Дальтоник - Сантлоуфер Джонатан. Страница 56

— Может, напишете рецензию?

Кейт улыбнулась:

— Пожалуй, не стоит. Я и так уже разрекламировала выставку в своей передаче. К тому же все знают, что он фактически мой приемный сын. Слишком много участия с моей стороны может только повредить. Меня заинтересовала эта работа. — Кейт показала на картину с зеркалами, которую рабочие переносили на другое место. — Она продается?

— В принципе — да. Но на нее уже очередь. — Петрикофф задумался. — Первым в списке стоит куратор мадридского музея «Рейна София». Он тоже очень заинтересовался этой работой.

— Неужели? — удивился Уилли.

— Да. Он был здесь вчера, когда мы только распаковали ее. — Петрикофф посмотрел на Кейт. — И сразу же вцепился в нее. Правда, я проявил дипломатичность. Сказал, что подожду, посмотрю, кто еще проявит серьезный интерес.

— Ну я, конечно, не стану перебивать покупку у музея, — сказала Кейт. — Это важно для карьеры Уилли.

— Я позвоню ему, — сказал Петрикофф. — Он заинтересовался еще несколькими работами. Так что, возможно, удастся договориться.

Кейт действительно не хотела портить выгодную для Уилли сделку, но не исключала, что галерейщик блефовал.

— Пожалуй, я сама позвоню Карлосу. Мы хорошо знакомы. Где он остановился?

— О… — Петрикофф смутился. — По-моему, он уже уехал.

— Ничего, я позвоню ему в Мадрид.

— Почему не в перчатках? — вдруг крикнул галерейщик рабочему.

От неожиданности парень выронил картину. Раздался глухой стук.

Уилли охнул.

— Идиот! — Петрикофф пошел к парню. — Вон отсюда! Ты уволен! Чтобы ноги твоей здесь больше не было! Ты слышал меня? Расчет получишь по почте!

Другие рабочие замерли, прислушиваясь. Уилли проверил картину.

— Она в порядке. Вообще-то мои картины трудно разрушить. Разве что топором. Так что не стоит увольнять парня.

Петрикофф побагровел:

— Не учите меня, как управлять моей галереей.

Уилли насупился:

— Я говорю не о вашей галерее, а о своих картинах.

Кейт уже хотела вмешаться. Все знали, что на Петрикоффа нападают приступы ярости. Но, посмотрев на Уилли, она увидела, что тот уже улыбается. Галерейщик тоже улыбнулся. Слава Богу, инцидент исчерпан. Значит, Уилли способен умерять спесь. Это хорошо.

Кейт прошлась по периметру зала, замечая детали картин, при первом просмотре ускользнувшие от ее внимания. Не давала покоя мысль о другой выставке, в Галерее аутсайдеров. Придет он или нет?

— Уилли, я пошла. Увидимся на открытии. И не забудь, потом мы ужинаем вместе. Втроем. Ты, Нола и я.

— Конечно.

— Я тоже пойду с тобой, — сказала Нола и чмокнула Уилли в щеку.

— Винсент. — Кейт помахала галерейщику. — Может, вы сами позвоните Карлосу?

Петрикофф улыбнулся:

— Разумеется.

— Если он не выразит неукротимого желания купить картину с зеркалами, я возьму ее.

Галерейщик просиял:

— Постараюсь, чтобы она досталась вам.

Кейт в последний раз взглянула на картину. Почему-то эта вещь напоминала ей ее прежнюю жизнь.

Низкие облака угрожали неминуемым дождем. С Гудзона веяло холодом.

Нола поежилась:

— Боже, почти как зимой.

— Да, — согласилась Кейт, положив руку на плечо девушки, — зима в этом году будет ранняя.

Из галереи выскочил Уилли.

— Хочу еще раз поблагодарить вас за поддержку. Думаю, она мне еще понадобится. Особенно… в отношениях с галерейщиком.

— Ты должен поладить с ним, — твердо сказала Кейт. — Понял? А за выставку не волнуйся, она будет успешной. Поверь мне.

Не успели они дойти до угла, как у Кейт зазвонил мобильный.

Звонил Браун.

Тейпелл дала добро на проведение выставки картин маньяка.

На противоположной стороне улицы он укрылся за фонарным столбом. Наблюдает. Темные очки, как всегда, на нем.

Кто они такие? Родственники? Дети? Но нигде не сказано, что у нее есть дети. К тому же они не похожи на нее. У нее лицо белое, а у них темные.

