Научите меня стрелять - Яковлева Анна. Страница 14

Бочек было десять, находились они в вагоне на станционном тупике. Гоша на калькуляторе друга посчитал, что если продать селитру по цене вдвое ниже рыночной, то прибыль составит десять миллионов рублей. «Делать почти ничего не надо, бабки сами в руки идут», – обрадовался он.

Связи и контакты – это была Гошкина стихия. Они сами валились на его голову, стоило ему выйти из дома. А дома Гоша сидеть не любил.

Покупатели появились довольно быстро. Один нашелся в Грузии. Грузин приехал, они встретились с Никифоровым, Гошка предъявил липовые товарно-транспортные накладные, показал селитру, и они ударили по рукам. Никифоров взял предоплату.

Другие покупатели были серьезными людьми, к сельскому хозяйству отношения не имели, скорее наоборот. Никифоров и у них взял предоплату.

Когда сделка подошла к кульминации, на Гошу наехали федералы. Майор ФСБ Прясников объяснил Никифорову, что он с ним сделает, если Гоша не поделится. Гошка решил залечь на дно, потому что делиться он не собирался – он копил на старость, не надеясь на пенсионные фонды. Теперь Гоше все время приходилось прятаться, потому что его искал продавец селитры, покупатели и майор ФСБ, которому государство вменило в обязанность предотвращать теракты.

Вот тогда Никифоров и появился в нашем городе. Когда Элеонора согласилась выйти за него замуж и продать квартиру, он вернулся в Краснодар. Денег, которые подруга передала ему через Степаныча, Гоше все равно не хватило. Ему предъявили долг с процентами.

Выслушав все это, я задумалась.

Верить или не верить аферисту? Что в его рассказе правда, а что – нет? Подумав немного, я пришла к выводу, что для нас с Матюшиной это не имеет значения. Нам с Элей нужно вернуть то, что принадлежало ей и Машке, – квартиру. Остальное нас не касается.

– Значит, вот как мы поступим, – наконец приняла я решение, – мы возвращаемся в Краснодар, идем в агентство недвижимости и оформляем твое имущество на Элю. Дом и машина, кстати, твои?

– Мои, – вяло отозвался Гошка.

– Очень хорошо. После этого мы уезжаем, а ты живешь себе дальше. Мне нужно знать еще одну вещь: кто и почему убил Степаныча?

Гоша отвел взгляд в сторону и быстро ответил:

– Понятия не имею.

Если бы не Женевская конвенция, запрещающая жестокое обращение с пленными и ранеными, я бы с удовольствием надавала Гоше по шее, так у меня чесались руки. Вместо этого я позвонила Егорову.

– Да? – сонным голосом ответил он.

– Паш, это я.

– Ты где? – сразу заволновался Егоров.

– Посоветуй, что мне делать, – игнорируя вопрос, попросила я. – Этого придурка гоняют по городу все кому не лень. Он всему городу должен – кому рубль, кому миллион. Денег у него, естественно, нет. Мы ему оказали большую услугу, когда увезли с собой. Теперь, я думаю, надо возвращаться в Краснодар, ехать к нотариусу, чтобы он оформил на Элю все имущество.

– Так. Понятно. То есть ты хочешь сказать, что домой пока не собираешься.

– Да. То есть нет, не собираюсь. И вот еще что. Может, твой Белый нас подстрахует, чтобы избежать осложнений?

– Я смогу позвонить ему только утром. Где вы будете до утра?

– Мы остановились в придорожной гостинице. Никифоров ранен, не знаю, доживет до утра или нет. – И я натурально всхлипнула.

Егоров заорал:

– Что у тебя с ним?

– С кем?

– С Никифоровым?

– Паш, как ты мог?

– А чего ж ты по нему убиваешься?

– Я покойников боюсь.

Пашка подобрел и велел ждать утром его звонка.

Мы наконец получили возможность отдохнуть.

Не знаю, как у меня это получилось, но я проспала. Элеонора сопела на соседней кровати, Никифорова на месте не оказалось. «Вот гад, сбежал», – только успела подумать я, как услышала, что в ванной льется вода. Это насекомое оказалось чистоплотным. Издержки профессии.

Никифоров плескался, пока Эля ему не постучала. Он вышел с видом мученика и обратился к Элеоноре:

– Элечка, у тебя нет фена?

– Что, укладку собрался делать? – съязвила она.

