Спасатель. Жди меня, и я вернусь - Воронин Андрей Николаевич. Страница 81

У него за спиной хрустнула ветка, посыпались потревоженные чьей-то ногой мелкие камешки.

– Нашел? – не отрываясь от бинокля, спросил Шар.

– Нашел, – ответил Кувалда. – Это здесь, рядом. Замаскировано так, что, если не знать наверняка, черта лысого догадаешься – камень и камень, тут таких навалом. Хорошо он тут окопался, этот робинзон хренов! Это ж надо быть такой тварью! Половину наших пацанов одним махом положил, да так, что и хоронить нечего…

– Хватит ныть, – сказал Шар. – Он за нас почти всю работу сделал. Сказал бы человеку спасибо…

– Скажу, – пообещал Кувалда. – Прицелюсь хорошенечко и вынесу благодарность с занесением в черепную коробку. Он и так чересчур зажился, этот козел. Это как смертники в американской тюрьме: бывает, посадят на электрический стул на следующий день после вынесения приговора, а бывает, десятилетиями люди казни дожидаются. Вот и этот так же: двадцать лет от своей пули бегал, под землей хоронился, а она его все равно нашла… Ну, чего они там?

– Разгрузились, – сказал Шар, глядя в бинокль. – Сейчас за новой партией пойдут.

В лодку, на корме которой, придерживая на коленях японскую винтовку, сидел Мартын, спустился Воробей. Журналист и мальчишка уже стояли на палубе, что-то обсуждая со Стрельниковым.

– Винтарем разжился, – хмыкнул Шар. – «Арисака», тип тридцать восемь. Вроде нашей трехлинейки, только полегче и калибр поменьше – всего шесть с половиной…

– Почему «тип тридцать восемь»? – не к месту проявил любознательность Кувалда. – Не может же быть, чтобы они эту берданку в тридцать восьмом году разработали!

– В девятьсот пятом, – зачехляя бинокль, просветил его Шар. – По их летосчислению в тридцать восьмом году эры Мэйдзи. Ох и тундра же ты, Геша!

– Опять ты гавкаешь, – вздохнул Кувалда. – Догавкаешься когда-нибудь, Санек. Отобью башку к едрене фене и скажу, что так и было.

– Руки коротки, – сказал Шар. – Да и что ты без меня делать-то станешь, убогий? На паперти побираться?

Лодка, волоча за собой пенные усы, направилась к берегу.

– Айда, – скомандовал Шар, – поглядим, чем мы можем помочь ребятам.

Они покинули укрытие и, пригибаясь, чтобы не заметили с траулера, пересекли открытый участок. Очутившись в небольшой ложбинке, Кувалда раздвинул кусты и легко, одной рукой, сдвинул в сторону казавшийся неподъемно тяжелым камень. Замаскированная под обломок скалы стальная дверь скользнула вбок по направляющим, открыв черное жерло узкого, круто уходящего вниз прохода.

– Видал? – сказал он с таким видом, словно собственноручно построил и проход, и подземный бункер, и даже остров. – Вот отожгли узкоглазые! Одно слово – фортификаторы!

– Сколько живу, столько поражаюсь богатству твоего словарного запаса, – насмешливо сказал Шар и, включив фонарь, первым начал спускаться по крутым узким ступенькам, что вели в недра безымянного острова.

– Что ж, друзья, – глядя вслед уходящей лодке, задумчиво произнес Стрельников, – кажется, наши приключения подошли к финалу. Скоро по домам. Вы довольны каникулами, Евгений? Полагаю, теперь у вас есть что рассказать сверстникам. Правда, они вам, скорее всего, не поверят.

– Факт, не поверят, – согласился Женька. – Чтобы поверили, придется совать им под нос слитки…

– А потом продолжать рассказ в другом месте и перед другой аудиторией, – закончил за него Стрельников. – Я давно заметил, что для своего возраста вы на удивление хорошо соображаете.

– Да ладно, – скромно отмахнулся от очередного комплимента Соколкин, – чего там… Даже если арестуют, вы меня отмажете. А вы действительно генерал-лейтенант?

– Ну, положим, да. А откуда такая информация?

– Да этот сказал… Ну, здоровый такой, кличка – Кувалда. Генерал-лейтенант в отставке, говорит…

– Все верно, – кивнул Стрельников.

– А чего генерал? – продолжал выпытывать Женька. – ФСБ? ГРУ? ФСК?

