Научите меня стрелять - Яковлева Анна. Страница 2

Окончив первую ступень средней школы, Павел подался в мореходку, и на нашей улице наступила поначалу пугающая мирная жизнь. Радость моя, кстати, оказалась недолгой – из мореходки Егорова поперли. Он вернулся в отчий дом, обогатив лексику огромным запасом соленых моряцких выражений, из которых самым безобидным и наиболее употребляемым было «ясное море».

Дед Павла, пользуясь связями, все же решил проблему социальной адаптации внука – пристроил его в школу милиции. Неожиданно для всех Пашка прижился в школе и даже, можно сказать, нашел себя там.

Справедливости ради надо отметить, что был Егоров хорош собой, девицы висли на нем гроздьями. Была даже какая-то итальянка, которая на весь участок кричала: «Ho perso la testa per te!» («Я из-за тебя потеряла голову»). Павел или не отвечал ей взаимностью, или не прошел курс итальянского для эротоманов, но жениться не спешил. В чем у него была проблема, я не знаю, но если мужчине к тридцати, а он не женат и не был, то, скорее всего, проблема существует.

Потом у Егорова было несколько командировок в Чечню, где он получил легкое ранение, и поток девиц не только не сократился, но заметно возрос.

Мои дед с бабкой и его дед были в хороших соседских отношениях. А вот у меня с Пашкой не заладилось. Как говорил герой известного фильма, «между нами была неприязнь». Неприязнь носила кличку Степан и имела внешнее сходство с котом.

Но внешность, как говорится, обманчива, и в последнее время я подозревала, что дело нечистое.

Официально считалось, что Степан – кот Егоровых. Действительно, будучи котенком, Степан жил какое-то время в их доме, ел, спал, охотился и делал свои дела. Когда Степан повзрослел, он почувствовал себя гражданином мира и стал ходить по нужде исключительно в моем саду. Этим дело не ограничивалось. Вся личная жизнь кота Степана проходила почему-то на моем участке. Начиная с ранней весны и до первых морозов я не могла открыть окна: под ними или проходили разборки между кошачьими паханами, или собирались кошачьи ансамбли.

Конечно, я возмущалась вслух, жаловалась соседям, но на поведении кота это не отражалось – Степан был личностью самостоятельной и независимой, весь в хозяина.

И я решилась пойти на крайнюю меру – завести собаку. Дело было за малым – решить какую.

До встречи с клиентами оставалось полчаса, и, выехав на дорогу, я забыла на время о противостоянии с соседским котом и его хозяином.

Под строительным забором меня ждали две женщины постарше и помоложе, с первого взгляда между ними угадывалось кровное родство.

– Меня зовут Екатерина, – улыбнулась я, – я агент компании «Гешефт».

«Ничего они не купят», – тут же решила я, не забывая улыбаться.

Понимая, что день уже и так пропал, я неожиданно почувствовала кураж: «Еще посмотрим, кто кого».

– Девочки, – доверительно сообщила я, – можно найти дешевую квартиру, а жить-то как, если соседи окажутся безработными алкоголиками?

«Девочки» понимали. Они закивала, переглянулись, и та, что с разными бровками, попросила:

– Нам бы и недорого, и на набережной.

– У меня есть одна квартирка… Место тихое, зеленое, недалеко от центра, и, главное, цена не агрессивная, а соседи – сплошь интеллигенты. Я сегодня везу туда двух клиентов. Будем смотреть?

– Будем, будем, – закивали «девочки» и заволновались. Уже хорошо.

Я затолкала их в свою «Оку», нырнула в поток машин, покрутилась во дворах и, подрезав несколько солидных тачек, вынырнула в нужном месте.

Мы вошли в обшарпанный подъезд, поднялись на нужный этаж. Преодолевая дурноту, я открыла своим ключом квартиру и пригласила женщин войти.

Пока они осматривали помещение, я приходила в себя: украдкой промокнула испарину над верхней губой и сделала несколько дыхательных упражнений.

Квартира давно не знала ремонта, планировка была отвратительной, и в комплекте с подъездом и вонючим лифтом она была весьма сомнительным вариантом. Но из окна этой паршивенькой квартирки открывался панорамный вид на город.

