Третье откровение - Макинерни Ральф. Страница 52

Берегитесь казуистов — вот главный урок, который усвоил Джей из курса нравственного богословия. Случаи и примеры, выдуманные для обсуждений в классе, сводят мораль к игре. Он один отверг знаменитый принцип двойного эффекта, обычную уловку, позволяющую обойти запрет на злодеяние. «Я не собираюсь убивать неродившегося младенца, удаляя злокачественную опухоль матки; я хочу спасти жизнь матери, но не хочу смерти ребенку, как бы неразрывно ни были связаны эти два события». И снова Джей один восставал против подобных отговорок. «Спасите обоих!» — кричал он.

— Это невозможно.

— Для Бога нет ничего невозможного.

— Хирург — не Бог.

— Именно это я и хочу сказать.

Однокурсники не любили Джея, а он упивался их отношением к себе. И вот впервые в жизни, в реальном мире он оказался перед подобной проблемой.

— Как документ попал к вам в руки? — спросил Джей звонившего.

— Не будем вдаваться в подробности.

— Если вы смогли украсть, сможете и солгать. Откуда мне узнать, что это подлинник?

Задавая последний вопрос, Джей уже пересек черту, и он это сознавал. Он торговался с вором, но ведь речь шла о третьей тайне Фатимы!

— Вы в этом убедитесь, — заверил его неизвестный.

— Что вы хотите?

— Четыре миллиона долларов.

— Это же абсурд! — рассмеялся Джей.

— Далеко не все так думают.

— Подождите!

Не все, но кое-кто, и Джей знал этого кое-кого. Его мысли лихорадочно метались от предположения к заключению, но позади маячило лицо этого кое-кого.

— Мне нужно время.

— Двадцать четыре часа.

Соединение разорвалось. Отняв телефон от уха, Джей уставился на него так, как Адам смотрел на яблоко, от которого только что откусил кусок. Наконец он убрал аппарат в карман.

Первым делом Джей направился в часовню и, преклонив колени перед изваянием Богородицы Фатимы, спросил у нее совета. Однако на самом деле решение Джей уже принял и сознавал это. Выйдя из часовни, он сел в машину и осторожно, двумя большими пальцами, набрал номер Игнатия Ханнана.

Лора Берк соединила Джея со своим шефом, несмотря на первоначальное заявление, что мистер Ханнан занят. Настойчивость в голосе Трепанье убедила ее в жизненной важности вопроса. Джей подождал. Бытие и смерть: те, кто работал в «Эмпедокле», недавно прочувствовали контраст между этими противоположными понятиями.

— Ханнан слушает.

— Это отец Трепанье. Я должен немедленно встретиться с вами.

— Святой отец, решите это с Лорой. Она заправляет всеми моими контактами.

— Она соединила меня с вами. Я скажу только вот что. — Джей сделал глубокий вдох. — Третья тайна Фатимы. — Еще один вдох. — Она у меня.

Простительное предвосхищение будущего события.

— Это невозможно.

Невозмутимый тон Ханнана спустил Джея с небес на землю. Почему он уверен, что у таинственного незнакомца действительно есть то, о чем он сказал? Не слушая доводы рассудка, Джей решил, что, если он хочет заручиться содействием Игнатия Ханнана, ему нужно будет объясняться подробнее. Кто еще не моргнув глазом выложит четыре миллиона долларов?

Как можно спокойнее Джей рассказал Ханнану о звонке. Напомнил, что известно о последних событиях в Риме. Незачем делать упор на значении документа. С тайной в руках они докажут, что так называемая публикация 2000 года была лишь частичной.

— Вас обманули, — с выводящим из себя спокойствием сказал Ханнан.

— Я убежден в том, что у этого человека действительно есть то, о чем он говорит.

Скептицизм Ханнана только подкрепил уверенность Трепанье.

— У него ничего нет.

— Да откуда вы знаете?

— Потому что документ уже у меня.

