Неподкупные - Колычев Владимир Григорьевич. Страница 51
– А если нет?
– Тогда не будешь жить. Такой вот расклад.
– Кто тебе сказал, что на мне кровь законного вора?
– Я с братвой общался. Я все расклады знаю. Братва насчет тебя уже постановила. Но ты еще можешь исчезнуть…
– Ты, наверное, не в курсах. Рычага Коваль грохнул. Из-за своей бабы.
Махор презрительно усмехнулся:
– Я так и знал, что ты это скажешь. Только я не мент, я подставам не верю.
– Каким подставам?
– У ментов свой розыск, у меня – свой. Если ты думаешь, что я здесь проездом, то можешь умыться. Я знаю, кто такой Коваль. И знаю, с кем он жил. И знаю, кто был у него дома, когда он выпал из окна. Тебя видели, когда ты выходил из его хаты. Он выпал из окна, а ты вышел из хаты.
– Кто это видел? – вскинулся Шурин.
Но Махор не собирался отвечать на этот вопрос. Он вдруг обратился к Коту.
– Ты Миша Котов, да? – спросил он, пристально глядя на пацана.
– Ну.
– Коваль твоим учителем был, да? А Шурин твоего учителя убил. Из-за бабы.
– Кот, не слушай его!
Дрожащей рукой Шурин вытащил из-под куртки пистолет. Патрон уже в патроннике, даже собачка предохранителя уже опущена, можно хоть сейчас жать на спусковой крючок.
Он приставил ствол к животу Махора, но тот даже бровью не повел. Непроницаемо спокойное лицо, внешне невозмутимый взгляд. Внешне… А изнутри тяжелыми парализующими волнами накатывалась гипнотическая сила энергии боевого духа. И бойцы Махора встали в стойку, готовые порвать Шурина, если тот вдруг спустит пулю с привязи. И никакие помповики не пугали этот злобный сброд.
– Ты не слушай, Кот, – сказал Махор. – Ты думай, Кот. Думай, что тебя самого могут грохнуть из-за бабы.
– Заткнись! – зашипел на вора Шурин.
– Ты, гад, за свой базар еще ответишь.
– Слышь, Федор Васильич, а ты что, вправду Коваля завалил? – спросил вдруг Кот.
Его «ты» больно резануло слух.
– Думай, пацан, думай. Я бы с этой крысой лапти плести не стал, – презрительно хмыкнул Махор.
Его бойцы вдруг двинулись вперед, своей массой оттесняя людей Шурина. И даже Кот шагнул назад.
Шурин понял, что еще миг-другой, и он окажется в кольце. И тогда его просто порвут. Он сам попятился назад. И пистолет повернул против всей вражеской толпы.
– Уходить надо, – сказал Кот.
И первый повернул назад. Вслед за ним к машинам двинулись его бойцы.
– Эй, ты куда? – запаниковал Шурин.
Он хотел выстрелить в Кота, но его заслонил своей широкой спиной Аут.
А бойцы Махора продолжали катиться на него лавиной – медленно, но тяжело и неотвратимо. Шурину ничего не оставалось, как последовать за Котом.
За этим предателем он ехал, пока не оказался в городе. Дальше их пути разошлись: Кот со своими бойцами поехал в одну сторону, а Шурин – в другую.
Надо же было такому случиться. Он на все сто был уверен в сегодняшнем триумфе, а нарвался на такую неприятность, граничащую с катастрофой. И Махор его умыл, и ковальковская бригада предала…
В тот же день Шурин встретился с Максом и Ясенем. Он не спешил объявлять Котова предателем. Он объяснил бригадирам ситуацию, сказал, что Мишу взяли на понт. Разумеется, Федор отрицал свою причастность к гибели Коваля. Макс и Ясень ему поверили, и Шурин отправил их к Коту, чтобы они призвали его к повиновению. Пусть Кот успокоится. А Шурин все ему простит. Для вида. А когда представится момент, потихоньку выведет за скобки. И бригаду его расформирует: одну половину отдаст Ясеню, а другую Максу. Бойцы Коваля предали его, и они должны быть за это наказаны…
Глава 29
Тучи навалились, дождь посыпался, но Несмеянова это успокоило. В хорошую погоду людей в парке много, а в ненастье – никого. А он боялся, что его могут увидеть с Богданом.
Капли дождя барабанили по дырявой шиферной крыше беседки, вода струйками стекала на земляной пол.
– Короче, Шурин сейчас в контрах с ковальковскими… – нервно озираясь по сторонам, сказал Несмеянов.
Крупная капля упала на кончик его сигареты, и та с шипением погасла.
