Мисс Чудо - Чейз Лоретта. Страница 2

В двадцать один год у Алистера была Эме, французская танцовщица, которая преобразовала его скромное холостяцкое жилье в элегантный вертеп. Она устраивала вечеринки, ставшие вскоре весьма популярными в лондонском полусвете. Поскольку вкусы Эме могли соперничать со вкусами покойной Марии Антуанетты, Алистер оказался в долговой яме, на пути в долговую тюрьму. Герцог уплатил астрономическую сумму, пристроил Эме в гастролирующую балетную труппу и заявил Алистеру, что пора ему водить знакомство с респектабельными людьми и перестать выставлять себя на посмешище.

В двадцать три года появилась леди Терлоу, замужняя любовница Алистера. В высшем свете любовные связи такого рода держали втайне, чтобы не подмочить репутацию леди и избавить ее супруга от утомительной процедуры вызова на дуэль и судебного преследования. Однако Алистер не мог скрывать своих чувств, и ей пришлось положить конец их связи. К сожалению, слуга украл любовные письма Алистера и угрожал предать гласности. Чтобы защитить любимую от скандала и гнева взбешенного мужа, Алистер, не имевший возможности собрать затребованную шантажистом огромную сумму, был вынужден обратиться за помощью к отцу.

В возрасте двадцати семи лет он совершил самую большую глупость. Джудит Гилфорд была единственной дочерью недавно получившей дворянское звание вдовы. Она вошла в жизнь Алистера в самом начале 1815 года. Вскоре он одержал победу над всеми соперниками, и в феврале было объявлено о помолвке.

Она была хороша собой и очень приятна в общении. Но это на публике, а в частной жизни — подвержена приступам дурного настроения, и если немедленно не получала того, чего хотела, устраивала скандалы. Требовала к себе постоянного внимания, была крайне обидчива, зато сама могла оскорбить кого угодно. Она отвратительно относилась к родственникам и друзьям, плохо обращалась с прислугой и закатывала истерики, если кто-нибудь пытался ее урезонить.

Поэтому через пару месяцев Алистер впал в отчаяние: как джентльмену, ему не подобало разрывать помолвку. Сама Джудит разрывать помолвку не желала, и он мог лишь надеяться, что попадет под копыта лошадей, утонет в Темзе или его зарежут разбойники. Однако поздним вечером, оказавшись на плохо освещенной улице, где случаи насильственной смерти были частым явлением, он споткнулся и, сам не зная как, оказался в объятиях роскошной куртизанки по имени Элен Уотерс.

Алистер снова безумно влюбился и снова не смог сохранить это в тайне. Джудит, узнав о случившемся, закатила публичный скандал и пригрозила судебным преследованием. Сплетники были в восторге, чего не скажешь о лорде Харгейте. Не успел Алистер опомниться, как его посадили на судно и отправили на континент.

Как раз перед битвой при Ватерлоо.

На этом список заканчивался.

Алистер, прихрамывая, отошел от окна и положил документ на письменный стол, за которым сидел отец.

— Разве я не заслужил доверия? Ведь с весны 1815 года не зарегистрировано ни одного эпизода, — небрежным тоном произнес он.

— Ты не попадал в истории только потому, что большую часть этого времени был недееспособен, — сказал лорд Харгейт. — А тем временем счета от торговцев приходят целыми возами. Я не знаю, что хуже. Тех средств, которые ты расходуешь на свои жилеты, хватило бы, чтобы содержать целый гарем французских проституток.

Алистер не мог этого отрицать. Он всегда был очень разборчив в одежде. А в последнее время, возможно, уделял своей внешности больше внимания, чем прежде. Это отвлекало его от других мыслей. Он, к примеру, не помнил день и ночь 15 июня. Битва при Ватерлоо осталась пробелом в его памяти. Он делал вид, будто не помнит ее, а так же будто не замечает изменившегося к нему отношения: поклонения, от которого хотелось выть, и приводившей его в ярость жалости.

Он прогнал эти мысли, хмуро глянув на приставшую к рукаву пушинку, и едва удержался, чтобы не смахнуть ее. Это показалось бы нервным жестом. Почувствовав, что начинает потеть, он надеялся лишь, что отец закончит разговор до того, как увлажнится его накрахмаленный галстук.

