Мистер Невозможный - Чейз Лоретта. Страница 17

Руперту очень нравилось, как она выглядит, особенно это касалось волос. Распущенные волосы Дафны так и притягивали к себе его пальцы.

— Здесь только я, — сказал он, беря финик, — а я ничего не имею против того, что ваш туалет в беспорядке. — Он с невинным видом посмотрел на нее. — Или вы хотите выглядеть более привлекательной ради меня?

Она снова села.

— Я объясняла вам, какой у меня вспыльчивый нрав, и, возможно, мне следовало упомянуть ваш талант выводить меня из себя. — Она закрыла глаза и спустя минуту снова открыла их.

Руперт подумал, не считала ли она до десяти? Собеседники часто так поступали, разговаривая с ним.

— Я хотела бы извиниться, — сказала Дафна.

— В этом нет необ…

— Нет, есть, — перебила она. — Я бы чувствовала себя отвратительно, если бы вы не отвезли меня в Гизу. И, как вы сказали, мы действительно кое-что узнали.

Руперт не нуждался в ее извинениях. Вспыльчивость Дафны его даже забавляла. Но все же она поступила очень благородно, извинившись передним.

В Гизе она проявила редкую отвагу. Дафна, испытывавшая смертельный ужас перед замкнутым пространством и темнотой, должна была умирать от страха. А она, сцепив зубы, держалась, а выбравшись, нашла в себе силы сражаться с полицией.

Даже ночь, проведенная под арестом, не сломила ее.

В то время как он, имевший богатый опыт пребывания в тюрьме, провел далеко не спокойную ночь. Он убеждал себя, что полиция ей ничего не сделает. Ведь они вели себя сдержанно во время ее оскорбительных речей. Но он всю ночь оставался настороже, прислушиваясь к любому звуку.

Руперт запретил себе размышлять на эту тему. Он с самого начала понял, что Дафна из тех женщин, которые никогда не причиняют беспокойства. Поэтому он и стремился поскорее покончить с извинениями, чтобы не чувствовать себя неловко.

— Наш негодяй явно пытается задержать вас или направить по ложному пути, — сказал он. — Это говорит о том, что ваш брат жив и здоров и, вероятно, находится неподалеку.

Дафна рассеянно кивнула. Не мешая ей думать, Руперт, занявшись едой, наблюдал за ней.

После нескольких минут глубоких размышлений она сказала:

— Все, что мы узнали, указывает на умного, могущественного и опасного человека. Уверена, кто-нибудь в Каире знает, на кого может падать подозрение. Лорд Ноксли… — Она покачала головой. — Нет, нам надо поговорить с кем-то, кто здесь постоянно живет и знает всех и все.

Она взглянула на Карсингтона, затем на полку с рядом загадочных деревянных статуэток.

— Боже мой! Торговец. Руперт проследил за ее взглядом.

— Мы купили большинство этих фигурок у того же человека, который продал Майлсу папирус. Вот с чего нам следовало бы начать, с Ванни Аназа. Кто рассказал ему о затерянной гробнице фараона? Скольким людям он рассказал эту историю? Кто из них заинтересовался папирусом?

— Отличная мысль. — Руперт сделал последний глоток кофе и поднялся. — Начнем сначала. Нам лучше сделать это поскорее, прежде чем враг догадается о нашем Намерении.

— Сейчас? — Дафна дотронулась до головы и с отвращением оглядела себя.

Он подобрал брошенный ею тюрбан.

— Я помогу вам, — сказал он.

Глава 6

Ночь, проведенная в полицейском участке, лишила Дафну ее обычной сообразительности. Она не смыкала глаз, прислушиваясь к тому, что происходило за дверями, и ругая себя за то, что так несдержанно вела себя с полицейскими. Если они бьют или пытают мистера Карсингтона, то в этом виновата она, ее отвратительный характер. Пять лет мягких упреков Верджила не смогли укротить его. Наоборот, они только распаляли ее.

Мистеру Карсингтону ее характер даже нравился. «Восхитительным» назвал он его — хотя из-за нее их обоих могли убить. Она подняла глаза и посмотрела, как он справляется с ее волосами и тюрбаном.

Он был… в нем столько жизни.

Дафна отчетливо чувствовала, как он дышит, изредка ловила внимательный взгляд черных глаз. А его ловкие сильные руки! Такие нежные и опасные, вызывающие в ней нетерпеливую жажду… его прикосновений. Ее сердце билось все сильнее.

