Дело гастронома № 1 - Латий Евгений Александрович. Страница 25

– Эй, красавица, открой! – крикнул он вагоновожатой. Та, увидев уже знакомого недотепу, недовольно покачала головой, но двери открыла. Оперативник пулей выскочил из трамвая.

Костя выслушал весь рассказ матери молча. Несколько раз хотел перебить ее, уточнить, как они познакомились, почему она выгнала отца, когда тот вернулся из тюрьмы. Но сдержался, промолчал, решил оставить на потом. Он так часто поступал: ждал, когда мать успокоится или пройдет какое-то время, день-два, и потом неожиданно вдруг задавал ей вопрос, прямо в лоб. В таких ситуациях мать всегда терялась и начинала говорить правду. Нет, вруньей она не была, просто иногда, сильно переживая, недоговаривала. Может, и сейчас с ней происходит то же самое, подумал он, продолжая успокаивать себя и нервно крутить на углу стола миниатюрную деревянную юлу. Когда юла свалилась на бок, он взял со стола книгу Дюма «Двадцать лет спустя», повертел ее в руках, бросил на стол, но промахнулся – книга шлепнулась на пол. Ева вздрогнула.

– Почему ты раньше мне ничего не говорила? – наконец решился он спросить.

– Мне было стыдно! Я же предала его! Нашу комнату ему дали, а я, пользуясь тем, что Георгия посадили, выписала его, выгнала, прогнала твоего настоящего отца, да еще зимой, морозы стояли!.. А хуже всего то, что я любила его, любила по-настоящему, а потом так позорно струсила!..

Слезинки поползли у нее по щекам. Костя нахмурился. Ева вздохнула, достала платок.

Костя, не зная, что и сказать, растерянно пробормотал:

– Да уж!

– Я слабая, Костик! В юности меня хватило лишь на то, чтоб, полюбив Георгия, бросить родительский дом и уйти с ним. Но я безумно любила его! А на остальное, видно, уже просто сил недостало! Мне стыдно, Костик, очень стыдно!

Она вытащила платочек, отделанный кружевной каймой, смахнула слезы, шумно выдохнула. Механически открыла альбом Босха и наткнулась на картину ада. Вгляделась в нее, ужаснулась и тут же захлопнула книгу.

Костя успел заметить иллюстрацию.

– Какого черта тогда я этого фикуса папой величал! Порой даже чувство вины испытывал, подумывал, не сходить ли к нему в гости, помириться! А оно вон как!..

Он удрученно покачал головой.

– Не надо так, Костя! Николай Иваныч тоже хороший человек, он так много сделал для нас, – сквозь слезы проговорила Ева, потом закрыла лицо руками и разрыдалась уже в полный голос.

Ширшов, выскочив из трамвая, подождал, пока тот проедет, за это время основная масса людей уже успела перейти дорогу. Он быстро перебежал через пути, прощупывая цепким взглядом всех вышедших из трамвая, и не увидел Антона. Неужели упустил?.. Вот черт, хоть и малахольный с виду, а прыткий какой!.. Но тут он заметил, как в отдалении мелькнула знакомая клетчатая куртка. Длинноногий парень с портфелем сворачивал за угол дома, и Ширшов, не раздумывая, тут же кинулся за ним. А когда почти нагнал парня, двинулся следом, держась на безопасном расстоянии, чтоб этот антисоветчик не заметил слежки. Но, похоже, тот был в таких делах не искушен, даже ни разу не обернулся. Вот он свернул в переулок и продолжал быстро шагать вперед. Ширшов не отставал. Они шли на расстоянии метров десяти друг от друга. Парень свернул во двор. Тот был пуст, лишь толстый пацан-коротышка лет десяти висел на турнике. Увидев Антона, отпустил перекладину, плюхнулся на землю. Хотел было поздороваться с соседом, но Антон, не замечая его, зашел в подъезд. Ширшов последовал за ним.

Это был старый дом без лифта. Парень легко и шустро взбежал на второй этаж. Звякнули ключи. Ширшов, следовавший за ним, прижался к стене, затем осторожно высунулся, увидел дверь, которую открывал Антон, и табличку с номером 4 на ней. Студент вошел в квартиру. Дверь за ним захлопнулась. Капитан помедлил и спустился вниз. Вышел из подъезда.

Десятилетний пацан по-прежнему висел на турнике. Ширшов подошел к детской площадке, присел на качели, которые находились рядом. Заметив взрослого незнакомца, пацан засмущался, спрыгнул на землю.