— Я терпеть не могу говорить о деньгах, — сказал отец. — Это вульгарно. Но, к сожалению, этот разговор неизбежен. Если хочешь отобрать у младших братьев то, что принадлежит им по праву, то можешь продолжать в том же духе.

— Моих братьев? Почему ты так говоришь? — Он замолчал, заметив на губах лорда некое подобие улыбки.

О, этот намек на улыбку никогда не сулил ничего хорошего.

— Позволь объяснить, — сказал лорд Харгейт.

— Он дает мне срок до первого мая, — сказал Алистер своему другу лорду Гордмору. — Ты когда-нибудь слышал о подобном дьявольском условии?

Он приехал к своему бывшему боевому товарищу в то время, когда тот одевался. Стоило Гордмору взглянуть на Алистера, как он тут же отослал из комнаты слугу. Когда они остались одни, Алистер пересказал свой утренний разговор с отцом.

В отличие от большинства аристократов виконт отлично умел одеваться без помощи слуги.

В данный момент его сиятельство стоял перед зеркалом, завязывая галстук. Поскольку этот процесс включал не только завязывание узла, но и безупречно точное распределение складочек, для этого приходилось испортить примерно полдюжины накрахмаленных полос тончайшего батиста, прежде чем удавалось достичь совершенства.

Алистер стоял у окна в гардеробной, наблюдая за этим процессом. После утреннего разговора с отцом процесс завязывания галстука несколько утратил для него свою привлекательность.

— Твой отец для меня загадка, — сказал Гордмор.

— Он велит мне жениться на наследнице, Горди. Представляешь себе? И это после катастрофы с Джудит!

Гордмор еще тогда предупреждал Алистера, что единственный ребенок не знает, что такое делить любовь и внимание родителей с братьями и сестрами, и бывает, как правило, эгоистичен и своеволен.

Теперь Горди сказал лишь, что должна же в Англии найтись хотя бы одна не уродливая и беззлобная наследница.

— Это не имеет значения, — сказал Алистер. — Я и думать не хочу о том, чтобы жениться раньше преклонного возраста: лет в сорок пять, скажем, или еще лучше — в пятьдесят пять. Иначе я совершу еще одну трагическую ошибку.

— Тебе просто не везло с женщинами, — сказал Горди. Алистер покачал головой:

— Нет, это фатальная черта характера. Я слишком легко влюбляюсь, причем всегда глупо, а потом одна неприятность следует за другой. Интересно, почему отец сам не выберет мне богатую жену? Он наверняка разбирается в этом лучше, чем я.

И все же Алистер знал, что это будет мучить его. Он своей невесте не принесет ничего. Было бы довольно трудно жить в финансовой зависимости от отца. Но зависеть от жены, быть обязанным ее семье… При мысли о такой перспективе у него дрожь пробегала по телу. Он знал, что в других семьях младшие сыновья женятся на деньгах, и никто их не осуждает за это. Так принято. Но ему гордость не позволяла с этим смириться.

— Уж лучше бы он оставил меня в армии, — проворчал он. Гордмор взглянул на Алистера.

— Возможно, как и некоторые из нас, он считает, что ты израсходовал отпущенную долю везения на поле боя. Откровенно говоря, меня это радует.

Видимо, Алистер был не раз на волосок от смерти. Говорят, что враги убили под ним трех коней, что его рубили саблями и кололи пиками. По нему проскакал кавалерийский отряд союзников, двое его раненых товарищей умерли на нем, его обобрали мародеры. Его приняли за мертвого, и он долгое время валялся в вонючем месиве под трупами. Когда Гордмор нашел его, Алистер и сам был почти трупом.

Правда, он этого не помнит. Он лишь делал вид, что помнит. Из отдельных замечаний других людей он составил общую картину, хотя не был уверен, что она соответствует действительности. Возможно, многое сильно преувеличено. Горди наверняка знал или хотя бы догадывался, что с головой у Алистера не все в порядке, но они никогда об этом не говорили.

— Отец мог бы позволить мне продолжать служить королю и отечеству, — сказал Алистер. — По крайней мере не жаловался бы, что я веду праздный образ жизни.