Научите меня стрелять - Яковлева Анна. Страница 18

С документами у Гошки все было в ажуре, не подкопаешься, в них значилось, что в бочках селитра.

Я записала номер вагона и хорошенько изучила место стоянки, проверив все возможные отходы к станционному тупику.

– Георгий, – спросила я нашего бригадира перед отправкой в Новороссийск, – а сколько это – пять лимонов?

– Не понял? – Никифоров уставился на меня.

– Во что они помещаются, – объяснила я, изображая руками объем.

– А, ты вот о чем. Смотря, какими купюрами. Если десятирублевыми, то полтонны, если пятитысячными, то всего килограмм.

– Ты уже поинтересовался?

– Да чего там интересоваться, и так знаю.

– Ну ты и крендель.

Вечером мы проводили Никифорова с удобрением в порт, и как только он уехал, мне стало страшно.

Я представила, что будет, когда Прясников поймет, что его провели. Очень хотелось на этот случай себя обезопасить. «Нужно снять на видео всю возню с бочками, погрузкой и майором ФСБ, – решила я, – сделать это может только один человек – Миша». И я тут же набрала его номер.

– Здравствуйте, – удивился моему звонку Михаил, – я думал, вы давно уже дома.

– Дела не отпускают нас из вашего города. Вы нам с Элей очень нужны.

И я пригласила Михаила поужинать с нами в кафе.

Элеонора кинулась в ванную, долго жужжала феном и вышла настоящей красавицей.

В течение ужина участия в разговоре она не принимала, не к месту улыбалась и вообще вела себя странно.

Мне это здорово действовало на нервы, но с задачей я справилась и толково объяснила милиции, что мы собираемся испортить игру майору ФСБ, украсть у террористов десять бочек аммиачной селитры, чтобы продать ее виноделу из Грузии. Миша обалдело уставился на меня. Прошло не меньше минуты, прежде чем он заговорил:

– А Егоров в курсе, чем вы тут занимаетесь? Или он все еще считает, что вы разыскиваете неплательщика алиментов?

– Какая разница, что считает Егоров? – пожала плечами я.

– Он мой друг, – искренне возмутился Белый, – я жив благодаря ему и обязан поставить его в известность.

– Стоп, стоп, стоп, – я даже постучала по столу ладонью, – это никакого отношения не имеет к вашей дружбе. Я даже не жена Егорову.

– Любимая женщина, – проникновенно сообщил Михаил, а Эля глубоко вздохнула.

– Это он вам так сказал? – не поверила я.

– Да, он меня предупредил, чтобы я глаз с вас не спускал и берег как зеницу ока, потому что ему без вас жизнь не в радость.

Для меня это было новостью, мне Пашка ничего подобного ни разу не удосужился сказать, даже не намекал. Скорее всего, Егоров бесится из-за Никифорова.

Я заерзала:

– Михаил, вы женаты?

– Разведен.

– А любимая у вас есть?

– Нет. Пока что нет.

Оставалось последнее средство.

– Миша, а как же долг перед родиной? Или вы, как майор Прясников, хотите, чтобы и волки были целы, и овцы сыты и чтобы за это вам деньги платили?

– Нет, я не как майор, – отверг подозрение Белый.

Он бросил быстрый взгляд на Элеонору, от которого она покачнулась.

– Ну нет, так нет, извините, что побеспокоили вас.

При этих словах я посмотрела на него с нескрываемым разочарованием. Миша колебался. Элеонора слизнула с губы несуществующую крошку, он проследил за движением ее язычка и покраснел. Но если Эля заливалась краской как-то художественно, то Миша стал пунцовым. Покраснели шея и уши, на красном лице смешно торчали пшеничного цвета брови.

Я поднялась со стула и взялась за сумочку.

– Присядьте, – попросил Михаил.

Я быстро села на место:

– Миша, я не хочу, чтобы аммиачная селитра попала в руки террористов. Лучше помочь грузинам растить виноград. Вы согласны?

– Лучше, – кивнул он.

Элеонора боялась поднять на Михаила глаза, а ему необходимо было ее одобрение, и поэтому он спросил:

– А вы, Элеонора, как считаете?

Элеонора никак не считала. Она смотрела на меня, явно рассчитывая на подсказку. Пришлось выручать подругу.

