Неподкупные - Колычев Владимир Григорьевич. Страница 7
– Ну как там у тебя, лейтенант? – закрывая дверь в камеру, негромко спросил Ревякин.
– Думаю, сломается.
– Тут не думать, тут ломать надо… Мой уже ломаться начал.
– Мой вроде бы тоже.
– Это твое первое серьезное дело, лейтенант. Если справишься, значит, будет из тебя толк. Если нет… все равно молоток. Ну, давай к своему, а я к своему.
В комнату к Несмеянову Богдан зашел с трагическим видом.
– Все, нет больше Журавля… Что теперь делать, не знаю, – в наигранной растерянности проговорил он, пальцами массируя свои виски. – Я здесь ни при чем, но и мне влететь может…
– Как это ни при чем! Все вы здесь при чем!.. Что вы, падлы, с Журавлем сделали?
– А что такое? – Богдан глянул на Несмеянова так, будто только что очнулся от забытья.
– Как что? Вы, мусора, Журавля убили!
– Ну да, убили. Но это наша проблема… И что с тобой делать, тоже наша проблема.
Богдан никогда не замечал за собой особого артистического дара, значит, он превзошел себя, если Несмеянов принял его страшный взгляд за чистую монету.
– Эй, лейтенант, ты чего? – в замешательстве спросил он.
– А ты чего?
– Ничего… Ничего не видел, ничего не знаю! – торопливо мотнул головой Несмеянов.
Богдан сумел передать ему свои наигранные самой ситуацией мысли, и он поверил, что его могут убить как опасного свидетеля.
– Не видел. Но знаешь.
– Не знаю!.. Если надо, чистосердечное признание напишу!
– Надо! – Богдан положил на стол бумагу, ручку. – Пиши.
Ждать пришлось долго, не меньше часа. За это время Несмеянов заполнил всего лишь один лист. Почерк не самый крупный, но все-таки мог бы написать и побольше.
– Так, вы с другом Борей шли по улице по своим делам. Так, какой-то мужик сказал вам грубое слово, вам это не понравилось, и вы набросились на него с кулаками. Верней, кулаками бил только ты, Виктор Петрович, а Журавлев бил исключительно ногами. Ты сбил жертву с ног, а Журавлев начал бить его ногами. А бил ты только в лицо… Ну да, все правильно, кодекс чести, лежачего не бьют… Какой там кодекс чести? Ты что, Рыцарь печального образа, Несмеянов? Или хрен с бугра царских кровей?
– Ну, так я карате занимаюсь, у нас строго, – пожал плечами Несмеянов.
– Система восточных единоборств как система духовного искусства, да?
– Э-э… вам это знакомо?..
Богдан в полемику вдаваться не стал. Несмеянов мог прозреть и отказаться от своих показаний в любой момент. Поэтому он сначала заставил его расписаться под своими словами по всем правилам уголовно-процессуальной науки и только затем продолжил разговор.
– Я самбо занимаюсь, а не карате. Самбо – это наше советское изобретение, хотя, да, Восток там присутствует. И философия примерно одна – не используй свою силу против слабого…
– Какой же он слабый, если наркотой торгует? За такое убить мало! Лично я наркотой не увлекаюсь. И пацана одного знаю, который на игле сдох…
– Это верно, за такие дела надо наказывать. Но вы-то не знали, что Багрянюк наркотой торгует… Или он вам наркоту предложил купить?
– Э-э, ну да, предложил, – быстро, но неверно сориентировался Несмеянов. – Мы отказались, а он нас козлами назвал…
– Врешь ты все, Витя. И это легко доказать. Оказывается, Багрянюк дал показания. Я думаю, он признался, что вы с Журавлевым вымогали у него деньги. А ты мне лапшу тут вешаешь…
– Не вымогали… – замялся парень.
– А что?
– Просто он нам должен был.
– А бабки на рынке? Они тоже были вам должны?
– Ну, это наш район…
– А вот это уже интересно… Чей это ваш?
– Мы с Журавлем здесь все решаем. Если у кого-то частная лавочка, то к нам. Мы, если что, защитим.
– От кого вы защитите?
– Мало ли вдруг кто наедет…
– Кто наедет?
– Ну, Рычаг со своими. Или Зяма со своей пехотой…
– Зяма?
– Ну да, у него тоже бригада не слабая… Вы, наверное, в курсе…
– Да нет, если честно, не очень. Я здесь недавно, пока не сориентировался… Кто такой Зяма?