У меня дух перед окном с панорамным видом захватывало тоже, но совсем по другой причине: я панически боялась высоты. Голова кружилась, уши закладывало, желудок сводило, сердце начинало пляску святого Вита. «Давай, Катерина, работай», – велела я себе, отошла подальше от окна и начала перечислять магазины, аптеки, поликлиники, школы и общественные организации рядом с домом, номера троллейбусов, трамваев и маршруток.

– Мам, – глядя в окно, сказала та, что помоложе, – а вон мой институт.

– Кстати, – вмешалась я, – сегодня квартиру будут смотреть еще две семьи, тоже для детей-студентов.

Риелтор – это все-таки блефующий циник.

«Если сорвутся, уволюсь», – по пути в агентство думала я.

В агентстве было тихо, как в музее. Я села за стол, над которым висели сертификаты и дипломы, полученные мною за шесть лет работы агентом. Шеф гордился этими фантиками больше, чем я, и украшал ими стены офиса. Может, потому, что сам он был интровертом, не вылезал из кабинета и все придумывал финансовые схемы увода денег в свой собственный карман.

Я листала свежий номер «Из рук в руки», мечтала о щенке и ждала звонка. Мобильный молчал.

– Катерина, – позвал шеф, – зайди ко мне.

Я закатила глаза и не поднялась с места:

– Леонид Николаевич, я не могу, я жду клиентов.

– Ничего, никуда они не денутся.

Войдя в директорский кабинет, я примостилась на краешек стула, готовая в любую минуту сорваться с места. Мобильник я взяла с собой, чтобы подчеркнуть серьезность момента.

Только Леня открыл рот, чтобы изречь какую-нибудь поучительную фразу, трубка завибрировала в моих руках, и, скроив виноватую мину, я вымелась в коридор.

– Слушаю, – пропела я.

– Катерина, – это были мама с дочкой, – мы готовы встретиться с продавцом.

Не откладывая на воскресенье, я взялась за прополку палисадника после работы. Переоделась, отыскала тяпку, которая имела манеру все время теряться, и вышла на улицу. В палисаднике сидел кот Степан.

– Брысь! – обратилась я к коту, не заметив щель в гаражных воротах Егорова.

В проеме тут же нарисовался Павел. На нем были бейсболка, надетая задом наперед, и майка, не скрывающая его великолепные мышцы. Я уставилась на бицепсы соседа, совершенно не справляясь с собой. Когда я все-таки заставила себя перевести взгляд на лицо, стало только хуже, потому что главными на лице у Пашки были губы. Такие губы навевали только греховные мысли, во всяком случае у меня.

– Привет, – с улыбкой сказал сосед. В руках он держал ветошь и вытирал ею руки.

Глаза у Пашки были небольшие, и, когда он улыбался, они практически исчезали между щеками и бровями, что опять-таки заставляло собеседника опускать глаза на его губы.

Пялясь по очереди то на Пашкину мускулатуру, то на губы, я почувствовала, что краснею, и отвернулась, бросив:

– Привет.

– Чем тебе мой кот не угодил? – решил выяснить Егоров.

– Угадай с трех раз, – предложила я.

– Кот как кот, ясное море. Может, тебе что-то другое мешает?

– Например?

Я повернулась к Пашке и с интересом посмотрела на него, стараясь обнаружить взгляд. Взгляд обнаружился. Он был умным и наглым и шарил по мне без всякой почтительности.

– Ну, может, тебе мужского внимания не хватает, – предположил Егоров.

– И поэтому я цепляюсь к твоему коту?

– Типа того.

– Других мыслей нет?

– Конечно, есть. Собственно, есть предложение.

– Ко мне предложение?

– К тебе, ясное море.

– Ты ничего не путаешь?

– Нет.

– И в чем оно заключается?

– Что?

– Предложение, которое есть у вас со Степаном.

– При чем здесь Степан? – сбился с мысли Пашка.

– Так есть предложение или нет? – разозлилась я.

– Слушай, Кать, кончай дурить, ты все поняла.

– Ничего я не поняла, – чистосердечно призналась я, открыла палисадник и вошла на территорию, захваченную сорняками.

– Кать, – позвал Егоров, – а что ты вечером делаешь?