– Побыстрее подрасти хочешь? – скроив добродушную мину, спросил Ширшов, но пацан не ответил. – Надо по утрам тянуться! Сразу после сна! Как проснешься, лежи на кровати, на спине, и тянись изо всех сил! До хруста позвонков! И так каждое утро! Я в свое время на десять сантиметров таким макаром вытянулся! Не веришь? Честное пионерское! – И он шутливо отсалютовал, а с губ его не сходила приветливая и такая располагающая улыбка. Маленький толстяк тоже заулыбался.

– Правда, что ли? – спросил он. И почесал в затылке.

Ширшов понял, что попал в точку, первый раунд за ним, и решил пойти дальше:

– Тебя как звать-то?

– Толян, – ответил мальчишка и приблизился к Ширшову на несколько шагов.

– А меня Алексей! Бум знакомы! – Ширшов протянул ему руку, Толян протянул свою. Ширшов крепко пожал ее. – Рука слабая, нет крепости! Каждое утро делай вот так! – Сложив пальцы рук «замком», он показал ему несколько простых упражнений.

Толян тут же начал повторять. «Вот и попался на крючок, можно атаковать», – подумал Ширшов и спросил напрямую:

– А что за парень сейчас прошел в подъезд?

– Антон, что ли? – переспросил Толян, продолжая, как робот, выполнять показанные ему упражнения.

– Ага, да, точно, Антон! – подхватил капитан, как будто знал Антона всю жизнь, но почему-то подзабыл имя.

– Парень как парень. В университете учится, – с оттенком зависти прокомментировал Толян.

– А фамилия его… вроде бы… – протянул капитан, ожидая, что мальчуган подхватит. Что и произошло.

– Платонов! – уточнил Толян.

– Да, да, Платонов! Шмотки на нем такие фирменные! – продолжил свою игру Ширшов, понимая, что вышел на простака, которого можно раззадорить и разговорить.

– Еще бы! Мать замдиректора большого гастронома!

– Что ты говоришь?! – удивился капитан.

В это время одно из окон в доме распахнулось, оттуда высунулась немолодая женщина в халате и бигуди и властно крикнула:

– Толик, быстро домой! Пора уроки делать!

Толян, вздрогнув от ее требовательного окрика, взглянул еще раз на Ширшова, к которому проникся явной симпатией, затем, тяжело вздохнув и понурив голову, медленно отправился к подъезду. Ширшов задумался, затем взглянул на окна второго этажа сталинского дома, где жил этот самый Антон. Поскольку он поднимался следом за ним и видел номер квартиры, в которую тот зашел, нетрудно было вычислить, какие окна принадлежат студенту. Ширшов оглянулся: во дворе не было ни души. Он нахмурился, соскочил с качелей и решительным шагом направился к подъезду.

Трель входного звонка гулко разнеслась по квартире, затем послышались шаги. Один замок, второй, затем цепочка, и вот наконец Антон открыл дверь. Увидев Ширшова, недоуменно взглянул на него.

– Вам кого? – спросил он.

– Добрый день! Я телефонный мастер, мы тут наверху работаем, и у нас вдруг замкнуло! Вроде бы в вашей квартире! Такие дела, – Ширшов так лихо сыграл телефонного мастера, что ему захотелось смеяться. Он вспомнил, что проделывал этот трюк уже с десяток раз. И всегда срабатывало. Ну а коли срабатывало, можно пользоваться и дальше. – Вы по телефону сейчас говорили? Звонки были?

– Нет, я читал. – Антон сказал правду.

Ширшова так и подмывало ошарашить этого наглеца, заметить насмешливо и строго: «А я и не сомневался, что читал. Даже знаю кого. Солженицына». Но игру нужно было довести до конца.

– Стало быть, точно, в вашей! Должен был прозвенеть короткий звонок! Можно глянуть?!

– Да, пожалуйста, проходите! – Ничего не подозревая, Антон пригласил незнакомца, даже вежливо посторонился, давая пройти.

Ширшов бодрым шагом направился в гостиную. Войдя в комнату, он сразу заметил на диване книгу в газетной обертке. Пока Антон возился с дверью, запирая ее на оба замка, Ширшов подошел, взял ее в руки, открыл. Точно!.. Роман Солженицына «Август 14-го». Антон так и застыл в дверях, увидев свою книгу в руках телефонного мастера. Даже побледнел от страха.