– Он тоже из этих, из урок. Такой же, как Рычаг. Только у него в бригаде обычные пацаны, такие как наши. Зяма весь Закамский район под себя взял, там такая война была, что мама не горюй. Это у нас в Советском районе все спокойно…
– А вы с Журавлевым, значит, Советский район представляете?
– Мы вдвоем? Да нет, весь район мы представить не можем. Мало нас для такого района…
– А кто наш район держит? Чья банда здесь заправляет?
– Ну… Паша Мохнатый со своими пацанами воду мутит, Леха Кипяток тоже быкует…
– Значит, Паша Мохнатый может на бабулек у продмага наехать? И Леха кипятком нассать, да?
– Кипятком нассать? Да запросто!
– И вы с Журавлем бабулек от них защищали?
– Ну да.
– А почему ты с Рычага начал? Почему про Зяму сказал?.. Это серьезная сила, да? А Паша Мохнатый и Леха Кипяток так себе, правильно я понял?
– Ну, Рычаг и Зяма покруче будут…
– Так, понятно. Значит, Зяма Закамский район представляет. А кто представляет Юбилейный район? Рычаг?
– Да нет, Рычаг по всему городу. Где хочет, там и кирует. У нас в Советском районе дела делает, и Пархом с Юбилейного ему не указ. С Зямой он, правда, на рожон не лезет. Зяма – родственная душа, воровская; это мы спортсмены… каратисты там, боксеры… нас он в расчет не берет…
– Кого это вас?
– Ну, меня с Журавлем…
– Хорош юлить, Витя. А то я твое хулиганство быстро на вымогательство переквалифицирую. Тогда мы всем отделом разбираться начнем, что там у вас за банда такая и чем она занимается… Кто у вас в банде старший?
– Какая банда? Нет никакой банды!
– Витя, ты же видишь, я с тобой без протокола говорю. А это значит, что весь разговор останется между нами. Получишь годик-другой за хулиганку, отсидишь, героем выйдешь – ну, для своих дружков-бандитов. А может, и условно получишь. А так мы копать начнем, глядишь, и бандитизм тебе пришьем. А это пятнадцать лет лишения свободы. И дружки твои подумают, что ты их предал… А так никто ничего не узнает. Расскажешь мне все в порядке оперативной информации, и на этом все. Оформим тебе хулиганку, получишь два года условно, и все дела…
– Э-э, а как же тяжкие телесные повреждения?
– Нормально все, Витя. Багрянюк здесь, в КПЗ, жив-здоров, чего и тебе желает…
– А Журавль? – прозрел Несмеянов.
– И с ним все в порядке. Ревякин стружку с него снимает. Только не Журавлев кричит, есть там у нас один завывала…
Несмеянов икнул раз, другой и только затем разразился истерическим смехом.
– Ну, мусора!.. Ну, цирк!.. Как последнего лоха развели…
– Почему развели? Просто время себе сэкономили. Мы бы тебя по-любому прижали. И твоего Журавля тоже…
– Нельзя так!
Задержанный прекратил давиться смехом и пристально посмотрел на Богдана, зло. Но полную волю своему гневу не дал. Что-то мешало ему распалиться. Что-то отдаленно похожее на уважение к лейтенанту Городовому.
– Знаю, что нельзя. Но работа у нас такая, приходится выкручиваться. Вы с Журавлем людей калечите, а нам этих людей защищать приходится. Занятие это, скажу тебе, непростое… Думаю, вы с Журавлевым сядете. За хулиганство. А можете за бандитизм сесть. Это, правда, пятнадцать лет лишения свободы. Только привлечь вас будет трудно. Но если очень постараться, то все можно. Только зачем нам жилы рвать? Мы вас за хулиганство оформим, и галочка за раскрытие дела у нас в кармане… Ты меня понимаешь?
– Понимаю.
– Поэтому давай разойдемся по-хорошему. Ты расскажешь мне, что у вас там за банда, а я позволю тебе переписать признание. Ну, чтобы никто не узнал, как ты Журавля сдал…
– Я Журавля сдал? – опешил Несмеянов.
– А кто бил только в лицо? Вспомнил?
– Э-э, я бы хотел переписать…
– Тогда расскажи мне, что у вас за банда и кто вами заправляет.
Несмеянов не желал выглядеть предателем и трусом в глазах своих дружков, потому хотел изменить свои малодушные показания. А Богдан просто взял да сыграл на этом. Никакой хитрости, просто стечение обстоятельств.