– Я хочу высушить одежду.

Оказалось, аферист не любит носить запятнанные кровью вещи.

Когда пиджак с рубашкой высохли, он попросил найти ему утюг.

– А личного повара и горничную тебе не вызвать? – обозлилась Матюшина. – Герцог Эдинбургский нашелся.

Но утюг принесла. Я в это время успела договориться с Михаилом Белым о поддержке нас с воздуха, и мы поехали обратно.

Опять я была за рулем, а впереди был указатель «Краснодар – 30 км».

Если быть честной, меня уже мутило от дороги, чужого города, Гоши и всего, что с ним связано.

Задача перед нами стояла очень простая: забрать свидетельство на Гошину жилплощадь и отправиться в агентство. Оставалось только решить, кого отправить за документами. Учитывая, что в доме могла находиться последняя Гошина пассия, его отпускать туда было нельзя. Элеонору, по понятным причинам, тоже. Идти выпало мне.

Когда мы подъехали к воротам дома Никифорова, Михаил Белый нас уже ждал, и я ему была очень благодарна. Вспомнив о Степаныче, я спросила, как идет следствие по делу.

Михаил рассказал, что возле автобуса были найдены гильзы от патронов, которые используют для бесшумной и беспламенной стрельбы. Я удивилась:

– Не пожалели на простого водителя такие патроны? Что-то здесь не так.

– Разберемся, – пообещал Михаил.

Открыв Гошкиным ключом калитку, мы прошли мимо «форда» и благополучно вошли в дом. Нас никто не встретил, и я расслабилась, прикидывая стоимость имущества Никифорова.

Не успели мы с Белым осмотреться в чужом доме, как дверь в спальню открылась, из нее появилась та самая пухленькая блондинка, которая сидела в «форде» с Никифоровым в момент нападения. Белый насторожился:

– Вы кто? Что вы здесь делаете?

– Я? Живу. А вы? Что вы здесь делаете?

Надо отдать ей должное, владела она собой отлично. Может, находилась до сих пор в шоке от обстрела.

Миша показал ей удостоверение и попросил:

– Предъявите паспорт, будьте так добры.

Девица прошлепала мимо нас босыми ногами в комнату, пошарила в выдвижном ящике изящного буфета и подала Михаилу документ. Я вытянула шею и прочитала: «Никифорова Ольга Анатольевна».

Повисло молчание.

– Кем вам приходится Никифоров Георгий Петрович? – наконец догадалась спросить я.

– Мужем приходится.

– А где ваш муж?

– Вот оно что, – вздохнув, произнесла она, – так бы и сказали. Исчез в неизвестном направлении не далее как вчера вечером.

– Мы, собственно… – замялся Михаил, все отчетливее понимая, что мы втянули его в неприятную историю. – Мы, собственно, хотим попросить вас вот о чем. Покажите, будьте любезны, свидетельство на эту жилплощадь.

Ольга Анатольевна не удивилась. Чувствовался огромный опыт общения с непрошеными гостями. Никифорова повторно выдвинула ящик буфета и достала бланк свидетельства. Все было оформлено на Ольгу Анатольевну. Я застонала от бессильной злобы. Девушка посмотрела на меня с недоумением:

– Что-то не так?

– Все именно так. А на машину документы есть? – с надеждой спросила я.

– Конечно. – И она опять выдвинула заветный ящик.

Надеялась я зря.

Автомобиль марки «форд-фокус» тоже был оформлен на Никифорову Ольгу Анатольевну. Наш мачо оказался нищим как церковная мышь.

Извиняясь за вторжение, я попятилась назад. Михаил бросал на меня недовольные взгляды, улыбался девушке и тоже пятился к выходу. Уже на крыльце я перешла на галоп, подлетела к окульке, распахнула дверцу и потащила Никифорова на воздух. Он взвыл – я была не очень осторожна с его раненой рукой.

– Ты, одноклеточный, ты что, не знаешь разницы между своим и чужим? Ты же сказал, что дом оформлен на тебя! – шипела я.

Гоша отворачивался и даже не пытался вырваться. Михаил подошел ко мне и внушительно попросил:

– Отпустите его.

– Посмотрите на эту женщину, – выпустив Гошу, ткнула я пальцем в Элеонору. – Она из-за этого гада продала квартиру, отдала ему все деньги и осталась с ребенком на улице.