Плутоний для «Иисуса» - Незнанский Фридрих Евсеевич. Страница 1

Плутоний для «Иисуса»

ТЕРРОР ОТ ИМЕНИ ХРИСТА?

Кощунственный террористический акт был совершен вчера вечером в крупнейшем супермаркете «Нихон-эноки» в столице Японии. В то время когда в залах магазина было особенно много покупателей, неизвестные преступники, перекрыв выходы, заполнили магазин клубами едкого дыма и отравляющим газом. По предварительным данным — фосгеном.

Пока несчастные люди в панике пытались выбраться из адской ловушки, через громкоговорители звучала проповедь, передаваемая от имени Като Тацуо, предводителя секты «Путь истины», провозгласившего себя вторым Христом. В своей проповеди этот человек, или человек, назвавшийся его именем, призвал присутствующих к очистительной, все окупающей смерти, так как мир все равно движется к неотвратимому Армагеддону.

Разбив витрины, покупатели и работники супермаркета спасались бегством. Когда прибыла полиция и подразделения службы безопасности, в «Нихон-эноки» не было никого, кроме потерпевших. По предварительным данным, десять человек умерло, около трехсот обратилось за медицинской помощью.

ИТАР-ТАСС, 20 марта 1995 года

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Глава первая

«САША, НАЙДИ МНЕ СЫНА!»

Старший следователь по особо важным делам при генеральном прокуроре Российской Федерации Александр Борисович Турецкий плохо вписывался в коллектив главной организации законности страны. Такой же белой вороной был и заместитель генерального прокурора по следствию — Константин Дмитриевич Меркулов. Но он все же постарше Турецкого, долго варился в этой следственной кухне, по нему не сразу поймешь, что он скорее белая ворона, чем черная. А вот «важняк» Турецкий не умел или не хотел скрывать своего отношения к тому, что его коллеги между собой называли «комплексным и безотходным использованием служебного положения», а попросту к взяточничеству и злоупотреблению служебным положением. Об этом знали все: и сослуживцы, и начальство, и преступники.

Поэтому Александра Борисовича никто никогда ни о чем не просил, не подсылал доброхотов, способных расплатиться за спасение от наказания и тюрьмы хорошим подношением даже по западным стандартам. Начальство подсовывало Александру Борисовичу тяжелые, порой глухие (нераскрываемые) следственные дела и потирало руки в ожидании того, что гонористый Турецкий сядет наконец в глубокую лужу и распространяемая годами легенда о суперследователе лопнет в одночасье. До сих пор у него многое получалось, впрочем, и эти разжиревшие на взятках государственные советники больной и слепой расейской юстиции считали положительным фактором: надо же кому-то, в конце концов, и преступления раскрывать!

Турецкий мыслей на расстоянии не читал, не догадывался о том, что думают о нем коллеги и руководство. К счастью, в Генпрокуратуру из Московской он пришел, уже зная себе цену, тем более эту цену знали и другие. Поэтому дружеских и полезных контактов Александр Борисович не искал, в редкие часы, когда бывал в своем кабинете, предпочитал одиночество или контакты с экспертами и оперативниками.

Правда, в последние дни, пока болел Меркулов, старый друг и учитель, переносить относительное затворничество, хоть и добровольное, было трудновато. Именно по вышеизложенным причинам Турецкий почти обрадовался, когда зазвонил городской телефон и смутно знакомый густой баритон произнес:

— Добрый день. Мне бы Александра Борисыча Турецкого…

— Я слушаю.

— Вы не узнаёте меня, Александр Борисыч?

— Дайте-ка вспомнить…

Турецкий, мучаясь оттого, что подводит профессиональная память, пытался вспомнить, почему кажется знакомым голос собеседника.

А тот веселым, но несколько наигранным смешком прервал паузу:

— Могу подсказать, что ни в качестве потерпевшего, ни в качестве подозреваемого с вами не общался!

— И то слава Богу! — откликнулся Турецкий.

— Вспомнили?

— Скажите, мы с вами вместе не учились… где-нибудь? — неуверенно предположил Турецкий.

— Горячо! — воскликнул собеседник. — Бибу помнишь?

Вот теперь Турецкий вспомнил. Бибой прозвали в университетской сборной по самбо комсорга команды Сергея Бибарцева.

— Ты, Серега?

— Он самый!

— Как ты меня нашел?

— По нужде, Саша, — вздохнул Бибарцев. — В том и беда бывших однокашников, что если и встречаются, то чаще по нужде, чем по зову души!

— Для бывшего полутяжа ты весьма изысканно выражаешься, Серега! — пошутил Турецкий.

— С кем поведешься!..

— Ну выкладывай свои проблемы.

— Понимаешь, Саня, дело довольно деликатное…

— Кого-то из дерьма вытащить хочешь?

— Нет, что ты?! Никаких сделок с моральным или уголовным твоими кодексами не предлагаю. Но, если можешь, подъезжай ко мне, разговор не телефонный.

— Куда подъехать?

— Через пять минут за тобой придет машина…

— Ого! Ты так поднялся, Серега?

Бибарцев рассмеялся:

— Ты тоже не на задворках великой империи!

Турецкий не мог точно сказать, сколько прошло времени после того, как он положил трубку. Во всяком случае, меньше десяти минут.

Коротко звякнул сигнал вызова интеркома. Турецкий нажал кнопку включения связи. Секретарша следственной части отчеканила:

— Александр Борисович, за вами прибыла машина…

И после короткой паузы добавила, не сдержав восхищения:

— …Черный «линкольн»!

Ого, подумал Турецкий, а Биба-то совсем крутой!

Пока он одевался и собирал в портфель бланки процессуальных бумаг, которые, возможно, пригодятся в ходе разговора, секретарша успела растрезвонить коллегам и подружкам о неординарном событии — за бессребреником Турецким прибыла машина суперкласса.

Александр Борисович вышел на улицу, бросил взгляд на окна: в свинцово-серых прямоугольниках стекла виднелись бледные, расплывчатые пятна лиц. Ишь ты, подумал Турецкий с иронией, глядишь, уважать станут, подумают — вот купился так купился!

За рулем огромного сверкающего автомобиля сидел крепкий, уверенный в себе парень, судя по всему, не примитивный качок.

— Вы Турецкий? — спросил он.

— Да.

— Извините, мне нужно посмотреть какой-нибудь документ, удостоверяющий личность.

Турецкий понимал, что парень не выпендривается, следует установленной инструкции, но не удержался сам от легкого и безобидного выпендрежа. Он достал из кармана удостоверение, раскрыл и, не выпуская из пальцев, поднес к глазам водителя со словами:

— Извините, не имею права передавать в чужие руки.

— Садитесь, — кивнул тот.

Турецкий уселся на роскошное сиденье, которое, как кресло, поддерживало тело в полурасслабленном, комфортном положении, так что подбородок опустился к груди и от этого лицо приобрело тяжеловесность важности и респектабельности. Может быть, поэтому Александр Борисович спросил более ворчливо, чем хотел:

— А кто у нас будет господин Бибарцев?

Водитель посмотрел искоса с легким недоумением.

— Банкир он.

— И хорошо, видно, дела идут?

— Шли нормально… — неопределенно ответил парень.

— Почему — шли?

— За вашим братом от хорошей жизни не пошлют.

На улице Народного Ополчения «линкольн», ведомый опытной рукой, бесшумно скользнул в приземистую арку и въехал во двор, где среди серой россыпи гаражей-«ракушек» красовался со вкусом отремонтированный трехэтажный компактный особнячок с красивой вывеской по фасаду на русском и английском языках: «Банк «Дюк».