Дафна решительно отстранилась от Карсингтона.

— Не надо, — сказала она. — Я накину шаль.

Она поспешно вышла из комнаты и столкнулась с Линой. Дафна сердито на нее посмотрела и пошла дальше. Когда он уже не мог их услышать, она спросила:

— Ты подслушивала за дверью?

— Да, — нисколько не смутившись, призналась Лина. — Но у него такой низкий голос, что я почти не разобрала слов. Он занимался с вами любовью?

— Конечно, нет. — Дафна поспешила дальше. Лина не отставала от нее.

— Но у вас распущены волосы!

— Я рассердилась и сбросила тюрбан. Мне надо переодеться. Я иду на базар.

— Сейчас? — удивилась Лина.

Они вошли в спальню Дафны. Она достала из шкафа женские турецкие шаровары и рубашку. Затем сорвала с себя одежду, которую не снимала со вчерашнего дня, и бросила на пол.

— Сожги ее, — приказала она служанке.

— Не понимаю я вас, — сказала Лина. — Почему вы не пошлете меня в лавку, а сами не останетесь и не позволите ему раздеть вас? Какой толк быть богатой леди, если вы делаете работу, которую должны делать слуги, и не получаете никакого удовольствия?

Дафна подошла к умывальнику. Торопливо моясь, она напомнила Лине, что сейчас не время для удовольствий. Не говоря уже о том, что она дочь одного английского священника! И вдова другого!

— Да, но они умерли, а вы живы, — возразила Лина, подавая хозяйке полотенце. — А этот мужчина, о Аллах! Вы видели, как он поднял большого Вадида. — Она прижала пухлые руки к своей пышной груди. — Такой сильный, такой красивый. Я видела, как вы смотрели на него. Вы…

— Мой брат пропал, — сурово прервала ее Дафна, — убиты люди.

— Да, но не вы же. — Лина помогла ей надеть свободную рубашку. — Я бы хотела оказаться с таким мужчиной в темном месте. Я не спешила бы его покинуть.

Моральные принципы Лины оставляли желать лучшего. Но она была умной, знающей языки и очень энергичной. Пока она отчитывала хозяйку за упущенные возможности, — жизнь коротка и непредсказуема, — ее руки работали не менее проворно, чем язык.

Вскоре Дафна вернулась в ка-а, каирский аналог английской гостиной или салона.

Мистер Карсингтон некоторое время разглядывал ее, его взгляд медленно спускался с ее вуали, которую Лина приколола к шапочке, вниз по накидке, прикрывавшей тонкую рубашку и верхнюю часть шаровар. Его руки сделали бы это лучше.

Дафна воображала эти руки и почти чувствовала их. Чувствовала кожей и едва могла стоять спокойно.

Он наклонил голову набок в одну сторону, потом в другую.

— Сдаюсь, — сказал он. — Кто вы на этот раз? «Сумасбродная, вспыльчивая, дурная девчонка… Нет, женщина, умеющая подавлять свои самые неблагопристойные порывы», — подумала Дафна.

— Это не важно, — сказала она. — Все будут глазеть на вас. Я просто затеряюсь на вашем фоне.

— Я так не думаю.

Она посмотрела вниз на свое тело, которого никогда не понимала и которому ее научили не доверять.

— Я пытаюсь не выглядеть иностранкой.

— Было бы полезнее выглядеть соблазнительной. Так очаровать Аназа, чтобы он открыл свои тайны.

— Каким бы полезным это ни было, — возразила она, — я не могу этого сделать.

— Не можете?

— Нет, — твердо сказала она. — Я не из тех, кто… — Руперт пристально смотрел на нее, взгляд его черных глаз был непроницаем. Ее сердце громко стучало, туман в голове сгущался. — Я не такая, как женщины, с которыми вы встречались в обществе… и в других местах. Я люблю книги.

— Чтение развивает ум, — сказал он, и в его глазах не было насмешки.

— Но не улучшает личность. Я неинтересна, бестактна, раздражительна и упряма.

То, в чем она признавалась, смущало ее. И внутренняя борьба, о которой Дафна никогда не смогла бы сказать вслух, вызывала чувство стыда. И она знала, что краснеет.

В чем Дафне нельзя было отказать, так это в упорстве.