Лодка причалила к берегу, зудящий гул ее мотора смолк. Бойцы выволокли легкое суденышко на пляж и стали подниматься к береговой батарее, где их поджидал Ганин в своем японском мундире и лаптях из автомобильных покрышек, с карабином «Арисака» на плече и с саблей японского офицера на поясе. «Пора, – подумал Липский. – А то потом, когда вся теплая компания будет в сборе, сюрприза не получится».

Стрельников открыл рот с явным намерением выдать очередную пространную, обтекаемую тираду, смысл которой сводился к утверждению, что есть вопросы, на которые в приличном обществе отвечать не принято, потому что там, в приличном обществе, их просто не задают, но Андрей его опередил.

– МВД, – сказал он. – И не в отставке, а действующий, потому что такие ценные кадры редко уходят на покой даже по достижении предельного возраста. Ах да, чуть не забыл! Вы ведь еще и не Виктор Павлович. И даже не Стрельников. Верно, Георгий Романович?

– Как МВД? – опешил Женька. – Почему МВД? Мы же… Они же…

– По новым данным разведки, мы воевали сами с собой, – вспомнив строчку из старой-престарой песни, сказал Андрей. – Разве не так, господин Данилов?

Его превосходительство сохранил полную невозмутимость. Он стоял на корме, где подле траловой лебедки были сложены плоские снарядные ящики со слитками, опираясь на свою неразлучную трость с серебряной рукояткой, отлитой в виде застывшего в прыжке тигра. На губах генерала Данилова играла снисходительная улыбочка, за которую его хотелось придушить; тяжелая кобура с пистолетом была сдвинута назад, за спину, – то ли чтобы не мешала руководить, то ли просто по привычке. Андрею пришло в голову, что его превосходительство убрал ее назад специально, дабы не так сильно смахивать на эсэсовца; как бы то ни было, такое положение кобуры его целиком и полностью устраивало. Его собственная кобура висела спереди, на виду; она была пуста, и Андрей очень надеялся, что это не слишком бросается в глаза, как и оттянутый тяжестью пистолета карман брюк.

– Вроде еще не полночь, – светским тоном заметил генерал. – Но, раз уж вас повело срывать маски именно сейчас, не стану спорить. В самом деле, зачем тянуть? Вы правы, Андрей Юрьевич. Я никогда не сомневался в вашем уме и профессионализме, и именно поэтому вы здесь. Правда, вы только что допустили одну маленькую фактическую ошибку. Ваши разведданные о моей скромной персоне слегка устарели. Я действительно в отставке. Подал рапорт перед отъездом сюда – устал, знаете ли, тянуть лямку, да и других забот теперь хватает. Вы никогда не задумывались, какое это хлопотное дело – быть богатым человеком? Особенно скоробогатым. Я бы даже сказал, скоропостижно богатым. И особенно в нашей стране. Откровенно говоря, я принял решение покинуть родину и обосноваться в каком-нибудь более цивилизованном и приятном местечке. Вас, как это ни прискорбно, я с собой не приглашаю. Вы, равно как и наш юный друг, останетесь здесь. Единственное, что я могу для вас сделать, – это избавить от мук жалкого прозябания, которое так красочно описал этот идиот Ганин. Вашим последним приютом станет вот эта живописная бухта. По-моему, это куда лучше, чем неглубокая яма под кучей хвороста в подмосковном лесочке или урна с пеплом, замурованная в стене колумбария.

– Какое человеколюбие, – криво усмехнулся Андрей.

– Не только. Еще и трезвый расчет. За недолгое время нашего знакомства я не раз имел случай убедиться, что вы оба обладаете неожиданно высоким потенциалом выживаемости. Непозволительно высоким, Андрей Юрьевич. И я просто не имею права рисковать, оставляя вам хотя бы мизерный шанс на спасение. И потом, что вас так удивляет? Чего еще вы могли ожидать, выпив столько моей крови? Вы надоели мне безумно, до последнего мыслимого предела. Вы начали мешать мне в тот самый день, когда, как пиявка, присосались к этой истории с золотом партии. Поначалу я не воспринимал вас всерьез, а зря. Нужно было ликвидировать вас после первой же публикации на эту тему. Но сначала я вас попросту проворонил, а потом, поразмыслив, решил повременить с ликвидацией в надежде, что вы окажетесь удачливее меня и первым нападете на след Прохорова. И, как видите, мой расчет блестяще оправдался.