Все как в кино - Корнилова Наталья Геннадьевна. Страница 3

Ирина Романовна вывернула руль направо и, не поворачивая ко мне головы, заговорила быстро и сбивчиво:

– Нет… я решительно не могу понять, откуда в его сейфе этот кошмар. Не может же быть, чтобы он хранил его просто так. Значит, это было важно для него… какая-то необходимость. Мне уже начинает казаться, что не все так просто… что он мог умереть не своей смертью… мало ли что.

– Но ведь у него действительно было слабое сердце?

– Да… да.

– И врачи констатировали смерть от его остановки, и вы читали заключение экспертизы?

– Да, конечно. Я знаю, что Марк умер сам, своей смертью. Что никто его не убивал. Но после того, как я увидела кадры из этого… из этого ужаса… мне кажется, что не может так вот просто умереть человек, который хранит в своем сейфе… такое! – вырвалось у нее, и я аж похолодела, подумав, что в таком состоянии она может не справиться с управлением.

И дело будет закончено так и не начавшись.

– Так что же там на этой кассете? – спросила я.

– Вы знаете, Мария… там… там – порнография. Не совсем обычная, но – порнография. Я женщина без особых предрассудков и думаю, что нет ничего предосудительного в том, что мужчина держит кассету такого содержания… но…

– Правда, странно, что он держал ее в сейфе, – сказала я. – Порно. Н-да…

– Но, как я говорила, это не совсем обычное порно, – произнесла Ирина Романовна. – Я не помню, как называется фильм… есть такой очень популярный фильм, где действует на редкость миролюбивый герой, который перекрошил двадцать человек… впрочем, это неважно.

– Да, я поняла, о чем вы.

– Там есть такой эпизод, – продолжала Ирина Романовна, – после того, как главный герой перекрошил этих… двадцать человек, один жирный америкашка смотрел порно… с истязаниями. Садомазохизм, если можно так выразиться… но, мне кажется, та девушка, с которой там снимали эпизод… кажется, она делала все не по контракту и не по собственному желанию.

– Я поняла, какой эпизод вы имеете в виду. Жесткое порно с садистским уклоном. Вероятно, там только разыграно насилие.

– А вот на той кассете, – горячо перебила меня женщина с белым лицом, – вот на той кассете – уверяю вас – не разыграно! Такое не разыграешь! И тем более… тем более это лежало в сейфе моего мужа!

Я только покачала головой.

…Квартира Кравцовых находилась в недавно отстроенной высотке с автостоянкой, обнесенной высокой чугунной оградой. По всей видимости, Марк Олегович вселился сюда относительно недавно: дому не было и года.

Нет надобности описывать подъезд и квартиру Ирины Романовны: это было типичное «новорусское» жилище, со всеми приличествующими тому атрибутами: консьержем и охранником в вестибюле, покрытом ковром, лестницами, сплошь застеленными ковровыми дорожками и заставленными кадками с пальмами; в квартире, шикарной, двухуровневой, с неисчислимым количеством комнат – картины, скульптуры, золото, белая кожаная мебель и люстры, которые, вероятно, делали на заказ или попросту стырили из какого-нибудь дворца под Питером.

– Вы живете тут одна? – осторожно спросила я.

– Нет. Еще есть две горничные, охранник и… м-м-м… – Она замялась, а потом взмахнула в воздухе рукой и произнесла – Борис Сергеич, вы где?

– Ира?

Из смежной комнаты к нам вышел высокий седеющий мужчина моложавого вида, стройный и подтянутый, в черных брюках и белой рубашке с закатанными рукавами. В руке он держал сигару.

Увидев меня, мужчина приподнял бровь и вопросительно проговорил:

– Ирина Романовна?

– Это Мария… та самая…

– Мария Якимова, – представилась я. – Я из детективного агентства «Частный сыск».

– Вы все-таки решились на это, Ирина Романовна? – сказал мужчина, и в голосе его прозвучало неодобрение.

Та уселась в кресло и, налив себе вина из большой фигурной бутыли, перевитой золотистой проволокой, произнесла:

– А что мне делать, если… если я потеряла сон? Если я так вообще жить не могу? Вы же сами соглашались со мной, Борис Сергеевич.

– Соглашался, – сказал он и повернулся ко мне: – Меня зовут Борис Сергеевич Теплов. Я старый друг и адвокат покойного Марка Олеговича. Вице-президент столичной гильдии адвокатов, – после некоторой паузы внушительно прибавил он. – А вы, значит, и есть та самая знаменитая Мария из «Частного сыска»? Мне приходилось слышать про вас от общих знакомых.