Они ей нравятся, это очевидно. Может быть, даже она любит их. Хотя он не понимает, в чем тут разница. Он даже осмеливается подойти чуть поближе, чтобы получше разглядеть. Они слишком поглощены друг другом, чтобы заметить его.

Неожиданная вспышка ревности гасит цвета. Волосы Кейт, которые минуту назад были медно-каштановыми, блекнут, а красноватые кирпичные здания становятся грязноватыми.

Это они виноваты. Все испортили. Разрушили то, что дала ему исто-рич-ка искусств.

Темнокожий парень возвращается в галерею. Кейт с девушкой скрываются за углом. Устало прислонившись к фонарному столбу, он бормочет:

— Ничего, они еще заплатят за это.

Глава 31

Канал Пи-би-эс передавал анонс о выставке примерно каждый час. Херберт Блум освободил место в своей галерее. В «убойном отделе» тоже готовились.

Браун собрал людей на инструктаж.

— Запомните приметы, — сказал он, оглядывая собравшихся. — Белый мужчина лет двадцати пяти. Скорее всего, в темных очках. Когда без очков, моргает и щурится. На запястье широкий шрам.

— А если это не тот парень, который сбежал из психушки? — спросил молодой детектив из первого ряда.

— В любом случае он психопат, — ответил Браун. — Невменяемый.

— Означает ли это, что он может начать стрельбу? — спросил другой коп.

— Сомнительно. Психоаналитики считают, что он захочет сначала посмотреть на свои картины, а потом уже станет затевать что-нибудь. Но каждый обязательно должен быть в бронежилете. — Браун задумался. — Кроме вас в галерее будут по крайней мере человек двадцать посетителей — любители искусства и коллекционеры. Галерейщик пригласил их, чтобы все выглядело правдоподобно. Поэтому ведите себя осторожно, ребята. Выбирайте слова. Посетителей будут пропускать по списку, но любой более или менее соответствующий приметам пройдет свободно. — Он посмотрел на агентов Маркуса и Собецки. — От Бюро там тоже будут агенты с портативными рациями. И на противоположной стороне улицы трое. Теперь Макиннон проинструктирует вас насчет одежды. — Браун кивнул Кейт.

— Все непременно должны быть в черном. — Она посмотрела на полицейских и детективов, мужчин и женщин, которым предстояло изображать в Галерее аутсайдеров любителей живописи. — Так принято в этой среде. Если кто-то придет в цветастой рубашке и подтяжках, это провал. Пусть выставка не отличается от настоящей, ведь мы не знаем, искушен ли подозреваемый в таких вещах. Мужчины могут надеть черные джинсы с черной рубашкой или даже футболкой. Это допускается. Рубашка может быть белая, но воротничок без пуговиц.

— А джинсовая куртка пойдет? — спросил Браун. — Ведь им нужно где-то спрятать оружие.

— Пойдет, — ответила Кейт. — Джинсовая, спортивная — но только черная. Женщины также должны быть в черном. Черные джинсы, брюки, топы. Блузки, только самые простые, могут быть черными и белыми. Ничего фасонного и уж тем более цветного. Туфли только модельные, разумеется, черные. — Кейт оглядела женщин, копов и детективов, вспомнила себя во время службы в Астории, и ей захотелось сделать им подарок. — Если у вас нет ничего подходящего, пойдите и купите себе настоящие дорогие черные туфли, например, у Джеффри всего в нескольких кварталах от Четырнадцатой улицы. Именно там покупают себе обувь женщины из мира искусства. Те, кому это не карману. И ценники пусть вас не смущают. Главное, чтобы туфли были черные. — Она кивнула Флойду Брауну, давая понять, что оплату счетов на дюжину пар модельных туфель возьмет на себя.

Во втором ряду подняла руку моложавая женщина, крашеная блондинка.

— Вам придется причесаться иначе, — сказала Кейт, предвидя вопрос.

— А что надевать нам? — спросил здоровенный детектив из третьего ряда.

— Черные туфли или кроссовки, — ответила она. — Для мужчин это не так важно. Теперь несколько слов о том, как вести себя на выставке. Самое главное, равнодушие. Ни в коем случае не проявляйте интереса. — Скрестив на груди руки, Кейт бросила скучающий взгляд на пробковую доску на стене с ужасными фотографиями с мест преступления. Надула губы, вскинула брови. — Примерно с таким видом нужно осматривать экспонаты. Ясно?