Джей ехал по шоссе в трансе. Проверяя зрение, пациента просят посмотреть прямо в луч света, при этом ослепленный глаз перестает видеть. Джей вел машину так, словно направлялся вот в такой же луч. Неужели он вскоре возьмет в руки тонкую школьную тетрадку, в которую сестра Лусия записала своим четким и аккуратным почерком сообщение, предназначавшееся для понтифика, сообщение неоценимой важности для католической церкви и всего мира? Кто согласится, что в публикации 2000 года содержалось нечто столь уж важное? Все действия Ратцингера, похоже, были направлены на то, чтобы принизить значение откровений, явленных простым верующим, чтобы настоять, будто ничего принципиально нового в послании нет. В катехизисе куда больше полезной для христиан информации, чем в этом якобы обнародованном документе. Казалось, благословенную Деву Марию просто отчитали за то, что Она напрасно отнимала их время. И единственный способ исправить подобное положение дел — сравнить преданное огласке с самим документом. С тем самым документом, который, по невозмутимому утверждению Ханнана, в настоящий момент находился у него в руках.

Охрана у ворот отказалась пропустить Джея без предварительного звонка в управление. Понятное дело, после недавних событий меры предосторожности многократно усилили. Джея попросили посмотреть в объектив видеокамеры.

— Все в порядке, — сказала Лора Берк, и ее голос донесся словно из ниоткуда. — Добро пожаловать, отец Трепанье.

Поблагодарив видеокамеру, Джей въехал в ворота и направился к административному корпусу.

Как больно в такой исторический момент оставаться сторонним наблюдателем. Словно простому зеваке, Джею хотелось протиснуться в первые ряды и оказаться у самого стола. За столом стоял Габриэль Фауст.

— Мы ждали только вас, отец Трепанье.

С этими словами Рей Синклер отступил в сторону, подпуская Джея ближе.

Фауст начал с лекции. Он напомнил собравшимся о происхождении коллекций музеев, даже самых известных: захватчики тащили домой награбленные предметы искусства, военные трофеи. Способы, которыми галереи завладели многими ценностями, при ближайшем рассмотрении не выдерживали никакой критики. Фауст упомянул Амброзианскую республику в Милане. ^[99]

— Я подвожу к тому, что не намерен обсуждать, каким образом этот документ попал в руки «Приюта грешников». Главное, что он сейчас здесь, в целости и сохранности.

— Нет никаких сомнений в том, что этот документ подлинный?

Фауст кивнул, словно признавая справедливость вопроса Джея.

— Мики Инагаки, ведущий специалист в этом вопросе и, кстати, мой друг, провел тщательное всестороннее исследование. — Фауст улыбнулся. — Это подлинник.

— Можно его осмотреть?

— Я понимаю ваше любопытство, святой отец, — заговорил Игнатий Ханнан.

Любопытство!

— Но, учитывая споры, кипящие вокруг документа, думаю, никто из нас не вправе его осматривать. Я собираюсь вернуть бумаги туда, где их законное место. В Ватиканскую библиотеку.

Джей не мог поверить своим ушам. Отдать спасенного ягненка обратно волкам? Да это же безумие! Теперь, когда появилась возможность раз и навсегда прояснить вопрос о полноте документа, обнародованного в 2000 году тогдашним кардиналом Ратцингером, ныне Папой Бенедиктом XVI. Джей заговорил тоном диктора с канала «История», перечисляющего сведения, которые телезрителям известны не хуже, чем ему самому.

Игнатий Ханнан оставался непреклонен. Он одобрил покупку, для того чтобы возвратить документ в Ватикан. Обсуждать больше нечего.

— Надеюсь, отец Трепанье, вы все понимаете.

— Вы меня переоцениваете.

Джей проводил взглядом Габриэля Фауста, отнесшего драгоценную тетрадку во временное хранилище, в служебный сейф «Эмпедокла». Подали напитки — казалось, все празднуют крушение надежд Трепанье. С ноющим сердцем Джей незаметно ускользнул, однако, когда он уже выходил из здания, его окликнули.

— Святой отец, можно вас на пару слов?

Это был Габриэль Фауст.

VI

Ожидая, он размышлял

Анатолий не стал перезванивать Жану Жаку Трепанье. Он набрал номер телефона священника, сидя напротив входа в «Фатиму сейчас!» в машине, купленной по ту сторону границы. Разговаривая с Трепанье, Анатолий наблюдал за священником и понял, что рыбка на крючке. При любых обстоятельствах он собирался выжать хоть что-нибудь из этой безрадостной цепочки событий. Анатолий был из тех, кто шел к цели по головам. Он не давал своим действиям нравственной оценки, просто так его учили всю жизнь. Но проделать весь этот кровавый путь и обнаружить, что доставшийся ему документ — совсем не то? Воистину, это явилось суровым испытанием для угрюмой сосредоточенности и терпения, с которыми занимался все эти годы своим ремеслом Анатолий.