– Общих знакомых?

– Или, скажем так, людей, которые прибегли к вашим услугам и счастливо разрешили с вашей и уважаемого Родиона Потаповича помощью свои проблемы. Мария Якимова… интересно. Интересно.

– Вы находите что-то интересное в моем имени и моей фамилии? – прищурилась я.

– Совершенно справедливо изволили заметить. Точно так же, как вас, звали одну известную особу. Я думаю, вы о ней слышали. Она тоже носила имя Мария. И ее отца звали Иоаким. Или Яким, по-русски. То есть, если именовать ее по старорусской традиции, – Марья Якимова.

– Кажется, я понимаю, о ком вы говорите, господин Теплов, – сказала я. – Мария… Иоаким. Вы имеете в виду деву Марию, не так ли?

– А вы догадливы.

– Это профессиональное. Но, мне кажется, Борис Сергеевич, мы несколько отклонились от темы. От основной темы нашей встречи.

– Нам следует пройти в кабинет Марка, – хрипло произнесла Кравцова, допив все вино, что она налила в бокал. – Он заперт, ключ я всегда ношу с собой.

И она, расстегнув две верхние пуговицы блузки, сняла с шеи золотую цепочку, на которой висел – словно распятие, или «гимнаст», как говорят многие «новые русские», – ключ весьма прихотливой формы. Такой сложно подделать. По всей видимости, Марк Олегович Кравцов знал, какой замок следует врезать в дверь своего кабинета.

– Следуйте за мной. И вы, Борис Сергеич.

Теплов окинул меня чуть насмешливым взглядом и пристроился вслед за мной.

Мы вошли в просторный темный кабинет, два больших окна в котором мало того, что были закрыты жалюзи, так еще и затянуты тяжелыми плотными портьерами. Центром кабинета являлся огромный рабочий стол, на котором стояли открытый ноутбук, тяжелая хрустальная ваза и большой канделябр с толстыми свечами. Рядом с канделябром стояла стопка водки, прикрытая ломтиком черного хлеба.

Ах, да, недавно же было девять дней.

– Вы в святая святых моего мужа, – сказала Ирина Романовна, зажигая свечи. – Сюда был ограничен доступ даже мне. Только Борис Сергеич мог входить сюда в любое время дня и ночи.

– Да, мы с Марком старые друзья, – просто сказал Теплов, а потом добавил с заметной горечью:

– К сожалению, были старые друзья.

Кравцова обогнула стол и, отдернув занавеску на стене (по всей видимости, покойный нефтеторговец питал к последним слабость, поскольку вся квартира была заполонена разнокалиберными занавесями, портьерами, шторами и шторками, придавшими жилищу Кравцовых довольно мрачный колорит), представила моему взору тускло блеснувшую в отсветах свечей дверцу металлического сейфа.

– Вот тут мой муж хранил самые важные документы, – сказала Ирина Романовна. – Тут тройная система защиты, какое-то еще дополнительное кодирование… в общем, я в этом ничего не понимаю и кодов не знала. Так что если бы не Борис Сергеевич… Оказывается, сейф открывался не напрямую, а через компьютер. Сейчас многие так делают, правда, Борис Сергеевич?

– Совершенно верно, Ирина Романовна, – сказал тот. – Надо сказать, что всей системы декодирования Марк Олегович не доверял и мне, и сейф мы открыли, можно сказать, по счастливой случайности.

– Кто это – мы? – спросила я.

– Я и Борис Сергеевич, – услышав нотку недоумения в моем голосе, отозвалась Кравцова. – Ему я доверяю полностью, так же, как и мой покойный муж. Мы вместе ознакомились с содержимым сейфа. Лучше бы мы этого не делали! – вырвалось у нее. – Тогда бы я хоть спала спокойно!

Борис Сергеевич пристально посмотрел на нее, потом перевел взгляд своих выразительных темных глаз на меня и проговорил:

– А вы, Мария? Вы уверены, что будете спокойно спать после того, что вам предстоит увидеть? То есть я хочу спросить: вы уверены в крепости своих нервов? Только не говорите, что стальные нервы – это у вас профессиональное. Мне приходилось знавать таких зубров сыска, до которых, я так полагаю, вам еще далеко, но имеющих тем не менее до предела расшатанные нервы и страдающих психическими расстройствами, из них бессонница – самое невинное заболевание.