Интервью с магом - Леонтьев Антон Валерьевич. Страница 21

– Нет, дело не в детях, – упрямо возразила Светлана. – Энергия, которая идет от детей, чистая. Поэтому я и поверила словам Маши – когда мы с ней беседовали, ее окружал светло-розовый с серебристыми вкраплениями ореол. Если бы она пыталась нас обмануть, я бы почувствовала. Однако она говорила правду!

– И что же тогда? – нанося на лицо последние, но столь важные штрихи, поинтересовалась я. – Может, такова энергия дома? Или тяжелая аура отца Нектария? Хотя от него больше пахнет потом и чесноком...

Светлана внезапно произнесла:

– Это что-то ужасное. Теперь я поняла – так пахнет скорая смерть! Смерть насильственная, жестокая... И она непостижимым образом связана с Феликсом!

Оставшись довольной результатом косметических манипуляций, я повернулась к ясновидящей:

– Знаете, а я даже рада, что не вижу всяких там аур и не читаю чужих мыслей. Так жить спокойнее. Ну и какая у нас на сегодня программа? Аскольдов наверняка желает получить конкретные результаты, а он не из тех, кто привык долго ждать.

– Я уже говорила сегодня утром с ним по телефону, – сообщила Светлана, поколебавшись. – Да, вы правы, ему нужны результаты. Вернее, ему нужен Феликс. И имена его убийц. Поэтому придется подвергнуть Машу ретроспекции...

– Чему? – удивленно спросила я.

И в тот момент в дверь постучали. На пороге возникла директриса. Пожелав нам доброго утра, она пригласила нас к завтраку.

Памятуя о вчерашнем, я ограничилась чашкой черного кофе и двумя черствыми бубликами. Светлана же вообще ни к чему не притронулась. Директриса пыталась впихнуть в нас тефтели с гречневой кашей, но у нее ничего не вышло.

– Ретроспекция означает «погружение в прошлое», – пояснила наконец Светлана. – Это один из основополагающих приемов регрессивной терапии, то есть терапии, помогающей заглянуть в прошлую жизнь.

Я тотчас загорелась идеей:

– Вы что, хотите загипнотизировать девочку и...

Агния Борисовна с большим вниманием прислушивалась к нашей беседе.

– А для здоровья Маши не будет вреда? – поинтересовалась она. – Мне как-то не по себе от мысли, что вы подвергнете девочку каким-то трюкам...

– Никаких трюков, – мягко ответила Светлана. – И подобное мне уже доводилось делать несколько раз. Каждый раз результат был неожиданным. Сейчас Маша знает, что в ней обитает душа Феликса Аскольдова. Воспоминание пришло к ней в тот момент, когда она смотрела «Войну магов».

– Платон, тоже не чуждый идеи метемпсихоза, сказал бы, что душа припомнила свое прошлое! – влезла я с умным замечанием.

– Иногда надо помочь человеку вспомнить прошлую жизнь, – заметила Светлана. – Что можно сделать только при помощи гипноза. Пациент погружается в транс и отправляется в обратное путешествие, во время, предшествовавшее его рождению. В свою прошлую жизнь.

– А вдруг между Феликсом и Машей душа побывала еще в чьем-то теле? – спросила я, на что Светлана ответила:

– Вот мы сегодня все и выясним. Вы согласны на подобный эксперимент, Агния Борисовна?

Директриса поколебалась и уточнила:

– А что именно вспомнит Маша?

– Заранее ничего нельзя предсказать, – ответила Светлана. – Иногда люди называют только год, или профессию, или мимолетные видения. И только изредка могут подробно рассказать о том, что имело место в прошлой жизни...

– С учетом того, что она вообще существует! – заявила я. – А если кто-то был ящерицей или вирусом свиного гриппа? Или людские души всегда продолжают существование в людских телах?

Светлана была вынуждена признать, что не знает этого, заверив, однако, что все, с кем ей доводилось иметь дело, утверждали: в прошлой жизни они также были людьми.