– Ну что за вопрос, Эля тоже на стороне виноделов Грузии, правда, дорогая? – Я толкнула ее коленом под столом, и Эля кивнула.

«Хороша у нас невеста, только ножку приволакивает и животом скорбная», – вспомнила я что-то похожее из классики.

Капитан сдался при условии, что он сразу после дела позвонит Егорову.

– Конечно, конечно, – заверила я Михаила, – мы с вами вместе ему позвоним и объясним, что действовали по обстоятельствам, что любой честный человек на нашем месте сделал бы то же самое… – начала было я, но Миша посмотрел на Элю, а она наконец посмотрела на него. Взгляды их встретились, и они обо мне забыли.

Мы с Элеонорой уже минут сорок бродили по строительной площадке и собирали в пакеты строительный мусор.

– Может, хватит уже? – устало распрямляя спину, спросила Матюшина.

– Да, пожалуй.

Я окинула взглядом приготовленные мешки разных размеров. Их предстояло еще взвесить.

После того, как мешки с мусором были рассортированы по весу, мы с Матюшиной поехали на рынок покупать сумки: большую, среднюю, и кейс. Пока мы выбирали сумки, телефон у меня раскалился.

Сначала мы координировали наши действия с майором Прясниковым, потом с Белым, потом я выясняла, как идут дела в Новороссийске у Гошки, потом на связь вышел Егоров, а в завершение позвонил итальянец, и я с ужасом вспомнила, что меня зовут Екатерина Меркулова, что я риелтор и работаю в агентстве «Гешефт».

После того как мы разложили пакеты с мусором по сумкам, у меня оставалось еще полчаса на макияж и переодевание.

Когда я была готова, Элеонора окинула меня оценивающим взглядом и одобрительно кивнула:

– Все у нас получится.

Уже опустились сумерки, когда я припарковала машину возле станционного домика.

Оставив Элю в «Оке», я еще раз прошлась по своему маршруту.

Когда машина и кран, обещанные Прясниковым, наконец приехали, было уже совсем темно. К этому моменту меня била нервная дрожь.

Я знала, что где-то ведет съемку Михаил Белый, но я его не видела и отдавала себе отчет в том, что, если что-то произойдет, он не успеет к нам на помощь.

Водитель подал мне сумку с деньгами, я попробовала ее на вес и передала Элеоноре. «Больше килограмма», – шепнула я ей. Это означало, что нам понадобится пакет с мусором средних размеров.

Двери «Оки» были открыты, подруга села в машину, поставила сумку на колени и открыла молнию. Пока она проверяла содержимое, я расстегнула меховую курточку и подошла к мужчинам. Эксцентрично размахивая руками так, что полы курточки все время распахивались, открывая декольте критических размеров, я стала показывать, в какую сторону нам нужно ехать, объяснять, как найти наш вагон, и совать им под нос бумажку с его номером. Крановщик и водитель неотрывно пялились на мою грудь.

Элеонора вернула сумку водителю, с улыбкой сказала: «Все в порядке», а я застегнула куртку и полезла в кабину КамАЗа. Представление было окончено.

Как только КамАЗ остановился у разбитого списанного вагона, я выпрыгнула из кабины.

Пятясь назад, скрылась за вагоном, проползла под колесами соседнего состава, вынырнула на другой стороне и побежала.

Обежав старенькое здание товарной станции, где стояла «Ока», я упада на сиденье и завела двигатель.

Я выжала из своей окульки все, на что она была способна, и через полчаса входила в ресторан, где в компании Элеоноры напивался грузинский винодел Шалва Гургенович Гегошвили.

Эля показала мне глазами на кейс. Я удовлетворенно кивнула. Тут у меня зазвонил мобильник – на связи был Никифоров.

– Молодцы, девчонки! – похвалил он нас с Матюшиной. – Мне уже Прясников звонил. Крыл вас на чем свет стоит, но пока еще ничего не понял.

– Заглотил, значит, майор наживку?

– Ага, все нормально, я сказал – неудивительно, что вы струсили. Завтра вторая часть. Не подведите.

– О себе беспокойся, – напутствовала я его.

Пока я говорила с Гошкой, в ресторане появился Белый.