– Черт!
Богдан подождал, когда он закурит снова, только тогда спросил:
– Почему в контрах?
– Так это слух пошел, что Шурин Коваля убил.
– Меня слухи мало интересуют. Факты давай.
– Факты есть. Шурин с Нинкой живет. Она с Ковалем жила, а сейчас у Шурина…
– Этот факт к делу не пришьешь. Хотя интересно девка пляшет, – с пренебрежением к Нине усмехнулся Богдан.
– Короче, Шурин с мохнатовскими «стрелку» забил, Кот с ним поехал. Он сейчас за Коваля… Ну, в общем, Шурин думал Мохнатого построить, а тут его братан вдруг нарисовался. А он в законе. Пацаны говорят, крутой мужик… Он Шурину за Рычага предъявил. Типа разговаривать с тобой не буду, потому что на тебе кровь вора. Типа Шурину исчезнуть надо, если он жить хочет. А потом раз – предъява. Типа кто-то видел, как Шурин от Коваля выходил – ну, когда Коваль из окна выпал…
– Кто видел?
– А это у Махора надо спросить.
– Махор – это брат Мохнатого?
– Не знаю, какой он там брат, родной или типа брат. Но знаю, что этот Махор – в законе.
– Ух ты!
– Шурин, говорят, сам прифигел…
– Значит, этот Махор с Шурина за Рычагова хочет спросить?
– Ну, ему ж надо как-то в городе утверждаться. Он, по ходу, недавно откинулся…
– Освободился.
– Ну, освободился, – неохотно принял поправку Несмеянов.
Смешно это или нет, но было такое требование, чтобы опера занимались воспитанием своих агентов, проводили политику партии и правительства, прививали уважение к советским законам, объясняли правила социалистического бытия… Глупо это все. И не совсем смешно. Вдруг удастся воспитать в таком духе какого-нибудь воришку, который исправно снабжает своего оперативника нужной ему информацией. Что тогда? Задумается воришка о своем недостойном бытие, захочет стать нормальным человеком, выйдет из криминального сумрака в светлое социалистическое настоящее… И останется тогда опер без своего информатора. А ему это нужно?
– И что, этот Махор видел, как Шурин от Ковалькова выходил?
– Ну, может, не он. Может, кто-то другой. Хата у Коваля в четвертом микрорайоне, туда пацаны из шестого заходят. Из восьмого тоже. Может, кто-то и видел… А может, он следил за Шурином.
– Следил?
– Ну да. Ему же с Шурина спросить надо. Чтобы авторитет свой поднять. Чтобы дела потом реальные делать. А то кто его здесь знает? Может, он в законе, а его никто не знает… Ну, я так думаю… Короче, с Махором этим разговаривать надо.
– Ясно. А Шурин как поживает?
– Да ничего, нормально все. С охраной теперь ходит.
– Ты сказал, что он в контрах с ковальковскими…
– Э-э, ну да. Там, на «стрелке», Махор на Кота давить стал. Типа Шурин учителя твоего завалил, а ты с ним работаешь. Кот реально просел, со «стрелки» сдернул. Шурину тоже уйти пришлось. «Стрелка» за Махором осталась…
– И что теперь?
– А что теперь… Шурин с Котом вроде бы замирился, только все равно в контрах. Зуб на Кота точит. Как бы чего не вышло… Братва шепчется. Если Шурин Коваля из-за бабы замочил, то зачем он такой нужен?
– А зачем он такой нужен?
– Он говорит, что это Махор на него наклепал. Может, и правда наклеп, – пожал плечами Несмеянов.
– Посмотрим.
Богдан поблагодарил стукачка и отправился в отделение. Там он обратился к Ревякину, но тот про законника Махора ничего не слышал.
– А что такое?
– Да законный вор у нас объявился. Мохнатого под себя взял, Кипятка… Шурину за Рычага предъявил.
– Сильно!.. Нет, не знаю такого. Может, какой-то варяг пришлый?
– Говорят, брат Мохнатого.
– А у него что, брат есть?
Ревякин полез в картотеку, нашел сведения о Бавыкине Павле Петровиче, но там в графе «семейное положение» значилась только сестра Лида.
– Знаешь что, а давай к участковому съездим, – предложил Ревякин. – Дядя Костя там всех знает…
Дядей Костей звали сорокалетнего мужчину с обрюзглым лицом землистого цвета. Неухоженный, в чем-то даже неряшливый, грузный, неприветливый. Нашли они его в опорном пункте милиции, что находился в восьмом микрорайоне. И хорошо, что нашли. Потому что дядя Костя уже наслышан был о Махоре.