– Странно, если учесть, что население планеты раньше было намного меньше, – проворчала я. – А изначально вообще на Земле жили амебы и динозавры. Откуда тогда берутся дополнительные души, скажем, у несчетных китайцев? Души что, томятся в некой темнице и получают наконец свободу? Причем какая-то душа кочует из тела в тело, а другая после миллиардов лет заключения впервые вселяется в зародыш? Кто это определяет? Количество душ постоянно или меняется? Если постоянно, то сколько их всего, а если меняется, то куда они исчезают и, самое важное, кто их производит? Мне тут пришла мысль про фабрику по изготовлению сковородок и крючьев на том свете и про существование этакого адского «Газпрома» – там что, имеется тяжелая, вернее, эфемерная индустрия и завод по производству или уничтожению душ?

На мои коварные вопросы никто, конечно же, не мог дать вразумительного ответа. Посмотрев на часы, Светлана сказала:

– Господин Аскольдов обещал прислать несколько своих людей.

Директриса наконец изрекла:

– Об эксперименте и его результатах будет знать только ограниченный круг лиц. Любое упоминание в средствах массовой информации запрещено...

Я скривилась. Впрочем, пообещать можно что угодно, а нарушить обещание можно всегда! Испугавшись, что Светлана узнает мои нехорошие намерения по цвету моей ауры, я тотчас принялась думать о чем-то хорошем, и в голову отчего-то лезли постельные утехи с моим бывшим.

– И естественно, Маша должна дать свое согласие. Я не могу принудить ее к тому, чего она не хочет, – заключила Плаксина.

– Маша согласна, – ответила Светлана, – я уже говорила с ней.

Раздалась мелодичная трель мобильного телефона, который ясновидящая извлекла из кармана джинсов. Разговор состоял всего из нескольких фраз, а потом Светлана сообщила:

– Посланники господина Аскольдова на месте. Агния Борисовна, не могли бы вы встретить их и проводить в комнату? Туда, где нам никто не будет мешать и где мы можем провести сеанс ретроспекции...

Директриса вышла, а Светлана еще какое-то время сидела на стуле, и у меня создалось впечатление, будто из нее разом выпустили всю энергию.

– Я чувствую, сеанс будет иметь очень страшные последствия, – внезапно хриплым голосом проронила ясновидящая.

– Тогда откажемся от него! – заявила я, понимая, однако, что художник Сальвадор Аскольдов ни за что теперь не оставит Машу в покое. Похоже, он способен даже разрезать девочку на кусочки, желая заполучить душу своего покойного сыночка! Как же хорошо, что у меня не было отпрысков – я, с одной стороны, не ведала материнского счастья, но, с другой стороны, и не испытывала боли от потери собственного ребенка. Аскольдов же готов на все, лишь бы вернуть Феликса. Но если он мертв, то это не под силу ни одному чародею или экстрасенсу!

– Нет, уже поздно. – Светлана резко поднялась со стула. – Вы ведь хотите присутствовать при сеансе ретроспекции? Нам ведь нужен свидетель. Что же, тогда вперед!

Появившаяся директриса доложила, что гости находятся в нежилом крыле, в бывшем кабинете биологии, где нас никто не побеспокоит. Вместе со Светланой мы зашли за Машей – девочка выглядела внешне спокойно, однако не требовалось быть экстрасенсом и уметь видеть разноцветную ауру, чтобы понять: она не в своей тарелке.

– Маша, если ты не хочешь, то не обязана соглашаться на эксперимент, – напомнила ей Светлана, но девочка качнула головой:

– Этот мальчик Феликс... он не дает мне покоя. То, что он мертв, я знаю. Просто знаю, да и все. Но он наверняка хочет сообщить нам имена своих убийц. Ему нужна помощь, поэтому он и обратился к миру через меня. Значит, я не имею права сейчас капризничать. Скажите только, мне не будет больно?

Светлана взяла Машу за руку и улыбнулась.

– Нет, больно не будет ни капельки, я тебе обещаю! Никаких иголок, никаких неудобств! Ты просто заснешь, а когда проснешься, все уже будет позади.

Глава 10

Мы поднялись на третий этаж, прошли по длинному коридору и оказались в бывшем кабинете биологии – парты, нагроможденные одна на другую, стояли вдоль стен, черная доска с меловыми разводами справа, портреты бородатых ученых (Дарвин, Мечников, Павлов, Мичурин) слева. В кабинете уже трудилось трое мужчин – один устанавливал на штативе камеру, другой вынимал какие-то приборы из большого алюминиевого кофра, третий прохаживался из угла в угол и докладывал по мобильному: