключениях, и молодой человек взглянул на нее с уважением:

– Дэн Браун и путь неофита? Да, это кажется довольно логичным. Значит, ты решила пройти инициацию? Слушай, а ты молодец! Я не додумался. И раз на книге был наклеен номер первый, то ты, я думаю, права: начинать следует отсюда.

– Надо было что-нибудь о нем почитать, – неуверенно пробормотала Рада, разглядывая вздымающиеся перед ней стены собора.

– Я могу кое-что рассказать, я ведь историк, хоть и всего лишь аспирант, – скромно заметил Алекс. – Заложено здание было в тринадцатом веке. В нем сочетаются романский и готический стили. Здесь не слишком плотный грунт, а потому собор строили на дубовых сваях. С семнадцатого века в южной башне находилась знаменитая библиотека Валленродта. Говорят, там было более десяти тысяч рукописей и старинных книг. Все сгорело во время войны. Еще одна невосполнимая потеря. – Он помолчал, потом продолжал: – Внутри есть лютеранская и православная часовни. В башне – зал, где проводятся музыкальные вечера. А скажи, что ты предполагаешь тут искать?

– Сама не знаю, – призналась Ирада. – Я думала найти какой-нибудь знак. Ну, вроде того орла, что мы с тобой видели на балке. Или что-нибудь из небесных символов в убранстве собора. Может, там есть изображение звезд или комет.

– Почему мы должны искать небесные символы? – удивился Алекс.

– Потому что книга Канта называется «Всеобщая естественная история и теория неба» и еще подобный эпизод был в одном из романов Брауна.

– Не знаю, – пробормотал молодой человек. Они вошли в собор и теперь разглядывали интерьер. – Видишь ли, все это новодел.

– Как это? Ты же сам сказал – тринадцатый век.

– Собор действительно был заложен в тринадцатом веке. Сто раз перестраивался. Но самое главное – он выгорел дотла во время Второй мировой. И потом чуть ли не до семьдесят какого-то года стоял в руинах. То есть ничего древнего тут остаться не могло. Если только в фундаменте, куда нам все одно не добраться. Впрочем, твоя тетушка могла что-нибудь спрятать или оставить какой-то знак, если принимала участие в реставрации собора. – Алекс с надеждой уставился на девушку.